Автобус тронулся.
В глазах у Жени потемнело. Не помутилось, а именно потемнело. Люди показались каким-то серыми, а потолок так и вообще потонул в темноте. Он помотал головой, прогоняя морок, чем вызвал новый взрыв боли в центре черепной коробки, а заодно и заработал тяжелый, пристальный взгляд мрачной старушки, сидевшей на переднем сиденье. В ее глазах молодой человек, мотающий головой в автобусе, был как минимум наркоманом. Как максимумамериканским шпионом.
Паноптикум! пробормотал он себе под нос, подразумевая и бабку, и фифу, и кондукторшу, и весь автобус в целом.
В голове снова что-то взорвалось, но, по крайней мере, зрение больше не чудило.
«Доехать до работы и выпить «Анальгина»
В ближайшие три месяца головная боль станет постоянным жениным спутником. Он будет пить «Анальгин» сначала пару раз в неделю, потомкаждый день. Потом перейдет на «Парацетамол», которого иногда придется съедать по две таблетки утром и вечером. К исходу третьего месяца Оксана силком отправит его к врачу. Он будет упираться, как может, чем вызовет крупный семейный скандал со слезами и криками. Скандал начнется с «Ты меня никогда не слушаешь» и закончится «Ты представляешь, каким будет наш ребенок, если ты все время на каких-то таблетках?» И, в конце концов, Женя сдастся, обещав сходить к неврологу, потому что даже ежу понятно, что головные болиот защемления какого-то нерва, скорее всего в шее. Курс массажа и он будет как новенький. И не пошел он к врачу до сих пор не потому, что такой гордый, а потому что некогда. Потому что онмужик, который занимается зарабатыванием денег для своей семьи, и ему просто некогда ходить по врачам, потому что все деньги тут же тратятся на лечение его жены от бесплодия, хотя всего его друзья говорят, что дело тут не в «железе», а в «софте». В том, что в глубине души она не готова заводить детей, вот организм и противится. Друзьям-то явно виднее, чем гинекологам!
Тем вечером Оксана уйдет из дома и неделю проживет у своих родителей.
Но семь дней спустя вернется, когда пьяный в хлам Женя позвонит ей и расскажет о здоровенном светлом пятне в его мозгу, которое запечатлел магнитно-резонансный томограф, и о результатах анализа на онкомаркеры, который не оставляет сомнений в том, что именно поселилось в его голове.
Будет кредит под залог квартиры, в сомнительной конторе с грабительским процентом, потому что нет времени ждать, пока банк одобрит заявку. Будет операция, длящаяся более двух часов. И будет врач, который придет в бывшую женину палату, где все эти два с лишним часа сидела Оксана, беспрестанно теребя нательный крестик и шепча одними губами «Отче наш», потому что других молитв она просто не знает.
Будет врач, который придет в бывшую женину палату, сказать, что это бывшая женина палата. И что Оксана меняет статус. Она больше не жена. Она вдова.
Выкидыш случится в тот же день
Но все это будет потом, а в этот день Женя ехал на работу в автобусе, полном серых лиц, думая о спасительной таблетке «Анальгина», что ждет его в офисной аптечке. Ехал в автобусе, под потолком которого в такт движения покачивалось и переливалось густое черное облако, которого не видел никто из пассажиров.
Но многие чувствовали. Чувствовали растущее беспокойство. Чувствовали приближение чего-то страшного, какой-то беды. Чувствовали зуд где-то в подсознании, и за 10 минут до того, как это бросило всю свою силу на одно короткое действие, три человека вышли из автобуса, решив подождать следующий, а добравшись до работыпомониторить новостные сайты в поисках информации об аварии с участием автобуса где-нибудь в районе Купеческого тракта. Слишком сильным было это дурное предчувствие, накрывшее их с головой.
Но никакой аварии не произошло. И в жениной раковой опухоли это было не виновато. Облако вообще забыло о его существовании после того, как он сыграл свою роль.
Глава 4
Это выбрало цель. Это потянулось к цели. Цель была почти готова для вливания.
Почти.
Глава 5
Вынужденная в пятый или шестой раз подныривать под рукой упрямо стоявшей на ее пути пассажирки, кондуктор все-таки не выдержала и сорвалась.
