Всегда рад помочь Скотланд-Ярду. Сэр Валентайн, высокий худой мужчина с огромным флюгерообразным носом и пышными бакенбардами, не слыл ранней пташкой и сейчас, закутавшись в уютный домашний халат, наслаждался свежей газетой и чашкой ароматного чая. При появлении инспектора он встал и широко улыбнулся.
Вы очень меня обяжете. Джек вытащил из кармана конверт с угрозами лорду и протянул его сэру Майклу. Вашему нюху могли бы позавидовать все ищейки Лондона, однако у них есть очевидный недостаток, отсутствие вашего острого ума и багажа знаний.
Слова Джека пришлись сэру Валентайну по душе, и тот с благосклонностью кивнул, отставил чашку на журнальный столик и протянул руку за конвертом.
Это очень интересное письмо. Джек держал конверт в руке не спеша передавать его хозяину квартиры. Но люди, упомянутые в нем, весьма влиятельные особы. Так что перед тем как я передам его вам, прошу дать мне слово джентльмена, что все, что происходит сейчас, останется в тайне.
Клянусь. Сэр Майкл улыбнулся. Однако не пойму, чем я могу вам помочь. Я же не следователь, или почерковед.
Запах, аромат цветов и патоки. Джек, наконец, расстался с бумагой. Приняв ее, сэр Майкл поднес бумагу к своему волшебному носу. Секунду он принюхивался, и вдруг, лицо его стало бледным, будто у приведения. Руки эксперта задрожали, и он отшвырнул от себя анонимку.
Ради всего святого, инспектор, откуда у вас это дьявольское послание?
Джек, обескураженный таким поведением сэра Валентайна, в смущении развел руками.
Следственные дела, однако, прошу пояснить, что же вас так расстроило?
Запах. Сэр Валентайн вдруг тяжело опустился в кресло. Он вернулся меня в годы службы в Индии. Вы присаживайтесь, инспектор. Если вам интересно, это будет долгий рассказ.
МохЕнджо-ДАро, древний город, очень древний. Окруженный тайнами и помнящий кровавые трагедии и жертвоприношения запретного культа богини Кали. Однако я, как человек пресвященный, предпочитаю здраво смотреть на вещи, друзья мои. Так уж получилось, что во многих странах, есть что-то подобное, такое же мерзкое и кровавое. У греков это Гекта, на севере Хель. Везде жестокость и женское начало. Какая ирония, господа. Какая ирония.
В ту пору я был молодым лейтенантом. Отгремели сражения при Агре, наши колониальные войска уже наводили порядок, но оставались в той стране такие гнойники, которые стоило выжечь. Чтобы не отсекать руку, нужно отсечь палец с гангреной, это скажет вам любой врач, и в ту пору мы считали себя такими врачами. Наш полк под командованием сэра Дональда Бернштайна выдвинулся в устье Инда, чтобы выкорчевать заразу, название которой с хинди переводилось как «Черный цветок». Группа индийских сепаратистов, пряталась где-то в джунглях, скрываясь от справедливого возмездия короны.
Помню, лил проливной дождь, парило, так что вся форма превращалась в один слипшийся комок ткани. Лошади и повозки вязли в грязи, лица и руки солдат распухли от укусов мошкары. Множество людей слегло от лихорадки и укусов ядовитых насекомых. Часть утонула. Полк редел, люди начинали роптать, проводники и носильщики, нанятые Адмиралтейством, растворялись в непроходимой зеленой чаще и больше не возвращались. Полковые медики не справлялись с нагрузкой. Множество могил мы оставили на своем пути, и это были могилы не врагов, но друзей. Это был ад на земле, его самое страшное воплощение. Я тоже слег, мое тело сводили судороги, я почти потерял зрение и не мог говорить большую часть пути, однако сильный английский организм пошел на поправку, и когда войска уже подходили к устью, я уже сносно держался в седле и мог держать в руке пистолет.
