Какого хрена, может, последний день живу.
Я не стал брать никакой сумки, есть куртка "петрофф" шведская, кожаная с меховым воротником, вся в шевронах и кучей карманов. Все поместилосьдоллары, документы, пухлый рулон рублей, волыну. Что нужно куплю там. Хорошая куртка, подгон босятский от Геры Корлеоне, Гера сказалединственная в городе, помни меня. Магазин "рибок" на Невском отдал им целый контейнер с тряпками.
Утром приехал в спортзал, поедем отсюда. Мики уже был здесь, валялся на диване, смотрел видео.
Ты?
Я.
Поставь чайник, я там рулет купил.
Сам чего?
Живот болит, пойду, посижу.
Ночевал здесь, что ли?
Ага, не могу дома.
Заворочался ключ в замке, Яновский прибыл в одном костюме, вздрагивая от холода.
Ты один, что ли?
Не, Мики еще.
Чайник горячий? Дело надо сделать, быка одного встряхнем, это быстро. И поедем.
Зашумела канализация, Андрей вышел из туалета.
Едем, говорю, быка трясти.
Волыны где? Молодцы. Ничего стремного, заходим в квартиру, кладем всех на пол или в ванну, бабы, дети, пес их знает, кто там будет. Я беседую с хозяином, потом уходим.
Сюда вернемся?
Зачем?
Допили чай, проверили оружие, я закрыл клуб на ключ.
Ехали в центр, я с тоской оглядывался в окно назад Москва-то там, в другую сторону. Боже, я не хочу никого трясти, какое хреновое предчувствие, взять вот сейчас убежать на светофоре
Остановились во дворе, где-то у Варшавского вокзала, перешли улицу, нырнули в подворотню. На втором этаже, на подоконнике сидела молодая баба с виду проституткакоротка шуба, ботфорты, голые ляжки. Раньше я ее не видел. Ян махнул пальцами, она поднялась с нами, позвонила в дверь. Мы размазались по стенам с пистолетами наголо. Шаги за дверью.
Ху изит? раздался веселый голос, у меня отлегло от сердцаидиот.
Это Лена с "Экватора", я звонила
Щелкнул замок, Мики дернул дверь на себя, Дима схватил мужика за бороду и поволок в комнату, на грохот выбежала женщина в халате.
В чем дело?!
С одного удара упала и осталась лежать. Я проверил остальные помещения туалет, ванна, еще две комнатыпусто. Мики сидел на табуретке, ноги на туловище женщины. Двинул ей каблуком по затылку.
Не скули, блядь.
Я залез в холодильник, нашел бутерброды, запил молоком. Андрей сблевал под стол.
Что со мной
Я знал, что с ним, и с нами. Тоже иногда блюю по утрам, будто беременная баба и не узнаю себя в зеркаленаши лица давно деформировались от вечного ожидания "царствия небесного".
Он пошел по квартире, я остался на кухне, сожрал еще пару кусманов жаренной рыбы из сковородки машина въехала во двор, еще одна. Я на лестницу, глянул вниз, кисти рук хватают перила, много людей идут, скорее всего, сюда. Я обратно в квартиру, дверь на все замки. В комнату, где Ян с хозяином. Мужик стоял на коленях, очки на полу, Дима держал его за скрученный на кулак воротник, баба в шубе смотрела в окно.
У нас гости.
Все уставились на меня. Звонок громкий, как пилорама, Мики что-то выронил в коридоре, женщина на кухне заорала. Яновский выдернул у меня из кобуры ствол, навел в лицо той, что пришла с нами.
Вот на хуя?!
Витя, что ты?!
Если это было кино, я бы заржал. Грохнул выстрел, баба упала в угол, брызнув мозгами на стену. В дверь яростно забарабанили.
Ну! И?
Ян ткнул в десны пистолетом бородатому, тот совсем рассыпался, упал, завыл. Он ничего больше не скажет, пора уносить ноги. И тут мы услышали, как заплакал ребенок.
Что это?
В соседней комнате, говорю, спит ребенок. Спал
Где?
Там.
Очень заебись. Тащите этого на кухню.
Мы поволокли бородатого к жене, пришел Ян с ребенком на руках.
Мой хороший
В дверь стучали всеми конечностями, лбами, так казалось, звонок не умолкал. Младенец плакал, соска в углу рта, как мы сосем сигарету. Дима включил две конфорки на плите, запахло газом. Я так никогда не узнал, зачем он это сделал. Да я вообще не понимал что происходит, кто эти люди, зачем мы здесь.
У мужика фантазия работала лучше, он побежал обратно в комнату.
Да-да-да
Дима пошел за ним, пиздюка отдал матери.
