Как это «не в первый раз»? переспросила Женя.
Я молчал. Мне совершенно не хотелось говорить с Женей о своей службе, особенно о том, где я научился так спокойно смотреть на страдания людей. Но говорить, видимо, придется. Но как же мне этого не хотелось.
Впервые мне пришлось смотреть, как человека пытают, когда я служил в ФСБ. Тогда у нас похитили одного из бойцов, а узнать, где он, обычными методами, не удалось, наконец начал рассказывать я. Сам я не люблю прибегать к таким жестким методам, но иногда приходится.
Но как можно так делать? Как можно наносить человеку увечья, чтобы узнать у него что-то? спросила Женя. Ведь можно просто пригрозить, зачем сразу резать?
Иногда они просто не слушают угроз, понимаешь, я повернулся к Жене, и говорил, смотря на нее. Они отлично понимают, что нам не позволяют полномочия сделать то, чем мы им угрожаем.
Ага, а резать их вам полномочия позволяют? спросила Женя с едкостью в голосе.
А им кто позволяет это делать? я начал закипать.
Ты понимаешь, что говоришь? Они преступники, а ты военный.
Значит, мужикам, что пытали меня, когда я был в армии, можно было это делать, а я должен сдерживаться? сказал я раздраженно.
Да, ты должен сдерживаться, иначе ты будешь таким же преступником они, таким же тоном ответила мне Женя.
Я замолчал. Женя смотрела на меня разозленным взглядом. Я впервые видел ее злой. Но больше всего меня расстраивало то, что Женя расстроилась из-за меня. Ничего больше не сказав, Женя ушла в соседнюю комнату. Я остался на кухне. На плечи сразу же будто навалилась гора. Опустившись на стул, я достал пачку «Parlament». Потом из другого кармана достал зажигалку. Но я так и не закурил. «Все плохое, что ты сделаешь в своей жизни, будет причинять тебе боль». Фраза, которую отец сказал, когда я подрался в первый раз, вспомнилась как раз вовремя. Я раздавил сигарету в кулаке. Потом точным броском выкинул сигареты в окно. Постояв немного, я пошел в комнату, где спала Женя. Дверь была закрыта. Я постучался, но Женя не ответила. Я некоторое время постоял у закрытой двери, потом открыл ее. Женя лежала на кровати, спиной ко мне.
Я зайду? спросил я, стоя в проеме.
Ты без стука открыл дверь и еще спрашиваешь разрешения? спросила в ответ Женя. Но прежде, чем я ответил, она продолжила. Заходи, раз уж пришел.
Я зашел в комнату. Зайдя, я взял стул у компьютерного стола. Потом осмотрелся. Видимо, здесь была комната парня, которому было лет восемнадцать. На стенах висели плакаты, порезанные в нескольких местах, в углу висела гитара. Я подошел к ней. Провел по струнам.
Ты молчать пришел? спросила Женя, все еще лежа ко мне спиной.
Я не знаю, с чего начать, сказал я, смотря на гитару. Потом я повернулся, подошел к кровати, на которой лежала Женя, сел на край. Прости меня, Жень. За то, что я не сдержался. Я не имею никакого права повышать на тебя голос.
Женя ничего не ответила. Она продолжала лежать на боку, спиной ко мне.
Мне никогда не нравилось пытать людей, произнес я, смотря перед собой. А спокоен я так из-за того, что каждый раз, когда я причиняю преступникам боль, то вижу тех, кто пытал меня.
То есть ты вымещаешь свою злость на своих мучителей на других, не поворачиваясь ко мне, сказала Женя.
Получается, что да, согласился я.
Женя зашевелилась. Я посмотрел на нее. Волосы Жени в беспорядке лежали на кровати, на лице были видны дорожки от слез. И все это на ее прекрасном лице из-за меня.
Прости меня.
Меня расстроило не то, что ты пытал того человека, а то, что ты не понимаешь то, что делая это, ты становишься на одну планку с ним, сказала Женя.
Она смотрела на меня.
Никогда о подобном не думал, признался я.
Женя руками стерла слезы с лица, потом села рядом со мной. Потом посмотрела на меня. Я не мог оторвать взгляда от ее зеленых глаз. Мы не говорили ни слова. Слов было не нужно. Женя подсела ближе, и поцеловала меня.
Дай мне слово, что больше ты никогда не будешь пытать людей, потребовала она, немного отстранившись от меня.
Даю слово.
Слово военного? уточнила Женя.
Конечно.