Настигли мы «Черный цветок» поутру, когда их солдаты окопались в руинах древнего города, и начали вести по нам огонь, но куда им до английской меткости. Фут за футом, мы продвигались вперед, сжимая клещи, и под конец, когда у сепаратистов почти не осталось сил, они скрылись в храме. Мы предприняли новую попытку штурма. Команда была четкая, пленных не брать, и никто не жалел боеприпасов, однако когда мы вошли внутрь, то застыли в ужасе. Тридцать семь индусов, сложив в стопку свои ружья, лежали на земле. Лица их отражали спокойствие и умиротворение, у многих на устах застыла посмертная улыбка. Они все были мертвы. Посреди всего это мракобесия возвышалась чаша, под которой плясали языки пламени, и именно она распространяла этот цветочно-паточный аромат. Я и еще несколько офицеров смекнули, что что-то тут не так, и дали команду к отступлению. Но было поздно. Наши солдаты принялись валиться на землю, лошади пугались и взвивались на дыбы, сбрасывая свои седоков. Внезапный порыв ветра ударил в лицо, и я едва успел закрыть рот и нос ладонью, но другие не успели. Это был дыхание Кали, аромат Черного цветка, страшнейшего яда, пары которого способны убить даже слона. Оказавшись в окружении, сепаратисты решили покончить с собой, заодно принеся жертву своему ложному божеству. Дыхание Кали, яд редкий. Никто так и не смог сказать, как и из чего его изготовили. Аборигены что-то бормотали про гнев высших, кровь мира, сочившуюся из ее зияющей раны. Мол, есть в этом мире некие магистры, а проще, магистрат, те, кто пьет из раны мироздания, и тем поддерживает свою вечную жизнь, адепты самого черного культа, по сравнению с которыми сама Кали не больше чем скромная девушка на выданье.
Полковник Бернштайн отдал приказ и мы отошли на несколько миль, и стояли так почти неделю, а как-то вечером меня и несколько офицеров вызвали в командирскую палатку.
Господа! Бернштайн, властный грузный мужчина с огромными руками и жесткими седыми волосами, сидел за походным столом и ужинал. При виде нас он кивнул, и мы, ожидая распоряжений командира, в молчании наблюдали, как наш командир поглощает холодную свинину, запивая ее неразбавленным скотчем. Мы не завершили начатое.
Вопросов не последовало. Все ждали продолжение монолога, и он не заставил себя долго ждать. Осушив рюмку, полковник продолжил.
Вы, лейтенант Валентайн, и вы капитан Диккенс, возьмите с собой два взвода и обыщите храм. Заберите оттуда все документы, а так же чашу с ядом, но действуйте очень осторожно. Мне не нужны лишние жертвы. Выдвигайтесь сейчас.
Приказ показался мне странным, но кто я такой, чтобы обсуждать распоряжения командира. С собой я взял слугу-индуса, что прекрасно мог говорить на хинди и санскрите. Я боялся, я очень боялся, но знавший действие Черного цветка, мой индиец заверил, что больше он не опасен, если не находиться с ним долго. Пары, вот действительно смертельная вещь. Впитываясь, ну хоть бы в бумагу, они действуют на организм человека разрушительней чумы. Он тает на глазах, стареет, теряет волосы. Стоит посадить на неделю в комнату со стенами, пропитанными Черным цветком, человека, как через семь дней он превратиться в дряхлого старика. Нам же предстояло пробыть внутри не больше часа, и это не могло не радовать.
Для переноса чаши с ядом предусмотрели деревянный ящик, выстеленный циновками, вощеной тканью и закрытый изнутри железными пластинами. Щели в ящике предполагалось запечатать сургучом, и запретить ломать его под страхом смерти.
Когда мы вошли в храм, мы были неприятно удивлены. Трупы на полу исчезли, однако, закопченная миска со страшной отравой, осталась. Не нашлось ни документов, ни каких либо других бумаг, способных пролить свет на эти события, но вот стены, они остались на своих местах. Как завороженный я шел, крепко держа за плечо своего слугу-переводчика. В свободной руке я сжимал фонарь, и тот высвечивал все новые и новые пугающие картины на стенах храма. Люди в капюшонах, уродливые твари только отдаленно похожие на людей, странные сияющие артефакты, разящие лучи, способные уничтожить целые армии. На одной из стен было изображено существо, когда-то бывшее индийцем. Уродливость его не поддавалась описанию. В руках он сжимал что-то непонятное, источающее, как перевел мне индус, силу лимфы. Видимо, это было грозное оружие, так как бегущие от этих лучей воины, явно европейского происхождения, излучали отчаяние и страх. Художник поработал на славу, и как наяву пред моим мысленным взором предстал этот момент. Люди и кони, языки пламени, обглоданные огнем человеческие черепа. Грозная армия пятится, испугавшись одного единственного уродца. И везде, на множестве языков и наречий, только одно слово, которое можно истолковать как магия, магистры, магистрат.