То-то же.
Я выключил плиту. На лестнице тоже притихли. Все, пиздец, сейчас полезут в окна.
Ошеломительный залп протаранил наши барабанные перепонки, я оглох, мне даже показалось, что посыпалась белая пыль с потолка. Мужик сидел на кровати, непослушными пальцами перезаряжал охотничье ружье, он что-то пел, какую-то песню на английском языке. Тело Димы Яновского лежало в черной, мгновенной луже собственной крови, глаза навеки удивленные, в груди дыра. Мой пистолет рядом на полу. Я на прощание хлопнул рукоятью мужику в лоб, со всей дури, что бы он умер на час, полтора. Мики уже распахнул дверь черного хода. Бегом, бегом, бегом. Мики грохнулся, я споткнулся об него, пролет кувырком, блядь! По карманамвсе на месте. Выглянули в окночисто, никого. Выбежали на проспект, пошли спокойно. Мики сказал:
У меня все в машине осталось.
Ты чего?!
Кто ж знал?
Я не пойду. Буду здесь
Хорошо. Жди.
Он хромая скрылся в подворотне. Я высчитывал по секундам его телодвиженияподойти, выбить стекло, взять сумку, бегом назад. Минута, еще одна. Все. И я пошел, не оглядываясь, прижимаясь к витринам зачем-то. Такси на углу, куда? Не знаю, подальше отсюда.
Купил билет до Варшавы на завтра в железнодорожных кассах у Казанского собора. Полдня просидел в баре кинотеатра "Паризана" за одноместным столиком под тусклым светом крошечного бра. Перешел в следующий кинотеатр, там заснул под какую-то мелодраму. Надо было где-то ночевать. Вспомнил про Москву, стало так тошно
Эдик! Армейский дружище. Последний раз бухали год назад, работает бесплатно на каком-то заводе, живут на мамину пенсию. Я тогда остался ночевать, у него в комнате есть раскладушка. Отлично. Телефонный номер не помню, поеду так.
Адрес простойСиреневый бульвар, первый дом, первая парадная, первая квартира. Я нажал на кнопку. Дверь открыла мать, пахнуло бомжатиной.
Здравствуйте, Эдик дома?
Он здесь не живет, ребята.
У нее, наверное, троилось в глазах, бухая в хлам.
Извините.
А что?
Ничего, спасибо.
И я пошагал сквозь метель с пакетом набитым водкой и закуской. Остановился передохнуть на крыльце какого-то учреждения. В окне у самого входа горел свет, табличка "Детская поликлиника", я толкнул дверь и вошел в холл. Опустевший гардероб, регистратура, утопающий во тьме коридор, женские голоса. Спрятался за колонну, женщины прошли мимо.
Ты на двадцать шестой?
Не, к сестре поеду, в обед звонила.
Хлопнули двери, лязгнул ключ, и я остался один. Один ли? Может, в каком-нибудь кабинете сидит сторож и читает книгу. Прислушалсякапает где-то вода, трамвай проехал, бикнула машина. На цыпочках поднялся на второй этаж, сел на кожаный диван. Луна в окне, столики вдоль стены пеленать самых маленьких, фикус, куклы на подоконнике. Ночь и тишина в детском мире.
Разбудила уборщица, включила радио, открыла все краны в туалете, вода полилась в ведра, зазвонил телефон в регистратуре. Я спокойно вышел на улицу. Надо было где-то посмотреть на себя в зеркало, совершить несколько глотков, закусить
У вагона проводник проверил мой билет и паспорт, проводил в купе. Три попутчика со мной "челноки", всю дорогу я не вылезал из-под простыни лежал носом к стене на своей верхней полке.
Брест, пограничный контроль. Автоматчики, офицер смотрит в паспорт, на меня. И еще раз в паспорт, мне в глаза.
Счастливого пути.
Они пошли дальше. "Челноки" тоже вышли, им на электричку, так дешевле. Кто-то веселый вместо них со мной до Варшавы. Смех и шепот. Вагоны долго переобували на узкоколейные рельсы
Меня потрясли за штанину, две девчонки смотрели снизу.
Вы не откроете нам Шампанское?
Чего?
Без десяти двенадцать.
И что?
Новый год же!
А, я слез на пол, нашел ботинки, минутку, ладно?
Тут поезд свистнул, дернулся и мы поехали. По вагону уже шлялись пьяные, хохотали на иностранном языке. В туалете я открыл окно, замер. Грандиозное зрелищевспаханная полоса вдоль великой реки. Лай собак, прожектора, везде колючая проволока и солдатыгосударственная граница. Мост кончился, Европа. И я прошептал звездам.