Кортинас оценивает, прищурив глаз.
- Сеньорита, что-то давно я не видел вас в платье. Думаю, это стоит исправить.
- И что же вы предлагаете, сеньор? - осведомляется, подыгрывая.
Молодой человек предлагает руку, девушка берет под локоток. Шествуют неспешно вдоль улицы, виляя немного, чтобы обойти лужи.
- Завтра воскресенье. Местный алькальд устраивает торжества. То ли женят кого, то ли возводят в сан или в должность, но, скорее всего, свадьба. Но это не важно. Будут торжества, толпы нарядного народа, много дармовой выпивки и сластей.
- И что же из этого?
- Танцы. Они будут наверняка. Это все же хистанский порт.
* * *
Из-за ширмы доносились шуршание, вздохи и шепот. Энрике в кресле вздыхал. Так продолжалось уже часа полтора. Вот никогда бы не подумал, что одеть девушку - занятие столь хлопотное и затратное. Не считая верхнего платья, нужно еще платье нижнее, или сорочка с юбками, корсет, панталоны, чулки, туфли, перчатки, мантилья, веер, шпильки с булавками и какие-то ленты, шляпка и... когда Кортинас увидел, как полетел в угол очередной ворох ткани, терпение его не выдержало.
- Чита! Или ты оттуда выходишь или ухожу я!
Приоткрылась дверь, послышался мелодичный голосок едва не над ухом:
- Не кричи ты так, я все слышу.
Молодой человек вздрогнул, обернулся.
В проеме стоит девушка, невысокая, ладная, с тончайшей талией и небольшой округлой грудью. В темных глазах смешинки, шикарные волосы цвета шоколада рассыпаются по плечам, прикрытым шелком сорочки и кружевом мантильи. Платье широкими оборками - черными и красными - ложится на пол, едва выглядывают из-под него носки туфель.
- Мария-Лючита?
Девушка усмехается, пристукивая закрытым веером по ладони.
- Нет, бабушка старпома.
- Кхе, если б у мистера Нэда была такая бабушка, я бы с ним породнился. Но как ты...
Оглянулся неуверенно на ширму, из-за которой выглянула совершенно незнакомая служанка, потом вновь уставился на сестру.
- А! - отмахнулась та. - Странное расположение комнат. Пойдем?
Выбрались на улицу, щурясь от послеполуденного, но все же яркого, солнца. Чита надвинула шляпку пониже, тень от полей легла до подбородка, сетчатая вуаль прикрыла лицо.
- Я думал, что будет дороже, - заметил юноша, пересчитывая монеты в кошеле, - когда ты представила список.
- Решила тебя не разорять. К тому же нам не на прием, а ты обещал мне танцы.
- И обещание сдержу, - ответил с легким поклоном.
Лючита вздохнула. Давно не ходила так - чтобы юбка колыхалась в такт шагам, каблучки постукивали по мостовой, а кавалер придерживал ручку в перчатке на сгибе локтя. Чуть-чуть духов и восхищения, и чувствуешь себя вновь девушкой, а не юнгой.
Город кипел. Где-то играли и пели, где-то танцевали, вовлекая в свой круг все новых участников. Они позволили толпе увлечь себя и выплюнуть ниже по улице, ближе к порту. Встречались пару раз матросы с Блистательного, приветствовали Энрике, заинтересованно посматривали на Лючиту, и только.
- Меня наши не признают, - шепнула на ухо.
- А ты хотела бы, чтоб признали?
Засмеялась и махнула ладонью - нет.
В тавернах пили, но пока не дрались, только разговаривать пришлось громко, перекрикивая шум, а потом и стрелявшие пушки форта - алькальд устроил салют в честь своей свадьбы. Девушка потягивала розовое игристое и пьянела медленно, но неуклонно.
- А помнишь, как танцевала тогда, в порту Пинтореско, а люди вокруг отбивали ритм - ладонями и каблуками. Сколько мне было? Тринадцать? Или все же двенадцать?
- Двенадцать. Даже больше немного. Едва-едва научилась танцевать сегидилью.
- Не едва-едва! Я умела!
- Конечно, сестренка.
Усмешка скривила губы.
- Ты смеешься. Да, тогда я была маленькой и смешной, но сейчас все иначе.
- Хм...
- Ты сомневаешься?
- Нет, что ты. Сомневаться в тебе опасно - опять выкинешь какую-нибудь глупость.
- Ах так, значит!
Лючита отодвинула кружку и зашуршала платьем, подбирая юбки. Братец глянул с тревогой.
- Ты не сделаешь этого.
