Я оценил машину, которая имелась в распоряжении заставы, запустил компрессор да бить короткими очередями по сапогам стал, не подпускать же дружину к объекту без охраны. Для летописца, полагаю, данный эпизод не породит противоречий крупных: «Личный состав заставы принял бой неравный, и сопротивление подавлено единственным предметом было: кто говорит «шелом», подразумевает «шлем». Что правда, то есть правда: шлем богатырский вдребезги разбил воздушную машину.
Что, сволочи, своих не признаёте? раздалось снизу. Тряханули дубзевнула отскочившей дверцей печь. Я сажи зачерпнул совок, метнулся к зеркалуи маскировать давай изображение своё, однако зеркалу мои попытки напрасной тратой времени казались. Швырнул совок из помещения вон, на голову накрутил бинтов да вызвал лифт. Точнеевывалился на руки Старшине, почти без чувств.
Ротозей едва не выронил,пришлось в сценарий привнести поправку. С полной выкладкой вёрст несколько учесть необходимо тут где-то пригодилась бы запятая. Или даже марш-бросок.
Не своим голосом я мычалповязки через и бинты, чтоб с сбить погоню с верного следа.
Толком говори,гаркнул Рыжая Борода, передавая дальше эстафетной палочкой меня. В других руках оказавшись, я к красноречию прибег:
Шёл тут какой-то, калечил в поединке, иных в заложники определил. Да ещё на словах просил передать, что вскорости вернётся и вздует за обман.
Все четверо выдохнули в одно слово: «Что?»
Да он сам обманщик первый! Старшина вскричал. Мы, честь по чести, ритуал над хлебушком провели, Сикпенин басню новую сложил. Вскрыли хлебушко-тоа внутри пусто, чтоб ему было пусто!
Вот и я говорил своим: не связывайтесь с соискателями, не злите парней. Не смотрите, что один зелёный; они нынче, через одного, одно и умеют: ногами вышибать мозги Бедная головушка моя! Знал быпусть бы шёл себе мимо.
А инструкция? перебил Старшина. Хочешь, чтобы соискатели хороводами у нас ходили? Одно радует, Синдбадскому крышка. На своих зыркнул: Что, напужались? Мы ж не соловьи-разбойникибез роду, без племени. У тебя, Колючка, второй разряд? Как сопляка поймаем, зови на бой. Побьёшь наглецатретий запишем ась? Не рад? До скончанья веку мне тенью оставаться положил?
Копьеносец робко переступил с ноги на ногу. Не сразу разобрал я, кто из них Колючка, кто копьё.
Так это, со вторым спокойней. Третий разряд каждую луну подкреплять надоти, а у меня от школы забывчивость хронически застряла.
Что скажешь ты, Солома?
Что говорить? Много ли скажешь? А скажешь малочто говорить? Не, я и второй разряд не подниму. Я, если по секрету, в отхожем месте просидел два срока, пока пятёрочники науки кремень грызли. Будто зубы не пригодятся впредь.
Плюнул тут Старшина на это дело.
Что ж мне самому идти под поезд? А сыскать Сикпенина мне, живым или мёртвым! Где пасётся наше племя молодое, неуклюжее?
Бросились Колючка с Соломой Старшине за спину, вытолкали пред очи ясные практиканта.
Всё прячешься, инородная душа? Не мог буханку расшифровать по весу, от пустышки отличить?
Сикпенин виновато улыбнулся:
Её из рук не выпускали вы-с, Старшина
Попросить не мог?
Практикант согнулся в три погибели, рукою челюсть призакрыл:
Однажды по зубам уж получил, спросивши.
Ударился в воспоминания Рыжая Борода, припомнить случай восхотел один хоть, когда это промашку в воспитании он допустить изволил. Как видно, не сумел, из-за чего рассвирепел на ровном месте, за меч хватался, как за грудь сердечник. Едва пар сбросилна дуба нижний сук присел.
Дуб поддержал кандидатуру, но мнение своё озвучить не спешил, пока другие норовили.
Сикпенин дерзости научен кем? Выходит, виноват кругом один я? Причалила к шелому Старшины средней упитанности тучка.
Виноват частенько тот, кто много на себя берёт,вмешался я. Разлад в рядах противника не вылезет коль боком, то службу может сослужить.
