Разбудил меня резкий, каркающий окрик. Я подскочила в своем самодельном гнезде и завертела головой. Прямо передо мной, против света, стоял старик. Он что-то кричал, но я ничего не понимала. Как и следовало ожидать, язык местных жителей для меня оказался неведом. Однако не нужно было ничего знать, чтобы понятьэто хозяин сарая, и он крайне недоволен вторжением на свою собственность. Я не знала какие здесь люди и что мне грозит за такую провинность, а потому испугалась не на шутку. Подключила всю свою ловкость и проворство и в несколько прыжков достигла выхода. Когда показалось, что воля уже рядом, твердая рука схватила меня за шкирку.
Сердитый дед в мохнатой шапке, нахлобученной на лоб, приподнял меня, как нашкодившего котенка, и внимательно рассматривал. Я могла сбежать, но для этого пришлось бы выскользнуть из теплого ватника и спасаться без него. Прикинув цену свободы, я решила, что не хочу снова оказаться на улице без теплой одежды. Хватит уже того, что я босая. А у них тут, кажется, зима.*
Дед, тем временем, продолжая ругаться, потащил меня к прямоугольному строению, которое так пугало вчера. Я собрала все свои душевные и физические силы для решающего рывка, извернулась и стала брыкаться, как бешеная. После всего, что мне пришлось пережить, возможно, это не так уж далеко от правды. Одновременно рвалась в разные стороны, чтобы сбежать вместе с теплой добычей в виде куртки. Дед оказался тоже не промах, и крепкий для своих лет. Он перехватил меня двумя руками и прижал к себе, не оставляя ни шанса. Сказал:
Успокойся! Хватит вырываться, я тебе не наврежу.
Как будто я понимала его! Но он этого не знал. Для него я, видимо, была просто странной девчонкой. И правильно, мог ли человек в здравом уме предположить такую дикую историю, что я иномирянка. С чего бы?
Когда я перестала дергаться, старик наклонился ко мне и, заглянув в глаза, что-то еще говорил. Голос его звучал спокойно, и в конце он сжал мне плечо. Я, несмотря на страх, предположила, что он пытается меня успокоить. И немножко угомонилась, но не совсем. Видят боги, у меня не было причин доверять людям. Всякого насмотрелась. Теперь дед взял меня под локоть и, открыв деревянную дверь, подтолкнул внутрь гигантского прямоугольника. Я втянула голову в плечи, ожидая всего чего угодно. Мы прошли по твердому полу и поднялись по лестнице. Потом старик достал ключи и, позвенев ими, открыл еще одну дверь. Я повернулась и посмотрела вниз, решая, стоит ли бежать снова или выход там надежно закрыт. Но не успела ничего предпринять, дед потянул меня за руку, и мы вошли в новое помещение. Оно было узким и длинным. И первое, что я ощутилаударившее в лицо тепло.
Разуваться тебе не надо, так что проходи так, усмехнулся старик и приглашающим жестом руки указал на проход слева.
Слов я снова не поняла, но жест уразумела и сделала несколько неуверенных шагов в том направлении.
Садись, сказал дед.
А я уставилась на него, совершенно не понимая, чего он от меня хочет.
Ну, чего ты лупишься? удивленно спросил он. Присядь. Обожди. Я сейчас найду тебе что-нибудь из нормальной одежды. Ты же выглядишь, как сумасшедшая. Будто из психушки сбежала. А может и сбежала? Чего ты молчишь? Немая что ли?
Я не выдержала и тоже разразилась тирадой на своем родном языке:
Какого ты от меня хочешь? Я не понимаю тебя. Совсем. Ни единого словечка не понимаю. Может так до тебя дойдет, что я говорю на шантахском?
Теперь ошалело выглядел уже дед. Когда к нему вернулся дар речи, даже присвистнул. Махнул на меня рукой и утопал в другие комнаты, на ходу бормоча себе под нос:
Это ж надо, иностранка какая-то. И на нашем ни бельмеса. Откуда она могла тут взяться? Надо, наверное, сообщить куда-нибудь. В полицию что ли позвонить?
Я села на диван и принялась грызть ногти. Но это не помогало успокоиться, и я понятия не имела что делать дальше. Минут через пять вернулся старик и протянул теплые мягкие штаны, вязаные носки, майку и панталоны. А еще совершенно убожеское старушечье платье, которому я все равно была безумно рада. И теплый растянутый свитер.
Моей-то старушки уже пять лет нет. Небось, ей не пригодится, так хоть тебе ее вещи послужат. Одевайся. А я пока обувь поищу, вздохнул дед и снова вышел из комнаты.
