Лючита вздохнула и уселась на койке. Пальчики тронули щеку, поморщилась - больно. О том, как выглядит, и думать не хочется, да и что брату говорить...
Будто притянутый мыслью, в дверь постучал Кортинас. Выждал положенное, девушка как раз успела притвориться спящей, повернулась на дергающий бок. Так неудобно, но зато и синяков в полумраке не видать. Энрике залетел радостный, в руках ворох свертков.
- Спишь все? Чита! Смотри, что принес!
Пробормотала из уголка, опасаясь поворачиваться лицом:
- А, это ты...
- А ты кого ждала?
Не удостоенный ответа, свалил покупки на кровать. Скрипнуло дерево - подошел ближе, застонала, принимая его, ветхая койка. Развернул за плечо, вытянулся, присматриваясь к синеватой, с кровоподтеком, скуле. Лючита попыталась отвернуться, но юноша перехватил за подбородок.
- Что это?
- Ничего, - хмуро ответила девушка. На взгляд упорных синих глаз пояснила, - упала.
- С лестницы скатилась? - уточнил, дотрагиваясь до припухлости на запястье. Голосом, холодным-холодным, произнес, - нельзя же быть такой неосторожной.
- Нельзя, - легко согласилась она.
- Кто?
- Знаешь, братец, не твое это дело.
- Кто?!
Глянула дерзко в глаза - ей никто не указ, и делает, что хочет. И за последствия отвечает сама. Куснула губу, гася усмешку.
- Его легко узнать... все приметы на лице.
Кортинас неожиданно улыбнулся в ответ.
- Узнаю сестренку. Только не делай так больше, хорошо?
Девушка поджала губы.
- Не обещаю.
- Я же за тебя беспокоюсь!
- Излишне.
- Ничуть. Ты хрупкая, наивная, нежная, да и вообще, девушка! Беспомощное, по сути, создание.
- Еще чуть-чуть, и мне придется вызвать тебя на дуэль, - проворчала Лючита, поглаживая рукоять складного ножа-навахи.
Энрике ухмыльнулся, пальцы взъерошили короткие волосы.
- Мала еще. Или думаешь, взяла пару уроков ножевого боя, и теперь вояка заправская?
- Вояка или нет, но кое-что могу, - немного обиделась она, понимая все же, что прав, прав Кортинас. - Братец, и с каких это пор ты стал сварливым?
- С тех самых, как встретил тебя, сестренка.
- Тебе это явно на пользу не пошло.
Он серьезно покивал, но не выдержал и улыбнулся.
- Ты невыносима.
- Не больше тебя, братец, не больше тебя.
Уселась, поджав ноги, глаза сверкнули интересом.
- Ну, что ты мне принес?
- Для начала, зеркало...
- Только не это, - простонала девушка, - не хочу видеть себя такой!
- А придется, - мстительно заметил брат. - Еще сладости, иголки с булавками, нитки, отрез хлопковой ткани - будешь учиться шить. Может, мастером станешь, будет, чем на жизнь зарабатывать...
- Хам ты и негодяй, братец. А еще насмешник, каких свет не видывал!
- А ты, сестренка, самый честный человек из всех, кого я знаю. Особенно в стремлении говорить комплименты.
Лючита состроила рожицу и тут же скривилась - уже от боли.
- Как ты?
- Жива, как видишь. Нет, братец, действительно, ну не впервой же мне драться...
- Не впервой?
Кортинас демонстративно вскинул брови.
- Ну, почти...
- Ох, сестренка, когда же ты поймешь...
- Никогда, братец, никогда не пойму, почему не могу делать то, к чему душа лежит и чего от меня требует совесть, и жить так, как того хочется. Объяснишь если, я пойму... попытаюсь понять, а нет - так изволь не задавать больше дурных вопросов.
Энрике покачал головой. Младшая сестренка не привыкла отступаться от своего.
* * *
В городе Лючита так и не побывала, снялись, как ждала, в воскресенье - капитаны всегда стремились задействовать единственный на торговых судах выходной. Дон, чем-то недовольный, покинул берег, ругаясь. Матросы ходили тихие и под руку не лезли, девушка, когда возможно, благоразумно скрывалась в каюте.
Но прошли дни, капитан уже не рычал, бриг, подгоняемый зюйд-вестом, исправно скользил, разрезая волны. Время потекло неспешно.
