Леонид в ответ только вздохнул. Человек перед ним был явно не в себе, и убедить такого хоть в чем-то было столь же нереально, как построить дом на айсберге. Его уже кто-то в чем-то убедил. Или он сам себяв том, что некий бред с точки зрения других людей в его случае является бесспорной истиной. Да так прочно убедил, что никакие доводы разума не помогут. Как волны расшибутся о скалу людского безумия.
Еще в древности кто-то мудрый сказал, продолжил тип в клеенчатом фартуке, человек состоит из того, что он ест как-то так. В смысле, если есть мертвечину, станешь мертвым рано или поздно. Или мертвяком ходячим, что тоже мало хорошего. А если есть живых, будешь жить. Будешь долго жить сколько захочешь! Сам посуди. Уже месяц эта шняга с мертвяками творится, а мы с благоверной моей и Ростиком до сих пор не заразились.
«Значит, Ростикне слуга, я ошибся! сообразил Леонид. А сын этого ублюдка. А благовернаяскорее всего, та дама, так называемая. Которая вот тварь паскуда! Которая меня и заманила сюда! Ничего так, семейка. А еще ведь целый спектакль передо мной разыграла. Браво!»
И так стало стремно сознавать, что онбоец, прошедший огонь и водудо того по-дурацки влип. Попался в ловушку, расставленную чокнутой семейкой.
Хотя, с другой стороны, женушке этого каннибала следовало отдать должное. Нашла, на что ловить встреченного ей наемника, зная, что силой такого не возьмешь. Сперва надежду подарилана встречу с близкими. А потом еще боевую подругу из себя разыграла. Ну как не довериться той, которая спину тебе прикрывала!
А глава людоедского семейства меж тем продолжал свой спич, перейдя на вкрадчивый шепот.
Представляешь, тушка? говорил он. Твои дети уже поседеют, сгорбятся и не всегда смогут вспомнить, где они, и какой сегодня день. А я по-прежнему буду здоров и полон сил. Сколько захочу, столько и проживу.
После чего снизошел до откровенности:
Этот способ мне подсказал один умный человек. Он, наверное, и сейчас подсказывает кому-то платежеспособному как лучше всего пережить приход Полярного Лиса. Это к вопросу о том, можно ли куда-то свалить есть ли вообще такое место. Потому что ты, наверное, думаешь, эта хрень нашим городом ограничится? Мечтай дальше. Потому что городок этоттолько начало. Впрочем, чего именноначалоты уже не увидишь.
И снова направился к лестнице.
Ростик, твою мать! завопил он, поднимаясь. Ты где застрял? Дрочишь там опять, падла?!
Мальчик у себя сказал, плохо себя почувствовал, донесся в ответ голос, в котором смутно можно было узнать давешнюю «даму», просившую-де у Леонида помощи. Теперь в этом голосе не осталось и следа тех просительных интонаций, с которыми она обращалась к наемнику. Зато капризность и властность, подобающая супруге-приживалке богатея, наоборот, вошли в полную силу.
Плохо? повторил папаша-каннибал, явно не вняв такому аргументу. Так щас еще хуже будет орясине этой безмозглой. Какого хрена я один должен со всем управляться?
И с этими словами унесся вверх по ступенькам, покинув подвал.
да когда ты один все мы с Ростиком тебе только вскоре донеслись до Кудряшова обрывки реплики явно возмущенной хозяйской женушки, то и дело повышавшей голос.
Потом на несколько мгновений пришла тишина. Не считая, понятное дело, мерного шума генератора, к которому Кудряшов почти успел привыкнуть и потому не очень-то замечал.
И, надо сказать, в тот момент Леониду ничего так хотелось, как чтобы тишина эта продлилась подольше. Чтобы глава людоедского семейства не спешил обратно в подвал в компании со своим могучим, но дурковатым сынком.
Такова была немудрящая мечта Кудряшова, висящего на цепи под потолком подвала и обреченного стать едой для этих психов и изуверов. Но и то, что пленный наемник услышал сверху после заветных мгновений тишины, вполне даже его устроило.
Сперва до Леонида донесся рев. Иначе и не скажешь. Возглас, подобающий, скорее, зверю, а не человеку. Причем зверю крупному, хищному и некогда сильному. Но, не иначе, раненому или еще как попавшему в беду. Потому что был этот рев не грозным и устрашающим. Но полным боли, страха а потом, вероятно, и агонии. Сказать точно было нельзя, потому что уже секунду спустя рев этот заглушил истошный женский визг.
