На остывающий уже песок выползла, пошатываясь. Не рассчитала силы и слишком быстро плыла. Порядком стемнело, море стало пустынно. Блистательный давно скрылся, а инглесский дозорный скорректировал курс, пытаясь угнаться за убегающим контрабандистом.
В душе потеплело, и Лючита, при всей нелюбви своей к капитану, подумала, что и корабль, и команда у него хорошие. И это - ее дом, и не желает пока иного.
На песке недавние следы в большом количестве, борозда от протащенной в заросли лодки. Вздохнула и побрела по следам. Соваться в лес, такой темный и неприветливый ночью, совсем не хотелось, но выхода не было. Шла и думала, как воспринял капитан с командой столь спешный отход Блистательного, и что делают сейчас.
Обступили со всех сторон деревья, лианы переплетенные, густая зеленая масса. Остановилась на мгновение, привыкая к темноте. Едва слышно шелестнуло рядом, и не успела Чита ни оглянуться, ни вскрикнуть, как рот обхватило что-то жесткое, потянуло, опрокидывая, наземь. К горлу прижалось холодное и острое, надавило чуть, заставив замереть. Голос с сильным инглесским акцентом прошипел:
- Не ори, а то прирежу. Кто такой и откуда?
Сердце колотилось пойманной птахой, но заставила себя расслабиться и подождать, пока незнакомцу не надоест молчание и он не уберет руку со рта.
- Чито с Блистательного, к сеньору Сьетекабельо, с поручением, срочно, - осторожным шепотом произнесла она, потому как внимание все сосредоточилось в области горла, рядом с которым все так же торчал нож.
Незнакомец не имел оснований ей доверять. Однако нож тут же исчез, мужчина даже подняться помог, вернее, дернул рывком с земли, так что враз оказалась на ногах. Подтолкнул в спину - иди.
- Куда?
- Вперед.
Пошла, задевая ветви, корни так и норовили подвернуться под ноги. Мужчина неслышно двигался сзади, и казалось, что идет она одна. Лючита никогда не боялась леса, но то на родине, в Пинтореско, где каждый уголок знаком и хожен. А тут незнакомец за спиной и сознание, что земля эта - чужая, внушали тревогу.
На людей наткнулась почти так же внезапно, как на мужчину на берегу. Чита с неудовольствием подумала, что он так и не представился, как порядочный человек. Хех.. порядочный...
Цепкие взгляды, смолкшие на время разговоры, знакомые силуэты: долговязый Висенте, широкий Беккер, кругленький капитан, плечистый братец. Почти одновременные возгласы: "Чито! Какого черта! Рассказывай...".
Пришло понимание, что ночь ни тихой, ни спокойной не будет.
* * *
Им было, о чем поговорить...
Капитан все расспрашивал, кто, зачем и как решил уводить корабль, ЕГО корабль, и откуда взялся патрульный, и что решили в итоге. Она рассказывала, матросы слушали, прислушивались и другие люди, совсем ей неизвестные, которым не потрудились представить.
У самой же Лючиты вертелся в голове вопрос, один, но емкий: "что здесь происходит?!". Терзал и мучил, однако слетел с языка гораздо позже, когда осталась наедине с братцем и Висенте.
- А то, девочка моя, что все мы, да и ты - по причастности - контрабандисты, люди, закон нарушающие, - тихо сказал мастер.
Энрике пропустил мимо ушей "девочку", давно и естественно привыкнув к посвященности сеньора Феррера в их с сестрой тайну. Согласно мотнул головой.
- Это и есть те "таинственные" обстоятельства, которые вы от меня скрывали?
- А разве не стоило? Никто не имел особых причин доверять тебе...
Висенте криво усмехнулся, а Чита попыталась в скудном свете костра всмотреться в лицо Кортинаса.
- И ты, братец?
- Я оберегал твой покой! - возмутился тот.
- Дооберегался, - буркнула под нос девушка.
- Ты же сама этого хотела...
- Не этого! - она оглянулась на странных личностей, что разговаривали с капитаном, со вздохом продолжила, - я хотела море и корабль. Вот и все.
- Моря и кораблей без людей не бывает! - отрезал братец. - Тебе не нравится? Мне проще. Выберемся, посажу на первый же попавшийся шлюп, идущий в Пинтореско. Или лучше сам сдам на руки отцу.
- Ну уж нет! Так просто вы от меня не отделаетесь! Считайте, что мне все нравится.
Мужчины заулыбались, а она упрямо мотнула головой.
- Рассказывайте, зачем сюда высадились? И что делаете? И... все рассказывайте!