Я быстро и с огромным удовольствием натянула на себя все, что он принес. Надо сказать, гулять по чужому миру голой мне совершенно не понравилось. И от мысли, что это может повториться меня начинало потряхивать. Старик что-то проорал перед тем как войти в комнату, видно на всякий случай, вдруг я еще не одета. В этот раз он принес симпатичные ботиночки на плоской подошве и длинное теплое пальто.
Примерь. Не знаю, подойдут ли? У Наташеньки тридцать седьмой размер был. Не знаю у тебя какой? Вроде на вид ножка маленькая
Я молниеносно влезла в ботинки и даже улыбнулась. Впервые в этом мире. Они сели как влитые. Точнее, были чуть свободноваты, но толстый носок это возместил.
Пошли, сказал дед. И когда я снова непонимающе на него уставилась, указал пальцем на меня, потом на себя и на коридор.
Я быстро натянула пальто.
Пальто не надевай, сказал старик, но я и ухом не повела. Что он там бормочет? Он привел меня в маленькую комнатку, где вкусно пахло. Повозился в каких-то ящиках и поставил передо мной тарелку с незнакомой, но вкусной едой. Нахмурился, видя, что сижу в пальто. Я поковыряла в тарелке, строя из себя знатную даму, хотя мне хотелось наброситься на еду и есть ее руками, чавкая и торопясь. Не ела уже несколько недель, с самой моей смерти. Не знаю сколько там промотылялась в нутре Бреши. Я даже не удержалась и хихикнула. Мертвая, но голодная. Да и если приглядеться, то не такая уж и мертвая. Эх, все у меня не как у людей. А ведь ничего не предвещало, и начиналась жизнь вполне нормально. Обычная девчонка в обычной семье. Мама, папа, брат, дедушка Все обычные люди, но нет же, угораздило.
Ешь, не бойся.
Дед оторвал меня от мыслей и указал пальцем на тарелку. Я снова заглянула в нее, мясо пожаренное кусочками мне все-таки знакомо. И хлеб тоже. И чай. Хоть у него и был другой вкус, не такой, как дома. Дома На меня снова нахлынули воспоминания. Все-таки раны были еще слишком свежи, стоило подумать о простых знакомых вещах, и боль тут же возвращалась. Одна неосторожная мысль о доме и сразу вспоминалась мама, ее запах, теплые бесконечно родные объятия Безвозвратно утерянное прошлое. А еще ее жуткая смерть. Даже сейчас при мысли об этом меня передергивает. Она превратилась в ворлока. В эту жуткую серую тварь с бельмами вместо глаз. И все из-за Бреши. Которая, кстати, и сейчас неподалеку. И наверняка делает с этим миром свое темное дело. Я подозрительно покосилась на деда, нормально ли он еще выглядит? Вроде, ничего так, по-человечески.
Я медленно допивала чай, он все еще был горячим. А старик достал из кармана кофты, в которую был одет, какую-то небольшую плоскую штуковину. Потыкал в нее пальцами, а потом и вовсе поднес ее к уху и стал в нее что-то говорить. Я вскинула бровь вверх, и уставилась на него, как на умалишенного. Ну, точно, на меня он не смотрел и говорил вовсе не со мной. Ненормальный. Вот же влипла! Я вскочила, решив не дожидаться пока его обострение войдет в агрессивную фазу, и бросилась к выходу.
Пронеслась по коридору и ударилась в дверь со всего маху. Она начала открываться, и я уже успела порадоваться, когда везение вдруг закончилось. Створка открылась лишь чуть-чуть и во что-то уперлась, я сразу и не сообразила в чем дело, а потом вонзилась взглядом в цепочку. Сзади послышался недовольный голос старика. Он спешил за мной по коридору. Я зашарила пальцами по цепочке. Дернула ее изо всех сил, намереваясь оторвать, но не вышло. Дед уже дышал в спину, когда я каким-то чудом нашарила за что нужно ухватить и куда потянуть. Дверь распахнулась, я молниеносно слетела вниз по лестнице и бросилась прочь от этого дома. Прямоугольные чудовища оказались всего лишь домами. Но от этого не легче.
Бежала я недолго, предположив, что старик не смог бы догнать меня, даже если захотел. Как только перешла на шаг и немного успокоилась вся безысходность положения навалилась на меня. Я одна в чужом мире. Я ничего о нем не знаю. Мне некуда пойти, и я понятия не имею как здесь выжить. Самое время паниковать. Даже когда мы погибали в Адалоре, мне не было так страшно. Там я все-таки знала, что где-то есть знакомые люди, где-то есть брат, да и все кругом было родным. А тут Мне захотелось завыть от тоски.