А Наська была перепачкана чем-то чёрным, особенно руки и лицо. Кровь или грязь? Или и то, и другое? Одного крокса не хватало, она стояла перекособоченная и тихо, беззвучно плакала.
Ты сказал «заходи, если что», произнесла Дарина. Если что. Я зашла.
Она посмотрела на Наську и поправилась:
Мы зашли.
Я отступил от двери, соображая, что же происходит. Спросил:
А консьерж
Он уснул, сказала жница. Не волнуйся. С ним всё будет в порядке.
Дарина вошла, толкая куколку перед собой, потом втянула контейнер. Закрыла дверь, даже с засовом сама справилась. Снова посмотрела на меня.
Мне надо идти. Можно, чтобы Наська побыла у тебя?
Что случилось? спросил я наконец.
Наська начала всхлипывать громче.
Гнездо убито, сказала Дарина. Я пойду. Надо понять, что произошло. Можно оставить девочку у тебя, в безопасности?
Я ошарашенно потряс головой.
Что?
Гнездо убито?
В центре Москвы убили две сотни Изменённых?
Максим, можно
Да замолчи! прикрикнул я, соображая, что делать. Так сейчас стойте здесь!
Я метнулся в свой «спортивный кабинет». Торопливо натянул свежие джинсы, рубашку. Открыл сейф и достал макаров. Разрешения на ношение оружия у меня не было, но я не идиотвыходить ночью без ствола. Лучше пусть оштрафуют.
Застёгивая кобуру под мышкой, я вернулся к двери. Набросил ветровку. Сказал:
Наську мы оставим, но не у меня. Я пойду с тобой.
Ты со мной не пойдёшь, покачала головой Дарина.
А спорим, пойду? спросил я. Спорим, ты на это и надеялась, когда сюда шла? Иначе придумала бы, где куколку оставить.
Дарина сдалась сразу.
Конечно же, она на это надеялась.
Глава третья
Со жницей идти по ночной Москве было не страшно. Не подумайте, я и так бы не испугался, доводилось и в компаниях гулять, и в одиночку шастать. Но жницаэто жница. Надо быть совсем отмороженным, чтобы на неё полезть.
Хотя жница без Гнездаэто что-то непонятное.
Рассказывай, что случилось, сказал я. Мы быстро шли по Тверскому бульвару, тут идти-то всего ничего. Я подумал на миг, не заглянуть ли в кафе, не позвать ли кого-нибудь из ребят. Но решил, что Дарина вряд ли одобрит.
Мы пришли к Гнезду, сказала Дарина. Когда приближались, я почувствовала она замялась. Точнее, наоборотне почувствовала. Мы ощущаем Гнездо. Это как она взмахнула рукой, смешно подёргала пальцами, будто человек, которого попросили объяснить слово «зыбь». Как вибрация. Её не было.
Я не стал уточнять. Про Изменённых говорили всякое, ходили слухи даже про телепатию. Но они ничего не рассказывали. Люди тоже ощущали Гнездо, только нас оно отталкивало.
Я напряглась, продолжала Дарина. Пошла вперёд, велела Наське быть потише. Ещё там не горели фонари, совсем, это странно. И метрах в пятидесяти от Гнезда, на задах театра, увидела лежащую стражу. В боевой трансформации Её звали Зи
Она замолчала на миг.
Её перерубили почти напополам. Бил левшалевая рука отсечена выше локтя, тело перерублено в районе груди, и позвоночник тоже. Она ещё была в сознании, но ничего сказать не смогла.
Я попытался представить себе стражу, которой разрубили позвоночник, лёгкие, сердце, но она «ещё была в сознании». Бр-р
А почему «левша»? спросил я.
Чтобы разрубить костюм и саму стражунужен сильный замах, ответила Дарина. Значит, оружие было в левой руке.
Или враг был спереди.
Спереди никто не сумел бы ударить стражу, убеждённо сказала Дарина.
А твоя рана?
Дарина мельком глянула на руку. Костюм уже почти сросся.
Это Зи, случайно. Она правой рукой пыталась меня к себе наклонить, хотела что-то сказать. Зацепила когтем.
Когда стражи не сражаются, у них никаких когтей нет. Но я слышал, что они могут их выпускать. Значит, и впрямь.
Хорошо, что без яда, небрежно добавила Дарина.
С Наськой-то что? Где перепачкалась и обувь потеряла?
Вырывалась, не хотела Зи бросать, призналась Дарина. Я её еле утащила, под мышкой волокла. Едва убедила, что надо к Гнезду идти.
И что в Гнезде?
Я не входила. Посмотрелау входов нет охраны, чуть-чуть пахнет нехорошо. Никакого движения или звуков.
И нет этой вибрации?
Нет. Значит, все мертвы.
Нам оставалось идти несколько минут. Мы миновали ресторан, где у входа ждали богатеньких гуляк машины с охраной. У одного дома, у подъезда, мужик выгуливал собакуотважный чел. Впрочем, он от двери не отходил дальше пары метров и при нашем приближении сразу потащил пса в подъезд.
