В наушнике воцарилась тишина, прерываемая шелестом помех. Осака излучала в атмосферу гигагерцы информации.
Напарники вошли в подъезд. Теперь грязные стекла с трудом пропускали скудный свет фонарей и неона. Чейн с трудом видел, куда ступают его ноги, для Моны Лизы же темнота не являлась помехой. Пробормотав под нос какое-то ругательство, она ненавязчиво возглавила шествие. Наемник почувствовал небольшой дискомфорт по поводу того, что его охраняет женщина, с которой он имеет интимную связь, но заставил себя не превращать это в проблему.
Вскоре показался тусклый свет, излучаемый засиженным мухами плафоном. Напарники спустились по пролету на нижнюю площадку, где остановились, не стараясь таиться. Камера равнодушно взирала на посетителей из-под решетчатого колпака. Дверь с виду была заперта, однако Чейн не решился проверять.
На бронированной поверхности не было ручки или какого-либо другого приспособления, за которое можно потянуть. Зато был звонок, встроенный в косяк.
Наемник поднял руку и нажал на кнопку костяшкой пальца.
За дверью не раздалось ни единого звука. Напарники в ожидании уставились на громкоговоритель, расположенный сразу под камерой. Глупая физиономия, снабженная единственным глазом и органом речи.
Через минуту громкоговоритель ожил.
— Кто там?.. — последовал неоригинальный вопрос.
— Свои, — ответил Чейн еще более неоригинально.
— Если свои — скажи пароль.
— Ленин жив, — буркнул наемник.
— Чего?!
— Ладно, впусти нас. Мы пришли по делу.
— С чего бы? — спросил громкоговоритель. — Мы вас не знаем. У нас нет причин вам доверять.
Чейн покачал головой. Все оказалось далеко не просто.
— Как и у нас — верить ВАМ. Видите, нас всего двое. Разве у вас принято держать гостей на пороге?..
Воцарилось молчание. Громкоговоритель явно колебался.
Наемник развел руки в стороны, Мона Лиза последовала его примеру.
— Хорошо. Сделайте три шага назад. Когда дверь откроется, не вздумайте делать резких движений.
— Понял, шеф. — Чейн кивнул и шагнул назад.
Еще через минуту раздался скрежет запоров. Бронированная дверь поползла наружу, нехотя проворачиваясь на толстых петлях. Наемник заметил, что группе прикрытия придется повозиться, если дело запахнет жареным.
На пороге стояли четверо мужчин, облаченных в какие-то мешковатые одежды. Мона Лиза не удержалась от ухмылки. Все четверо нацепили на лица сосредоточенно-угрюмые выражения, в руках же держали подобия оружия — обрезки металлических труб. Двое шагнули вперед и быстро оглядели лестничный проем, лишь после этого освободив дорогу.
На этот раз уличный самурай шагала за спиной наемника. Тот чувствовал напряжение напарницы, готовой взорваться при первом признаке опасности. Чейн и сам чувствовал себя не лучшим образом в окружении этих хмурых людей. В голове мелькнула непрошеная мысль, что он понятия не имел, куда они в действительности попали. Все эти субъекты легко могли оказаться какими-нибудь извращенцами (к примеру, каннибалами — в Осаке были случаи). Но время для раздумий осталось за порогом.
Дверь с грохотом вернулась в проем. Двое «монахов», замыкавших шествие, вернули запоры в пазы. Напарники без спросу шагали вперед, пока не оказались на относительно свободном пятачке, где можно пытаться отразить нападение. После этого Чейн позволил себе оглядеться.
Подвал и впрямь был чертовски просторен. От коридора, предварявшего выход, стены стремительно расступались, чтобы создать в темноте гигантскую полость. Потолок смыкался над головой на высоте шести-семи метров; трещины нещадно полосовали известку, рисуя плоский ландшафт с пустынными океанами, материками и архипелагами.