- Пфе, быстро же они кончились, - фыркает Беккер, вытирая пот со лба. - Хозяин, вина!
Противники отползают, утаскивая раненых. По плечу Васко струится кровь, Бартемо держится за бок.
Хозяин выглядывает из-за стойки, громко сетуя на господ, что не пожелали выяснять отношения на улице. Питер бросает на стол монеты, пресекая его нытье, золото блестит в неверном свете ламп.
- Хватит, что ли, - бурчит инглес. - Милая леди, мы с вами...
...так и не потанцевали, хочет добавить, но с улицы доносится крик, вбегает мальчишка, растрепанный и босоногий.
- Стража, стража городская!
- Э! - крякает Беккер.
- Что же, черти, уходим! - выражает общую мысль мистер Нэд.
И снова через заднюю дверь, лапая служанок и нервируя повара, скаля зубы и вываливаясь в проулок, а после и на соседнюю улицу. Пугать прохожих и звезды на ясном небе.
На следующее утро болела голова и подавала признаки жизни совесть, заглушенная, впрочем, легким столовым вином, красным, поданным к мясу с тушеными овощами. Та часть команды, что гуляла на берегу, выглядела вялой, но более чем собою довольной.
Начальник стражи, что навестил капитана после обеда, спрашивал все насчет ночных беспорядков, а капитан, в свою очередь, все удивлялась и клятвенно заверяла, что ее-то мальчики в этом не участвовали и участвовать никак не могли. Воспитание другое. "Мальчики" ухмылялись и кивали.
Поверил ли им начальник стражи, так и осталось загадкой. Но ушел. И никого сие дело более не волновало.
* * *
Педро, он же Питер Стоун, явился в капитанскую каюту к вечеру, когда думали уже накрывать на стол. Встретили его возгласами одобрения и хлопками по спине, Лючита улыбнулась и пригласила на ужин, составить компанию ей, Энрике и мистеру Нэду. И заодно поговорить о делах. Питер приглашение благодушно принял.
Ужинали они, разговаривая о безделице, мельком лишь касаясь событий вчерашних, как внимания не стоящих. Поужинав, принялись за разговоры серьезные.
- Значит вы, сеньор Питер, предлагаете нам фрахт на Дарьену, в Картахену-де-Индиас, так понимаю?
- Истинно так, мил... - он покосился на Кортинаса и произнес, - сеньорита... Фелис. Так вас теперь величать?
Девушка двинула плечиком и подтвердила его правоту.
- Мне нужен надежный корабль и не особо разговорчивый капитан.
- Что ж вы везете?
- Оружие, - сказал Питер, по губам скользнула усмешка, прямо как у брата. - Ну и так, мелочи всякие. Я надумал перебираться на южный континент, дела, понимаете ли, дела. Надеюсь, вы мне в этом поможете.
Лючита улыбнулась в ответ.
- Я тоже на это надеюсь.
- Тогда - по рукам?
Она протянула навстречу широкой ладони свою.
* * *
Летело время, то взмывая и паря неспешно, то стремительно падая вниз. Каждый день выползало солнце на небосклон и надувал паруса ветер, лишь ненадолго стихая. Море шумело, шуршало и билось, то вгрызаясь в берега, то лаская их. Так же, как и столетия назад. Так же, как и столетия спустя.
- Ничего в этом мире не меняется, - задумчиво проговорила Лючита, проводя пальцами по поручню лесенки, ведущей на полубак. - Ничего. Только мы, люди. И города. Хотя... что города? Придет особо крупная волна, или встряхнет хорошенько землю, и что те города? Были - и нет.
- Рано еще такими мыслями засорять столь прелестную головку.
Питер бодр и весел. Расправляет плечи, потягиваясь после сытного завтрака. Острова местные щедры и на фрукты, и на мясо различных сортов, богаты рыбой, потому нужды в еде ни у кого не возникает.
- Вы насмехаетесь, да?
- Ничуть. Лишь предупредить хочу: от серьезных мыслей женщины стареют и дурнеют.
- Нахал!
Питер ухмыляется озорно.
- Где-то я уже это слышал.
Девушка фыркнула, отворачиваясь. Мужчина придвинулся ближе, рука потянулась обнять, но остановилась в нерешительности возле спины. Встал рядом, скосил глаза на собеседницу.
