Сядьте! Перебила Арина Петровна. Знаете ли, квазипсихоз молодеет! Предлагаете оставлять детей в клинике до тех пор, пока они не подрастут?
Я предлагаю перестать меня конвоировать санитарами! Эти ваши молодчики
Сядь! Если бы Вы пришли, когда я Вас вызывала!..
Вызывали? Когда это Вы меня вызывали? Меня силой притащили сюда из столовой!
Я посылала за Вами Арсентия! Что вы сделали с мальчишкой? Зачем Вы разбили о его голову вазу?
Ах, это! Он ворвался в палату во время сеанса! Как я, по-вашему, должен работать?
Замечательный пример детямкидаться посудой! Теперь к ним бригаду психологов посылать?
Не надо! Они все равно не станут работать с психологами. Они на слова-то реагируют через раз!
Вот именно! Директор сама вскочила со своего места, настолько резко, что стоящий перед ней стол чуть было не опрокинулся. Тяжелый директорский стол, предположительно, сделанный из дуба, обтянутый кожей и обитый бронзой. Свободны! Вон из моего кабинета! И чтобы через час у меня была объяснительная!
Я Вам сейчас на словах все объясню! С угрозой в голосе возопил воспитатель. Анатолия трясло.
Вон! И еще один залети Вы уволены!
Да это будет счастливейший день в моей жизни! Выпалил воспитатель, хлопая дверью.
. . .
Это был провал. Анатолий чувствовал себя морально уничтоженным. Уже третий день он не понимал, с какой стороны подойти к новой группе. Он им читал сказки своего сочинения, он возился с ними, подолгу разговаривая, сразу со всеми и с каждым по отдельности. Если более старшие ребята после нудных лекций и увещевания все же нехотя, из-под палки, словно делая одолжение, начинали медленно и неуклюже возиться, то малолетние негодяи просто игнорировали его слова.
Новая группа игнорировала и ругань, и ласку, и приказы, и уговоры. Страшнее всего было видеть, как один из мальчишек с недоумением смотрел на воспитателя, когда тот до боли ущипнул его за плечо. Хотя, стоит ли обманывать себя? Гегам даже на недоуменный взгляд не сподобился бы. Он же не фокусировал взгляд, просто в тот момент Анатолий оказался в его поле зрения, и уже сам мужчина придумал эмоцию в этом безвольном взгляде.
Восьмерки? Какие же это восьмерки? Восьмерки должны выполнять простейшие команды, если их убедить им следовать. Это ведь даже не девятки! Это полнейшие десятки. Полнейшие. У них настолько не сформирован чувственный опыт, что они не способны распознать ни голод, ни боль. Возможно эти дети просто не способны понять речь воспитателя. Они слышат издаваемые им звуки, но не способные сопоставить эти звуки с осмысленной речью. И почему же так получается? В квази же они общались. Разве это возможно, чтобы речевые области мозга справлялись с квази-общением, но пасовали перед речью в протомире? Нет, так быть не должно. Возможно, и это пока гипотеза, мозг у ребят развит полноценно, но он просто не научен работать с сенсорикой. Что это значит? Надо больше раздражителей. Больше речи, больше коммуникации.
А сейчас Что же
По крайней мере квазидизайнеры, разработавшие этот локальный мирок специально для Анатолия с его новой группой обещали, что у него не будет связи с остальным квазипространством. Здесь в ограниченном мире можно было попытаться найти контакт. Попытаться хоть как-то наладить разговор. Попытаться объяснить детям, рад чего они находятся в реабилитационном центр. Но сам Анатолий чувствовал полный провал. И в том числе из-за этого импульсивного решениясамому погрузиться и попытаться вытянуть группу изнутри квазипространства.
Это было его первое погружение. Первый опыт.
Говорят, что в возрасте погружение в квази может быть даже болезненным. И Анатолий был к этому готов. К чему он готов не был, так это к тому, что квази будет ощущаться как очень реалистичный сон. Просто сон. Замутненное сознание, очертания размыты, события словно проскальзывают мимо его внимания. Неужели его подопечные так же ощущают прото? Если так, то ничего удивительного, что они сильно дизориентированы в нормальном мире.
Но нет! Нет, он же, сам Анатолий осознает себя, осознает свое тело, пусть и сильно измененное, но осознает! Кстати, а почему его тело изменилось? Почему оно не такое же как в прото?