С командой Лючита старалась общаться поменьше, опасаясь разоблачения. Во многом помогал Кортинас, загружая работой, не требующей лишних разговоров, но это же и мешало. Матросы на нее косились и, Чита чувствовала, зубоскалили за спиной. Она не знала, что с этим делать, смущалась, злилась и - погружалась в работу, находя в этом неведомое доселе удовольствие.
* * *
- Эй, парень!
На бухте каната сидит Висенте Феррер, чуть-чуть ильетец, немного олланец, на каплю рандис, плавающий на хистанском корабле. Старый моряк, худой и высокий, весь состоящий из скрученных жил, морщинистый и голубоглазый. Никто больше него не знает о парусах и ветре, за что ценят и кормят отлично.
Выцепил взглядом юнгу, поманил пальцем, хлопнул рядом - садись. Юнга, вздохнув, сел.
- Ну, как наука? Много узнал?
- Много, - буркнул мальчонка, худенький, темноглазый, слишком бледный для моряка. Голова плотно замотана косынкой, шляпа надвинута на глаза, рубаха висит, в штанах можно утонуть.
- А это что?
Узловатый палец ткнул в хлопающий над головой парус.
- Фок.
Голос прозвучал немного обиженно - такую малость спрашивает, будто подобное можно не знать.
- А выше? - старик хитро сощурился.
Темные глаза глянули с подозрением, не издевается ли, ответил быстро:
- Фор-марсель, фор-брамсель, фор-бом-брамсель... дальше продолжать?
Мужчина оскалился остатками зубов, хекнул добродушно.
- Молодец, девочка.
Лючита вспыхнула до корней волос, глаза забегали.
- Что вы имеете...
Старик взял за подбородок, развернул к себе лицо.
- Ты слишком легко краснеешь, кожа нежная, бедняга, ты ж сожгла ее, ручки тонкие, к работе непривычные, сама худенькая, похоже, из знатных. И волосы...
Лючита смотрела в ужасе. Мужчина спросил мягко:
- Энрике, он кто тебе? Любовник?
Девушка гневно ударила по руке, отшатнулась.
- Брат, - выплюнула она с презрением.
Развернулась и ушла, медленнее, чем хотела, приноравливаясь к качке.
Полдня ждала, что придут и разоблачат, и накажут, непременно накажут, ведь женщина на корабле - к беде. К вечеру нервы не выдержали, сама нашла Висенте, спросила требовательно:
- Почему вы не сказали?
Старик огляделся, утянул ближе к фальшборту.
- А зачем?
Лючита растерялась. Пальчики, действительно длинные и тонкие, слишком нежные для мальчика, потеребили выползший из штанов край рубахи.
- Ну... не знаю, так положено.
Моряк покачал головой.
- Ты хорошая девочка, незачем тебя губить. Капитан не поймет, ссадит в первом же порту, а тебе не это надо, так? Так. Не знаю, почему и зачем вы здесь, ты и красавчик Энрике, который якобы брат...
- Брат, - твердо сказала девушка.
Глаза цвета шоколада глянули упрямо в насмешливые бледно-голубые.
- Пусть будет брат, не возражаю. Ты мне нравишься, - старик прищурил один глаз, наклонив голову вбок. - И ходи шире, а не семени, будто под дюжиной юбок!
Щеки предательски загорелись, Лючита выдавила:
- Спасибо.
Хотела убежать, но Висенте схватил за локоть, рука его, сухая, но крепкая, легко удержала на месте.
- Один раз спрашиваю: хочешь учиться? Если да, то слушай, нет, так проваливай!
Выдернула локоть, встала прямо и спокойно.
- Слушаю.
Старик щербато усмехнулся.
* * *
В голове, будто от грозы или неумелого обращения, легко путаются штаги, бакштаги, брасы, топенанты - все те тросы, веревки и веревочки. С парусами проще - их куда как меньше, но и сложнее: веревочками надо уметь их повернуть, подвернуть, приспустить, закрепить, убрать. И не сверзиться с высоты нескольких десятков футов.
Палуба ходит ходуном, дергается, исчезая из-под ног, но это с непривычки. Лючита не ходит, а перебегает вдоль борта, сшибая все, что можно сшибить. Ноги в синяках, губы искусаны до крови - больно порой так, что хочется орать, но не орет, и дома не позволяла себе такого, какой уж здесь! Висенте учит, настойчиво, терпеливо, раз за разом объясняя говоренное. Иной раз зубы сводит от его нудности, крикнуть бы "хватит!", но встречается взглядом с выгоревшими от времени и солнца глазами, и прикусывает язык, и кивает, пытаясь запомнить то, что кажется, запомнить не суждено.