И ты даже не заглянула внутрь?
Максим, Дарина покачала головой. Со мной ведь была Наська!
Я её прямо зауважал. Такая беда случилась, а она о девочке беспокоится!
Возможно, она последняя куколка нашего Гнезда, продолжала Дарина. Последняя, кто сможет пройти изменение в мать, у неё есть потенциал. В такой ситуации задача любой жницы или стражиобеспечить безопасность куколки, а уже потом выяснять ситуацию.
А если в другое Гнездо пойти? спросил я. Всё-таки в Москве было одиннадцать Гнёзд Изменённых
Куколку могли бы и взять, задумчиво сказала Дарина. А меня нет, я жница. Меня бы сожрали.
Что, серьёзно?
Она усмехнулась.
Может, и несерьёзно давай тише, раз пошёл. И держись за мной.
Я и не собирался геройствовать и бежать впереди жницы. Может, я и безбашенный, раз вообще с ней пошёл, но не настолько.
Гнёзда появились через месяц-другой после Перемены. Вначале Инсеки сообщили людям, как теперь жить. Ну, про то, что мы разбалансировали экологию, сами виноваты в пандемиях, к тому же ужасно воинственны, но они всё-таки хотят дать нам шанс. Всем желающим через местные правительства раздали универсальную вакцину. Хорошая штука оказалась, на самом деле. Кто не поверил и не стал прививатьсяпо-прежнему заражались и умирали. А остальные избавились от всех вирусных болезней. И от ковида, всех шести основных штаммов, и от флай-эболы, и от коронарной гнили. А заодно от гриппа, герпеса, бешенства, гепатита, СПИДа Инсеки сказали, что это их подарок человечеству.
Но мы, люди, такие существа, нам палец в рот не клади. Только что пришельцев боялись и ненавидели, а теперь им стали поклоняться. И требовать даров, как от любого бога. Чтобы они всех накормили, чтобы вылечили рак, геморрой, облысение и прочие болячки. Инсеки терпеливо объяснили, что это уж слишком, даже для них. И вообще люди пока не заслуживают таких подарков. Но, исходя из соображений доброты и любви к всему живому, Инсеки дали мутаген, который можно было вводить больным детям. Те от всего исцелялись, только дальше росли не совсем людьми. Куколки-то ещё ничего, поначалу некоторые даже жили вместе с родителями, словно обычные дети. А вот на второй, на третьей фазеуходили, собирались вместе, строили Гнездо. У них теперь была своя жизнь. Не такая, как у людей, не такая, как у Инсеков. Правительства делали вид, что Изменённые по-прежнему обычные граждане, но все понимали, что это не так.
Жуть, с одной стороны.
А с другой, будь я умирающим ребёнком, а мне вдруг предложили измениться?
Да я бы ни секунды не сомневался!
Мы свернули с Тверского, немного не дойдя до ресторана «Пушкинъ». Это самый старый московский ресторан, он был и до Перемены, и вообще, наверное, всегда. Когда я был мелкий, то мы ходили туда семьёй. Но сейчас он такой дорогой, что у меня и мысли не возникает туда пойти. Вот родителей бы сводил, там же ничегошеньки не изменилось
Бульвар, пусть и малолюдный по ночному времени, жил своей жизнью. Но стоило сойти с него к Гнездувсё сразу стало заброшенным и грязноватым. Изменённым всё равно, что там, снаружи. А люди не очень-то любят бывать у Гнезда. Может, мы и не слышим эту «вибрацию», но какое-то неуютное ощущение возникает.
Сейчас, кстати, его не было.
Гнездо занимало здание министерства и ещё несколько соседних, к которым перекинуло сплетённые из серых паутинных нитей туннели. Некоторые шли по земле, некоторые нависали на уровне второго-третьего этажа, с виду лёгкие и хрупкие, а на самом деле очень прочные. Паутинный шёлк в ходу и у самих Инсеков, и в Гнёздах его вырабатывают, даже продают людям. На первый взгляд ничего необычного в паутине нет, полимерные нити бывают и покрепче. Но паутина восстанавливаетсяпримерно, как одежда у Изменённых, только медленнее. Если клочок оторвался и куда-то прилип, то его очень трудно уничтожить. Вон, памятник рядом с Комком уже много лет стоит обросший. Вначале паутину пытались отскоблить, обливали памятник хлоркой и кипятком, потом бросили это занятие. Восточный человек постепенно обрастает, становится похожим на Деда Мороза, с бородой и в шубе. Потом приходит кто-нибудь умный с хорошими ножницами, стрижёт паутину и продаёт мастерам, которые из неё шьют одежду. На вид она скучная, её очень трудно покрасить, зато если порвёшьчерез несколько дней дырка зарастает. Рабочие это очень ценят. А на детях паутинная одежда постепенно растягивается. Маугли в таких трусах мог бы бегать по джунглям от младенчества и до совершеннолетия.