Поди, давненько за уши не драли вас! Одни поэты скоро расплодятся тут, а прокормить их чей возьмётся институт? Мир катится куда-то не туда, и виной тому пришельцы. Они, как черви, проникают к нам да точат яблоко чужое. Ну, ничего,смягчился Старшина, поднялся в рост. Нам только этот день прожить да прохиндея изловить. Придумал я, как посчитаться с миролазом. За мной, орлы
Как в документальном фильме скоротечном: столб пыли, грохоти его с командой только мы видали. Краем глаза замечаю тень: как будто нечто оторвалось от меня и обособилось, родное плоть от плоти, лишь нить чистейшего серебра пульсировала харизматично и силилась воссоединить ипостаси обе. Физически, на ощупь то есть, росли мы из одних кроссовок.
Приглядевшись лучше, я в существе признал себя, каким был отроду лет, так скажем, десяти. По обыкновению, я был уже готов смириться с очередной загадкой, да день сегодня выдался особый. На языке нашёл единственное слово: «Совесть». Вон оно что!
Заговорила Совесть голосом нездешним: «Допрыгался, бодливый? Разогнал всю сказку, мечте на горло сапогом. Не ты ли грезил под корень извести Злодея, очередную сказку услыхав из дедушкиных уст? Но как, в контакты не вступая, различить собрался, мутанта от Горыныча, волшебника от колдуна и бюрократа от слуги народа? Запомни: как здешние знаменитости поразбегутся, и я уйду, куда глаза глядят. С тобою каши, кажется, не сваришь».
К пинкам пора привыкнуть: да обстоятельствами не принято толкаться в спину. Но уж будет вам, с чего-нибудь начнём.
Лишь малость осмотрелся, тотчас чаю незаконно вскипятил, в стакан мурзатый налил. Пока напиток остывает, решил разобраться с производителем новейшей газовой плиты, что украшением утвари кухонной прям-таки сияла, и дату выпуска заодно установить. Подводка гибкая, а это вам уже двадцатый век, на издыханьи! Чуть наклонил, плиту стал по оси крутить,откуда ни возьмись, гость припожаловал. Гляжуиз блюдца, обжигая губы, прихлёбывает кипяток Евгений.
Прости, не заметил, как вошёл ты. Как продвигаются на депутатском поприще дела?
И обратился вдруг Евгений-друг в старика презлющего, с лицом землистого оттенка, с сопливою бородкой, в обносках жалких. Фольги от шоколада извёл для звёзд портной изрядно, вид респектабельный придавая балахону; рукавов обношены края до степени последней, и грубой штопки повсеместно наблюдаем мы следы.
Имя кто моё открыл тебе? прокурором проскрипел старик. Зелёными ногтями в атмосфере помавает, свирепые и чужестранные слова впечатывает в общежития кубометраж,поплыли воском зеркала, проём дверной восьмёркою свернулся да в три погибели потолок просел. Почудилось мне, нет ли, сам пятисотлетний дуб брезгливо содрогнулся тут от мерзопакостей таких.
Как на десять строк назад вернулся я, собственную речь стал изучать. Существительных имён не густо, «дела» да «поприще».
Из инкарнатов имени моего никто не знает. Сам забудешь али помочь? шипел старикашка, сабельку кривую вынимая да ножку утверждая на табурете. А сапожки-то знатные, просто загляденье: может, в моду быстроходы, может, валеки-уроды, быстроступы-попиратели, авторитетов трамбователи.
Самую малость подрастерялся я, просыпал на столешницу печенье из кулька, сам не притронулся: уж больно цвет пришёлся не по нраву.
Угощайся, раз явился. И отвечай, что привело тебя сюда, Поприще, лукавый чернокнижник?
Он вскинул брови, саблю опустив:
Не принято у нас на мой вопрос своим вопросом отвечать. В обмен же на услугу малую, я правило нарушу.
Какую же?
Двенадцать долгих лет и зим я паутину ткал, что с виду облако напоминает, и ей равных было поискать. Гордился я творением, завидовали и восхищались знатоки, пока какой-то выскочка, сопляк зелёный, не порубил её в куски. Но достойнейший нашёлся, тебя гораздо старше и друга твоего, поди. Подсказал, чьих рук дело.
Я даже знаю, кто донёс. Да вы с ним на одно лицо! Действительно, сходство колдуна с любителем «Данхилла» было просто невероятным, разве что тот был вдвое выше. Связь они держать могли и через сны: кукловод лишь дёргал за верёвки. Например, меня никто не дёргал, потому и мысль летит свободно: Попривыкали! То стращать, то запрещать. И сами не живут, и прочим не дают. Но юные придут и камнем вынесут у Здания издания законов мёртвых окна.