Да отойдите, в конце концов! Вы что, не видите, что мне приходится едва ли не проползать под вами? Вам что, так трудно отойти?
Я скоро выхожу! презрительно бросила девушка.
Вы уже минут двадцать «скоро выходите»! Скорей бы уже вы вышли.
Не ваше дело, когда мне выходить и где стоять!
Подбородок кондукторши заметно дрожал. Казалось, она вот-вот расплачется, но на ее собеседницу это не производило ни малейшего эффекта. Она стояла, гордая и непоколебимая, вздернув нос к потолку, не удостаивая собеседницу даже взгляда.
Пассажиры молчали. Большинство, как и Женя, смотрели на эту сцену с недовольством. Кто-то мысленно уже отвешивал фифе пинка, и в их воображении она летела из автобуса кувырком, разбивая лицо об асфальт, кто-то представлял, как выливает ей на голову ведро холодной воды, сопровождая это лаконичным «Охладись!» Но никто не вступал в разговор. Никто не пытался обратить внимание девушки на ее неадекватное поведение.
Ведь есть же место! кондуктор шмыгнула носом, но снова пошла в атаку. Вон туда, вперед пройдите, и никому не будете мешать.
Я и так никому не мешаю. Вам надообойдите.
Так ведь негде!
Так есть же место! передразнила девушка.
Кондуктор села на свое место и уставилась в окно, не обращая внимания на входивших в автобус людей.
Сдалась.
Женя скривился от очередного укола гвоздя, будто бы застрявшего в черепе, и от неприязни ко всем пассажирам. Почему никто не вступится за кондуктора? Почему никто не поставит наглую бабу на место? Не хотят связываться? Не хотят портить себе и так серое и мерзкое понедельничное настроение?
А почему он сам не сделает этого?
Почему сам молчит? Почему не осадит фифу? Потому что далеко стоит? Так эта проблема решаема, ему как раз выходить через остановку.
Женя двинулся вперед, протискиваясь мимо стоявших в проходе пассажиров.
Его не удивило, что пассажиры очень уж легко расступаются перед ним, как не удивило это и тех, кто уступал ему дорогу. От него хотелось отойти, хотелось держаться от него как можно дальше.
Женя чувствовал себя как-то странно. Головная боль не прошла, но отодвинулась на задний план. Он продолжал чувствовать ее, но в то же время перестал замечать. Вбитый в голову гвоздь перестал быть важным. Важным было только сделать что-нибудь с этой мерзкой барышней. Стереть с ее лица это самодовольное выражение.
Он встал позади нее. Девушка обернулась, смерила его все тем же презрительным взглядом патриция, к которому посмел приблизиться грязный плебей, сделала шаг в сторону, но тут же взяла себя в руки и встала на прежнее место.
Ей тоже хотелось отойти от этого молодого человека. Она чувствовала исходившую от него ауру угрозы, но черное облако слишком крепко облегало ее голову. Черное облако диктовало свои правила. Оно сближало, но только ради того, чтобы столкнуть.
Автобус остановился, изрыгая на свежий воздух еще несколько человек. В другом состоянии Женя обязательно обратил бы внимания на то, что еще два человека, стоявших поблизости от него, дернулись в сторону двери, но так и не решились выйти. Точнееусилие воли заставили себя остаться в автобусе, загнав дурное предчувствие поглубже под сердце.
И они были правы. Удар был нацелен не на них, им ничего не угрожало, умереть должен был только один. Точнееодна.
Вы на следующей выходите? спросил Женя, и сам не узнал своего голоса. Он говорил хрипло и низко. Его голос напоминал ворчание потревоженного тигра.
Нет.
Презрение Сколько ж его было в этом голосе. Презрение, неприязнь и напускное высокомерие.
Тогда, может, пройдете в салон? А то стоите тут, как пробка в заднице.
Кто-то из пассажиров нервно захихикал, и тут же затих, словно зажав рот ладонью. Автобус ждал развязки. Все чувствовали: что-то произойдет. Что-то страшное.
Я тебе не мешаю, хамло похмельное.
Женя прошел мимо, нарочно прижавшись к девушке. На ум пришла ассоциация с тайской проституткой, делающей клиенту массаж собственным телом.