* * *
Лючита натянула плащ до самого носа. Сон никак не желал идти, хотя тело, приученное вставать и ложиться больше по приказу, чем по необходимости, приготовилось отдохнуть. Мысли же в голове крутились разные, от возвышенных "как хорошо оказаться на суше" до весьма прозаичных "Боже, мне бы нормально помыться". О том, что рядом "головорезы", как любил называть подобный люд папенька, девушка предпочла не думать. И что приплыли сюда ради ценного груза, о котором Висенте хотел умолчать, а братец шепнул все же: оружие. Воображение сразу нарисовало новенькие инглесские мушкеты, хистанскую сталь - широкие сабли, длинные шпаги, изящные кинжалы.
Давно еще, когда Кортинас не был отлучен доном Хосе от дома, забредали они - упрямая девочка Чита и не по годам рослый и серьезный мальчик Энрике - в оружейную лавку, и глаза разбегались при виде великолепия. Благородная сталь притягивала узорами, совершенством линий, убийственной простотой. Огнестрельное же оружие поражало скрытой мощью. Мушкеты и пистолеты, одно-, двух- и трехзарядные, и скрытного ношения пулевики, похожие на небольшую трубку с веревочками, и громоздкие стражи, устанавливаемые владельцами у дверей особо тайных комнат. Дети смотрели и спрашивали, а хозяин-ильетец, пряча улыбку в непривычной для нации бороде, показывал и рассказывал.
Энрике приглянулась шпага, прямая, длинная и без изысков, с отчетливым узором по всей длине клинка, и мужчина сказал, что у благородного дона обязательно будет такая, со временем, на что мальчик серьезно кивнул. Лючита же удивилась вслух, что среди всего оружия делают украшения, которым надо быть в ювелирной лавке. И оказалось, что они не так просты, а таят в себе острую сталь, иной раз даже порченную недостойным ядом.
Чита сказала тогда, что это не честно - прятать оружие и колоть исподтишка, на что хозяин с легкой грустью ответил, что если бы все люди были честными, то необходимость в таких вот украшениях отпала. Не поняла тогда ильетца девочка, а сейчас лежала и думала, что все эти прекрасные и страшные вещи человек придумывает для убийства ближнего своего, иногда гораздо более близкого и едва ли не родного, чем был бы неведомый враг.
Вот взять всех этих людей, что вокруг - посапывают под своими плащами или ведут тихий разговор у костра, - что их заставило избрать такой путь? Ночевать в лесу или на качающейся вечно палубе, хотя у каждого мог быть дом, семья. Прятаться от патрульных кораблей, идти против закона...
Говорят, быть войне. Инглатера с Хистанией не дружат и вот-вот сцепятся - из-за лучших гаваней, из-за могущества хистанского и богатства, ведь предки Лючиты с Энрике пришли на эту землю раньше и по праву назвали своей. Но удержать все, что взяли, смогли с трудом. После Исхода скрылась прародина за стеной зыбкой, но непроходимой. Исчезла благословенная Европа и таинственная Азия, пропала, будто и не было, черная Африка. Возникло Море Мертвых и Море Проклятых, мерзкие водоросли, шторма и штили в той стороне, где была Большая Земля. Остался Новый Мир, действительно новый для всех, кто смог выжить. Поделили землю между собой страны, кому жирнее кусок достался, кому поплоще. И стали жить.
Но нет мира на этой земле и, говорят, быть войне. Рандисы вряд ли открыто одну из сторон поддержат, но к инглесам они куда как ближе, чем к хистанцам. Олланцы тоже те еще хитрецы, земель у них немного, но корабелы искусные, самая большая верфь - на Святом Патрике, и уж им-то в войну соваться не резон, если тишком только. Иртанию со счетов сбрасывать не стоит, но они скорее сами по себе, чем за кого бы то ни было. Инглесские налоги - бремя, и война для рыжего народа благо, повод сбросить владычество. Ильета, пожалуй, будет верна Великому Хистанскому Королевству, но много ли их, ильетцев? А остальные все не прочь поживиться - богатством ли, землями... да еще индейцы, вечно беспокойное краснокожее племя. Нападать не станут, но потеснить с южного материка очень даже могут.
И даже не война с врагами внешними так страшна, как война с врагами внутренними. Поговаривают, что грядет раскол, что богатая Нуэве Гранада, вице-королевство Хистании, подчиняться ей перестанет. Да и там не все ладно. Дарьена в одну сторону одеяние тащит, вся Тьерра до Санта Крус, Земля Святого Креста, в другую, тамошние выходцы из старого света и вовсе себя portugeses называют и иной язык возрождать пытаются.