Анна поставила чашку на стол и впервые взглянула без усмешки. Томас тоже смотрел внимательно-внимательно: вот сейчас она выскажет то самое, для чего делала крюк через полгорода.
Как там воля последняя отца-то вашего? Насчет Приюта вот которая? Не жмет нигде?
А почему она должна мне где-то жать?
А потому, что одной только рыбы мы им отправили уже черт знает сколько. Анна теперь смотрела так сердито, будто бы Томас битый час ей возражал. И всякой там картошки и гороха А на другой стороне что? Завещание отца? А сколько времени нам их вот так вот обеспечиватьэтого он не написал, нет? А чего так?
Томас молчал, ждал новых аргументов, и тогда Анна резко посерьезнела и сказала отрывисто:
Если ты их не позовешь, меня Инесса с костями сожрет. И тебя туда же.
Ох, Инесса! В Асне считалось, что в Приюте живут колдуны и ведьмы, и раз в несколько месяцев матери города неизменно собирались тревожной стаей и шли к Томасу с требованием Приют закрыть. Была еще другая стая, злобная, желчные вдовушки, встопорщенное кружево, и уж их-то не проведешь, они-то знали! Какие в наш век колдуны и ведьмы, когда в Приюте явно свил гнездо разврат. Вдовушки были старыми, не очень старыми
Нет, отвечал Томас и им, и матерям, я сожалею, но Приют закрыть нельзя. Последняя воля отца. Увы, никак.
Вы хотите сказать, что ваш отец мог искренне любить вот эту гадость?
Увы, увы, всем сердцем и душой.
Томас и сам был бы очень-очень рад, если б отец пожелал что-нибудь получше. Но нет, предсмертная записка, всё честь по чести, к тому же подпись мастера нельзя подделать.
III
Какой банкет, они там обалдели? переспросил Рысь в пустоту не то чтобы возмущенно, а озадаченно. Ему без этого мало веселья?
Кому ему?
Да мастеру нашему обожаемому, кому еще
Рысь хмуро смотрел на письмо у себя руках, надеясь, что не так что-то понял. Пять человек. Где он возьмет пять человек, чтобы и милые, и адекватные, и способные находиться подолгу вне Приюта, и понимающие, когда говорить, когда молчать? «Создать у горожан и г-жи мэра верное представление о физическом и моральном облике». Может, не надо верного-то? «Людей, наиболее полно выражающих концепцию» Рысь представил там среднестатистических приютских девушек, которые говорят «милый» вообще всем, или девочеккак они жмутся у стены и не слышат даже прямых вопросов, или мальчиков, которые на всех смотрят сверху вниз, или парнейэти хохочут и толкаются
«P. S. Это вопросы вашего снабжения.
P. P. S. Это не моя инициатива».
Ох ты ж господи, умилился Рысь сквозь зубы, как же отлично-то! Чья же она тогда?
В комнате, кроме Рыси, была новенькая, которая подралась (она валялась теперь на постели в гнезде из пледов), и трое парней, которые, собственно, сподвигли ее подраться и теперь чувствовали некоторую неловкость (по крайней мере, Рысь надеялся, что чувствовали).
Утро выдалось отвратное: зарядил дождь, в столовой не хватило хлеба, и после встречи с Яблоком Рысь постоянно мерз. «В нудное утронудные дела», решил он и честно сгорбился за письменным столом над тетрадкой со всякими расчетами. Нужно было прикинуть, сколько картошки понадобится Приюту в эту зиму, а потом все эти несчастные прикидки отдать мастеру, чтоб он их сдал еще кому-то и в итоге в Приюте были б ужины. Картошка, мясо
В мансарде пахло деревом и сыростью. Рысь привычно пережидал озноб и тошноту и все пытался понять, что имел в виду, когда мучился над тетрадью в прошлый раз. Какая «капуста провал июль»? «Редиска статус»? «Мелкие плюс один минус 0,5»? Иногда появлялся почерк Роуз, и тогда становилось яснее. А вот тут она рисовала на поляхкакая-то сумка с бахромой, лифчик, бутылка и его, Рыси, неожиданно суровое лицо.
В дверь постучали, причем, судя по звуку, каблуком.
Войдите, разрешил Рысь, не отрывая взгляда от тетради. Должен же в этом быть какой-то смысл?
В дверь медленно, задом, вошла девушка в коротком черном платье и да, на каблуках. Она держала за руки чье-то тело, но Рысь пока не смог распознать чье. Девушка пятилась, пока не появилась ее товарка, тоже в черном, и губы у нее были накрашены черной помадой. Она держала тело за ноги.