А организм реагировал на искажение восприятия стандартновоспитателя мутило и к горлу подступала рвота. Забавно, что сейчас у него вообще не было организма, в привычном понимании слова, но его все равно сильно мутило.
Перед глазами бегал какой-то текст, но его прочитать не получалось. Стоило сконцентрироваться на буквах, как начинала кружиться сильнее голова, как при очень сильном похмелье.
Когда нас отпустят?
Вот те и на! Кто-то из детей начал с ним разговаривать первым. Вот и реабилитация. Зачем нужна реабилитация детям, которые спокойно общаются и даже начинают разговор первыми. Ах, точно Сейчас же это квази. Так и должно было быть. На это Анатолий и надеялся.
Когда вы научитесь жить. Давя рвотный позыв прохрипел воспитатель.
Но мы умеем жить! Другой детский голос.
Понемногу Анатолий начинал осознавать происходящее. Комната. Пустая комната с белоснежными стенами и мягкими подстилками, плюшками, ковриками. Шесть детей в комнате вели себя по-разному. Один исследовал окружение, заглядывал под коврики, ощупывал предметы и стены. Он словно что-то искал. Мишаузнал ребенка воспитатель. Он как-раз выглядел самым собранным и не проявлял признаков растерянности.
Трое держались вместе. Они неспешно переходили от пуфика к лежанке, не проявляя особого интереса ни к предметам ни друг к другу. О вот двое, подошедших к Анатолию ребятишек могли быть только Оксаной и Павлом.
Вам не хорошо? Наконец поинтересовалась Оксана.
Думаю, скоро все наладится. Я впервые в квази. Очень необычно. Все еще ошарашенно ответил Анатолий.
Как это замечательно! А Вам нравится здесь? Продолжала допытываться девочка.
Да, для Анатолия эти расспросы были пыткой. Это надо концентрировать внимание на словах, и не просто на самих словах, надо было понимать значение каждого слова, а потом собирать из этих значений целое предложение. То есть смысл каждого отдельно сказанного слова может быть и был понятен, но вот во фразу они складывались не всегда. Приходилось мысленно повторять их, и только после этого можно было догадаться, о чем же идет речь. Анатолий понимал, что был задан вопрос. Что-то про оценочную характеристику. Кажется, надо было оценить помещение. Оценить помещение субъективно.
Это просторная белая комната, в которой много мягкой мебели. Послушно ответил воспитатель, но сам понял, что оценочной характеристикой его ответ даже не пахнет. Он констатировал факт, и тут же задумался. А ведь квазизависимые очень часто именно так и отвечали на вопросы. «Ты хочешь есть?», «Нет. Но я испытываю ощущение, похожее на ощущение голода».
Вот оно как. Дезориентация. Что же. Этот опыт воспитателю поможет лучше понимать воспитанников. Может быть. Если предположить, что механизмы квазипсихоза схожи с тем, что он испытывает сейчас. Смешно. Очень смешно. Анатолийвоспитатель, специалист по квазиреабилетации сейчас сам себе поставил диагноз протопсихоза.
Если погрузиться в квази очень поздно, то это может быть очень тяжело. Сказал Павел девочке. Давай оставим его в покое. Чего он тебе сдался?
Это он нас мучает! взвизгнул с другого конца комнаты Тимур. Да, это точно был Тимур. Не такой тощий, без серых кругов под глазами, но такой же кудрявый и с огромными ушами.
Встань! Продолжил мальчик. Встань и скажи, как тебя зовут.
Анатолий подчинился. Безвольно, но покорно. Мутить стало сильнее. Но хуже всего, что это движение вверх изменило перспективу обзора. Более статичная картинка могла сойти за реальную, в смысле за протореальную, но в движении было очевидно, что поле обзора у Анатолия здесь несколько отличается. Как будто бы поле зрения стало шире. Значительно шире.
Анатолий Григорьевич, старший воспитатель реабилитационного центра для квазизависимых детей и подростков.
Мы не квазизависимые! возразила Оксана.
Тогда почему вы не разговаривали со мной в прото? Анатолий перестал концентрироваться на зрении, и полностью перестал понимать, что вокруг него происходит. Усилием воли он пытался зацепиться за лица, но это не получалось. Вопрос-ответслишком серьезная нагрузка для протосознания, не подготовленного к квазимиру.