Изливаясь порциями, визг все нарастал точнее, приближался. Пока, наконец, в подвал по ступенькам не влетел его источник. Не так давно притворявшаяся «дамой в беде» супруга здешнего хозяина. Сменившая затасканное платье на пребывающий во вполне еще приличном состоянии атласный халат.
«Вдова покойного хозяина», не удержавшись от такого уточнения, с надеждой предположил Кудряшов.
Ростик! на одном дыхании выпалила «дама», подбегая к Леониду и вперив в него полный ужаса взгляд. Это все-таки случилось
Тоже зомби стал, не столько предположил, сколько констатировал Кудряшов. Хозяйка торопливо закивала головойни дать ни взять, китайский болванчик.
Боре просто горло перегрыз, произнесла она, зачем-то проведя ладонью под подбородком, и теперь сюда поперся.
Так ори меньше, не удержался от колкости Леонид, глядишь, и пофиг бы ему на тебя было. Ну, по крайней мере, пока супруга харчил.
Обращаться на «вы» к вероломной стерве, чьими стараниями он оказался в столь унизительном положении, Леонид не считал нужным. Много чести.
Убей его! словно не слыша, что говорит наемник, буквально рявкнула хозяйская вдова. Когда он сюда придет он идет сюда.
А что сама? вырвалось у Кудряшова. Неплохо, вроде, с пистолетом управлялась.
А следом, мысленно, сам же на себя напустился: «Что я несу?! К чему эти колкости? Это ж реальный шанс освободиться!»
Да пошел ты! с выражением почти детской обиды бросила, как плюнула ему в лицо нет, уже не дама. Теперь на язык Кудряшову просилось другое для нее слово-обозначениебабенка.
Правда, уже в следующую секунду тон бабенки смягчился, снова став просящим. Не иначе, услышала или почуяла приближение родного чада, превратившегося в зомбака, и решившего отметить столь значимое событие праздничным обедом из родителей.
Не могу! всхлипнула она. Рука не поднимается на родную кровиночку.
М-да, хмыкнул Леонид, далеко тебе, однако, до Ивана Грозного и Тараса Бульбы. Ну да ладно. Для начала освободи меня это как минимум. А как максимумгде моя одежда? И оружие?
Здесь. Все здесь, подчеркнуто-смиренным тоном говорила хозяйка дома, распутывая для начала ему ноги.
Затем, подставив поближе к висящему Кудряшову табуретку, забралась на нее и (наконец-то!) отомкнула кандалы.
Боря не стал себя утруждать прибирать это куда-то. Сразу принялся за дело. А про Ростика и говорить нечего.
Освобожденный, Леонид упал на пол, приземлившись на корточки. И, почти сразу выпрямившись во весь рост, первым делом зашевелил затекшими руками, разгоняя кровь и возвращая конечности к жизни.
Вторым делом он вспомнил о такой штуке, как стыдливость. Потому что находился в присутствии подлой, неприятной, но все-таки малознакомой женщины, будучи экипирован как Адам. Отчего вмиг ему сделалось донельзя неловко, едва угроза жизни отступила, и вернулась свобода.
Кудряшов завертел головой, высматривая в просторном и скудно освещенном помещении подвала хоть что-нибудь, чем можно было прикрыться.
Вон там, правильно поняв смысл его поисков, хозяйка указала на темный дальний угол.
Леонид метнулся туда, не теряя времени. Хоть зомби в большинстве своем и медлительны, но любого противника лучше встретить в полной готовности. Конечно, если закрыть дверь в подвал ну, если таковая вообще имеется, это бы дало наемнику некоторую фору. Только вряд ли громилу вроде Ростика удастся надолго задержать таким способом. Если, конечно, дверь не бронированная, как в банковском сейфе. Не говоря уж о том, что Кудряшову требовалось все-таки именно выбраться из этого места, а не сидеть взаперти, в осаде.
Одевание никогда не занимало у Леонида много времени. За что стоило бы поблагодарить сначала армейскую службу, затем работу в ЧВК. Ну и сам выбор одежды, конечно. Достаточно удобной она была, и с минимумом застежек.
Последние штрихинадеть разгрузку, нацепить на плечо винтовку ВСК-94, повесить за спину рюкзак, прикрепить кобуру с пистолетом. А уже спустя несколько секунд послышались тяжелые шаги, затем на лестнице показался Ростик. Огромный, плечистый, медлительный, но неумолимый и с бессмысленным выражением на без того не блиставшем интеллектом лице, он напоминал монстра Франкенштейна.