Здравствуй, Ксения, сказал Рысь той, второй, с помадой. И ты привет, не помню, как зовут.
Эм, оно там лежало, на полу, пояснила Ксения, сгружая тело на кровать.
Тут-то Рысь понял, кто это, новенькая в куртке.
Не, женский род, сказал и глубоко вздохнул. Лежала, женский род. А так спасибо.
Девушки фыркнули и ушли по своим прерванным деламобе такой походкой, которая призвана сражать. Рысь посмотрел на бесчувственную новенькую, на цепочки цифр, от которых снова отвлекся, и решил, что его не сразит уже ничто. Новенькая дышала очень тихо, и, пока Рысь решал, как ей помочь, вразвалочку вошел Артур и выдал коронный аргумент Приюта:
А чё она?
За Артуром явились Клянусь и Феликс, и Рысь медленно повернулся к ним.
Вообще-то они с Артуром были похожи, но Артуркрепче, такой лось в футболке. Он вечно говорил сквозь зубы, штаны болтались на нем чуть ли не на щиколотках, и на этот его дешевый шик часть девушек неизменно покупалась. Если Артурчик шел выгулять силу, то возвращался с бутылкой шампанского и только что не открывал ее зубами. Мог отжаться на одной руке и лихо свистел, сунув в рот два пальца. Клянусь много суетился и еще больше говорил, а Феликс был из той породы людей, которые обожают выводить всех из себя.
Да ну? уточнил Рысь, глядя на Артура в упор. То есть это все она? А ты ничё то есть?
Был в Приюте такой отдельный сорт людей, которым надо всю дорогу проверять его, Рысь, на прочность. А что это он вдруг главный? Мы тоже хотим! Причем они же даже не со зла, никто не со зла, они просто не могут не борзетьа вдруг на этот раз прокатит и он поддастся?
Артур, конечно, был из их числа, и говорить с ним надо было на его языке. Кого-то сила делает не в меру болтливым, кому-то оставляет горстку слов на все случаи жизни. Артуриз вторых.
Как это вышло? спросил Рысь тоном пониже и кивнул на кровать. Новенькая так и не очнулась. А щеки бледные, в разводах сажи, вот же горюшко. То есть не то чтобы в Приюте не швырялись силой, но сознание все-таки теряли редко.
Артур потоптался на месте в своих измятых летних туфлях. На одну ногу он надел носок, на вторуюнет. Ему бы мяч сейчас гонять, или к девчонкам, или выгуливаться, а не это всё.
Чё, я ничё, начал он снова, я чего, совсем? Я, блин, иду по лестнице, а тут вдруг эта ни с того ни с сего
Так уж ни с того?
Как же Рысь не любил, когда собственный голос делался вдруг таким вот мерзко вкрадчивым, когда переставало быть смешно. Если в Приюте ты утратил чувство юморавсе, можешь сразу лечь лицом в ковер, толку будет примерно столько же, радости тоже, а времени сэкономишь Он любил быть одним из них. Он был одним из нихржал не по делу, читал по нескольку раз одну и ту же строчку, в шутку пихался, пил воду из леек, и иногда Роуз швыряла в него шмотки, просто чтоб он уже ушел и не мешал. Обычный парень с переизбытком рыжей силы, который иногда ужасно злитсяи больше всех вообще-то на себя, но этого никто не замечает.
То есть не то чтобы все случилось в первый раз. Когда в доме живет толпа людей, почти каждого из которых распирает от силы, и половина из этих людей еще подростки, а половина позабыла все на свете, волей-неволей ходишь в ожидании взрыва. Ты можешь всячески их занимать, придумать хор, читать им вслух разные книжки, вводить дежурства по столовой и по кухне, сам подавать пример и мыть посудуно сила все равно будет ждать выхода. Плескаться в их телах и мозгах и оставлять на полу новые подпалины. Сила похожа по цвету на ржавчину и точно так же разъедает личность. Еще есть синяя, но в этой Рысь не разбиралсяона у Роуз, и у некоторых мелких, и еще у его знакомых старших девушек, которые скажут одну фразу за неделю. Синяя силаглубина, рыжаяхохот. Новенькая молчала, будто обладала синей, но драласьрыжей, и это озадачивало.
Видимо, взгляд у Рыси сделался совсем задумчивым, потому что Артур поежился:
Ну ладно, ладно! Ну сказал, что ей куртка велика, так это ж для знакомства, а не это!