Женя улыбнулась, и положила руки на мою шею. Потом снова поцеловала меня. Мы опустились на кровать. Мои руки лежали на талии Жени.
И все-таки я виноват.
Об этом мы поговорим позже. А сейчас молчи, улыбнулась Женя, и закрыла мне рот ладонью.
* * *
Я проснулся от того, что в глаза мне ударил солнечный луч. Зажмурившись, я на ощупь нашел свои часы. На них было почти девять. Я попытался сесть, но понял, что не могу. Я повернул голову направо, и увидел, что голова Жени лежит на моей груди. Ее руки обхватили мою левую руку. Я вспомнил, что произошло вчера, и вздохнул. Не нужно было доводить до этого. Но ничего уже не изменить. Все произошло, как произошло. Я снова посмотрел на Женю. Ее лицо было закрыто волосами, но и так было видно, что она красивая. Словно почувствовав мой взгляд, Женя открыла глаза. Сначала она тоже зажмурилась от солнечного света, потом посмотрела на меня, и улыбнулась.
Доброе утро, сказала она.
Доброе, поздоровался я. Нам пора выдвигаться.
Угу. Сколько время?
Полдевятого. Уже рассвело. Причем довольно сильно.
Тогда встаем.
Женя убрала голову с моей груди, и отпустила мою руку. Я сел на кровати, и начал одеваться. Надев брюки, я взял футболку. К моей спине прикоснулись женины пальцы. Она коснулась одного из моих шрамов, которые я получил, когда меня пытали. Она провела рукой вдоль него, потом спросила:
Как ты вытерпел это?
Не знаю. Но было адски больно, ответил я.
Я не дам никому снова причинить тебе боль, Женя обняла меня за плечи со спины, и поцеловала в щеку.
А я не дам кому-либо причинить боль тебе, пообещал я.
Женя поцеловала меня, все также стоя на коленях за моей спиной. Ее волосы рассыпались по моим плечам.
Нам пора выезжать, напомнил я.
Зануда, сказала Женя, отпуская меня. Перед этим она поцеловала меня в щеку.
Я усмехнулся. Одел футболку и носки. После этого я встал, и взял с тумбочки кобуру. Потом повесил ее на специальное плечевое крепление. После этого я накинул кофту, и пошел на кухню. Подняв с пола свой рюкзак, я достал оттуда батон хлеба, пару бутылок с водой, и палку колбасы.
Уже кашеваришь? спросила Женя, заходя в кухню.
Угу, ответил я, нарезая бутерброды.
Я думала, сегодня моя очередь, Женя сделала удивленное лицо.
Ну, можешь вскипятить воду, если будешь чай.
А ты не будешь? спросила Женя, доставая из моего рюкзака газовую горелку и кружку.
Водой обойдусь, надо спешить.
Женя поставила воду кипятиться, а я протянул ей стопку бутербродов. Себе я взял другую. Потом достал из рюкзака карту. Раскрыв ее, я начал простраивать короткий маршрут до Тульской. Именно там до начала Заражения жила семья Жени.
Сегодня надо пройти как можно дальше, сказал я, рассматривая карту, и держа в руке бутерброд.
Пройдем. Главное, чтобы никто не помешал.
Ага. А лучше бы машину найти, сказал я, сворачивая карту, и убирая ее в рюкзак.
Ты позавтракай лучше.
Как твоя нога? спросил я, прожевав бутерброд.
Хорошо. Побаливает немного только. Но идти смогу.
Надеюсь, бегать нам сегодня не придется.
Позавтракав, вышли в путь. Первым вышел я, второй как всегда шла Женя. На улице было прохладно, но хотя бы снега нет, уже хорошо. Шли, двигаясь вдоль зданий, чтобы сложнее было заметить наши следы. А сталкиваться с кем-то мне не хотелось. Особенно с мародерами. А одна из шаек наверняка до сих пор колесит по округе в поисках меня.
Федя, голос Жени вырвал меня из размышлений. Я повернулся к ней. Ты заметил, что погода сегодня не зимняя?
Если ты про отсутствие снега, то да.
Дело не в этом, Женя догнала меня, и шла рядом со мной.
А в чем еще? я посмотрел на Женю с непонимающим взглядом.
Слишком тепло. Ты часто зимой видел температуру минус пять градусов?
Только в Декабре.
А сейчас уже Январь. Обычно в Январе очень холодно.
Я задумался. А ведь Женя права. Погода на улице на самом деле слишком теплая. До этого момента я думал, что мне тепло из-за того, что я двигаюсь, но после слов Жени все немного иначе. Я посмотрел на Женю.