Волосы развевает ветер, бросает пряди на лицо, она морщит нос и трясет головой, откидывая их назад. Глаза блестят, когда осматривает горизонт и оглядывается на палубу с лениво-сосредоточенными матросами, на тугие паруса, звенящие снасти.
Ложится между бровей складочка, она спрашивает:
- Вы и вправду так думаете?
- Как? - переспрашивает он, позабыв уже недавние свои слова.
- Что женщине вовсе не следует думать серьезно и быть ученой, и... многое такое, что обычно говорят мужчины, желая утвердить свое величие.
Темные глаза ищут все в глазах его снисхождение или насмешливость, но не находят.
- Знание умножает печали, милая леди.
- Но как же? Я всегда думала, что знание необходимо, что делает оно нас умнее, мудрее, а жизнь... всячески лучше!
- Но делает ли оно нас счастливее? Возьмите, к примеру, обычного рыбака. Много ли он знает о жизни вне своей деревни? Вне маленького клочка суши и видимого до горизонта моря. Много ли? Уверяю вас, не слишком. Однако же, быть счастливым шансов у него куда как больше, нежели у человека, занятого делами государственными, богатого и знатного, или у человека ученого, думающего о судьбах людей и о науке. Так что, милая моя леди, знание никак не может умножать счастья.
- Но что же делать тогда? Неужели нужно довольствоваться малым, и не знать, и не интересоваться даже?
- Интересные у вас выводы.
- Это не мои выводы! - сказала Лючита, сердясь на его усмешку. - Вы сами так говорите. Я же думаю, что знание само по себе ни вреда, ни пользы не несет, потому как возможности такой не имеет. И счастливы или не-счастливы сами люди, радующиеся или огорчающиеся разным событиям. И знание тут не при чем. Все дело в отношении. Что?
Девушка замолчала и нахмурилась, разглядывая Питера, на лице которого появилось странное выражение, будто смешались воедино удивление с восхищением и чем-то еще, и хочет он нечто сказать, но не решается. В миг под ее взглядом выражение изменилось, лицо обрело прежнюю невозмутимость с оттенком насмешливости.
- Ничего особенного. Чувствую, вы состаритесь все же от своих мыслей.
Он тронул легонько складочку между ее бровей. Девушка дернулась и ответила не без тени ехидства:
- Боюсь, сеньор, вам не дано этого увидеть.
- Почему же?
- Дарьенский залив не так уж и далек, как могло бы казаться.
Легкий кивок, отмечающий прощание, приседание-книксен - привычки, привитые годами, никак не желали сдавать, - и девушка, сославшись на дела, спустилась с полубака.
Уберто посторонился с пути, пропуская. Глянул быстро и взгляд опустил. Он всегда смотрел на нее со странным выражением в серых, как штормовое море, глазах. И каждый раз, как ловила на себе этот взгляд, вопрошала безмолвно, что это значит и не нужно ли чего. Юноша глаза опускал, оставляя подозрение и смутную еще догадку.
Время летело и тянулись дни. Энрике приглядывался все к Питеру, отмечая, что инглес смотрит на сестру вовсе не по-дружески, намекал на это Лючите, но девушка все отмахивалась, как от лишних домыслов.
- Во всем-то ты, братец, видишь смысл романтический, - укоряла она. - Даже там, где его нет.
Кортинас скалил зубы и отвечал, что верить ему или нет - дело хозяйское, свое же назначение он выполняет исправно.
- И назначение твое - оберегать всячески дорогую сестру?
- Именно.
Она же улыбалась и не принимала всерьез.
Занятия с Питером возобновились, они прыгали и катались по палубе, вызывая у команды то смешки, то уважительное хеканье. С Энрике же инглес схлестнулся раз, и сколько в той схватке было от игры, сколько от боя настоящего, понять не успели, потому как остановлены были властной читиной ручкой.
После пили уже более чем мирно в капитанской каюте, и ужинали вчетвером, и снова пили. Мистер Нэд вещал о свободе и суровости моря, Питер рассказывал о прелестях городов, Кортинас подчеркивал, что радость - в контрасте, а Лючита все слушала, слушала, хмелея от вина и приятной компании.
- Не понимаю, что вы все в этом находите; много воды, ветер и качка... из твердого и надежного только палуба, и всегда есть возможность погибнуть.
Так говорил человек сухопутный, а моряки улыбались чуточку снисходительно. Море не каждому дано полюбить.
- Вот вы, милая леди, как считаете? Не хотели бы поселиться на берегу, осесть, корнями обрасти, возможно, даже семьей...