Откинулась назад, глядя в глаза. Душу захлестнула шальная радость.
- Поздно, братец. Я уже это делаю. - Поднялась, едва лишь качнувшись, направилась к морякам, что появились в дверях. - Ола, сеньоры...
Энрике схватился за голову.
И к вечеру, когда катилось к морю солнце и полыхал багряным закат, в порту на деревянный настил пирса поставили бочку, а на бочку - с большими предосторожностями - девушку в красном платье. Она выбила каблучками дробь, скинула синеглазому брюнету шляпку с вуалью, мантилья полетела следом, обнажая руки почти до плеч. Потянулись матросы - с Блистательного, с Марии-Антуанетты, двухмачтовой шхуны, что стояла на якоре уже неделю, мастеровые и грузчики, портовые приказчики и праздношатающийся люд - смотреть представление.
Ударил по струнам гитары музыкант, заныла-запричитала женщина, что-то о любящих и любимых, о судьбе-разлучнице, о дальних морях и соленом ветре, вплелся в ее песню мужской голос, что вторил, а порой возражал. Лючита, подарив улыбку - всем сразу и каждому в отдельности - начала танец.
Рвущее душу повествование, перестук каблучков, гордый разворот плеч, вздернутый подбородок, пламенные взгляды из-под ресниц, руки, что будто крылья диковинной птицы - ломаются и застывают. Махи юбкой и прыжки, и все на маленьком пятачке, отпущенном на танец. Хлопки в ладоши отбивают ритм. Голос ноет и дергает сердце. Движение. Страсть. Восхищенные взгляды. Море у ног. Ритм ломается, становясь все быстрей. Стук каблуков. Выкрики и свистки. Ола, сеньора, ола! Бочка скрипит и шатается, взлетают, опускаются руки, дыханье быстрей, колотится сердце. Голос дрожит, взбираясь все выше. Четче и звонче. Дробь не смолкает. Сейчас... удар, поворот. Все!
Замерли люди на миг, танцовщица застыла, смолкла гитара и голос... и взорвалась толпа криками и хлопками, и взглядами, и протянутыми руками. Спустилась, едва ль не опала на руки брату, тот подхватил и понес, раздвигая толпу.
- Вот видишь, - улыбнулась она победно и чуть-чуть устало.
- Безумная нинья, - прошипел сквозь зубы Кортинас. - Правильно капитан делал, что в порт не пускал. Тебе же бунт тут устроить - плевое дело. Дорвалась. Женщина!
Девушка подняла голову с его груди, широкой и такой уютной.
- Вы, мужчины, пьете и драки устраиваете, я танцую. Хочешь сказать, это хуже?
* * *
Утром недосчитались троих. Дон Сьетекабельо орал, что если "через час этих ублюдков не будет на борту, то уйдут в море без них". Небольшой отряд во главе с Энрике отправился в город. Двоих нашли на задворках таверны мертвецки пьяными, одного в местном борделе: проигрался в кости, и жрицы любви вознамерились не отпускать его, пока не расплатится. Пришлось платить и тащить любвеобильного беднягу на борт. Капитан, злой как сто чертей, выкинул всю троицу за борт, а когда наплавались вдоволь и начали хлебать воду, пошли выхаживать якорь.
Блистательный снялся на Пуэрто-Перлу.
Кортинас ухмылялся, глядя на притихшую сестру. Она вяло огрызалась на придирки и замечания, голова после выпитого вечером болела, что явно не добавляло хорошего настроения. Хотелось сесть, а лучше лечь, но старпом отправил драить и скатывать палубу.
- Это он у инглесов научился, - пробурчала она недовольно. - Они ненормальные в этом деле.
Йосеф возился рядом. Повел носом, сморщился презрительно.
- Чито, от тебя духами пахнет. Женскими.
Девушка дернула плечом.
- Не...
- Говорю тебе, пахнет!
Наклонилась ближе, в душе поражаясь собственной наглости и стараясь басить посолиднее:
- Ну так! Вчера гуляли, в городе столько девиц всяких было, м-ммм! Особенно одна.
И подмигнула, как сообщнику. Мальчишка похлопал непонимающе белесыми ресницами, потом мучительная краска залила лицо. Он уставился в палубу, не заметив, как краснеет от собственного вранья и Лючита.
- И как?
- А ты что, не знаешь? - нашлась девушка.
- Знаю! - вскинулся олланец.
- Так чего дурацкие вопросы задаешь?
Мальчишка обиделся и ушел к другому борту. Чита вздохнула свободнее.
Во второй половине дня сменили галс, пошли в виду берега огибать остров. А к вечеру разразилась буря на корабле.