- Одна из костей в ноге была сильно раздроблена, и осколок проткнул мышцы. Рассек несколько крупных вен и разорвал кожу. Холодная грязь и дождь вызвали у меня гипотермию. Раны ноге и на лбу сильно кровоточили. Я стремительно терял кровь и впадал в состояние шока. Но я приветствовал боль, не боролся с ней и не сопротивлялся ей. Вместо этого позволил себе чувствовать всю боль, от которой наш разум обычно нас защищает. Заполнил ею свои органы чувств, пока они не перестали ощущать все остальное. Как если постоянно повторять одно слово, оно теряет всякий смысл. Я смог замедлить свое дыхание и сердечный ритм. Только так я смог выжить. Если б я не смог изменить свое мышление, то потерпел бы поражение. Теперь я усовершенствовал и усилил эти методы. Использую их, чтобы помочь больным раком справиться со стрессом и дискомфортом после химиотерапии. Также обучаю этим методам ожоговых больных, которым не помогает морфин или другие обезболивающие средства. Некоторые люди перенесли операцию без какой-либо анестезии, используя лишь мои техники визуализации.
Мелани слушала в благоговении. Впервые за многие годы она почувствовала в себе искру настоящей надежды. Может, этот мужчина сможет помочь ее сыночку?
Когда ток-шоу подошло к концу, она бросилась за ручкой и бумагой, чтобы записать контактную информацию мужчины. Информация ограничивалась адресом электронной почты, веб-сайтом и именем: Йог Арджунда, www.physischeerleutung.com.
- Физическое просветление?
Она слышала о духовном просветлении, но понятия не имела, как можно быть просветленным физически. И все же, если есть возможность, что йог Арджунда и его приемы медитации позволят ей однажды обнять сына, она должна попробовать. Записав адрес электронной почты, она бросилась к компьютеру.
Дорогой йог Арджунда.
Вы - Божий дар. Надеюсь, вы сможете ответить на мои молитвы. Я слышала ваш рассказ о том, как приемы медитации помогли вам справиться с переломами и низкой температурой, и о том, как вы учите других бороться с болью с помощью подобных методов. И сразу поняла, что должна связаться с вами. Я - мать подростка, всю жизнь испытывающего неописуемую боль. Он страдает от редкого неврологического расстройства, которое заставляет все, к чему он прикасается, пробует на вкус, слышит, видит или чувствует, причинять ему страдания. Каждый день он проводит взаперти в звуконепроницаемой комнате, запечатанный в латексный мешок сенсорной депривации и накачанный коктейлем из анальгетиков. Он никогда не выходил на улицу поиграть, как другие дети, никогда не смотрел телевизор и не слушал музыку. Даже звук человеческого голоса вызывает у него страдания. Я не могу даже потрогать его. Я мечтаю, что однажды смогу обнять моего сына. Верю, что вы сумеете помочь мне и моей семье. Пожалуйста, свяжитесь со мной. Я - в отчаянии.
С уважением,
Мелани Томпсон.
P.S. Мы заплатим любую цену за вашу помощь.
Мелани нажала иконку "отправить" и выключила компьютер. Она не знала, почему добавила ту последнюю строчку. Они с мужем были людьми обеспеченными, но далеко не богатыми. Если йог запросит миллион долларов, они ни за что не смогут собрать такую сумму, даже если продадут дом. Она наделась, что раз он является человеком духовным, то сделает это из доброты или за символическую сумму. Возможно, заставит ее принять его религию. Ей было все равно, какой будет цена, лишь бы только он смог помочь ей и ее ребенку.
Когда она закончила готовить ужин, домой пришел Эдвард. Она не хотела делиться с ним новостями о йоге Арджунде, по крайней мере, пока тот не ответит на ее письмо. Но его удрученный вид заставил ее поделиться хорошими новостями. Казалось, ее муж отчаянно в них нуждался.
- Эдвард, знаешь, что? Сегодня случилось нечто удивительное! - сказала она, светясь от радости.
Эдвард вопрошающе приподнял одну бровь, затем повернулся и посмотрел на дверь в спальню сына, будто ожидая, что мальчик выскочит из-за нее и бросится к нему в объятья. Затем его лицо снова приняло то угрюмое выражение, которое поселилось на нем семнадцать лет назад и отказывалось съезжать.
- Сегодня в ток-шоу я видела одного мужчину, который помогает людям справляться с болью через медитацию. Он помог уже сотням людей, в основном ожоговым и раковым больным. Он сказал, что некоторые люди даже пережили операцию без анестезии, используя лишь его методы. Я написала ему. Думаю, он сможет помочь Джейсону.
- Это... это здорово, дорогая, - заикаясь, произнес Эдвард, но выражение его лица не изменилось. Он подошел к дивану и рухнул на него.
Мелани никогда не замечала, как годы сильно изменили его. Когда-то Эдвард был крупным мужчиной. Не толстым, а крепким, высоким, широкоплечим и широкогрудым. Теперь он был тощим, как жердь. Плечи у него были поникшими, и будто загнувшимися друг к другу. Грудь стала впалой, а вес понизился до критического уровня. Голова была низко опущена, глаза стали тусклыми и запавшими. Будто лишенное жизненной силы тело сохраняло способность двигаться. Он стал жалким подобием мужчины, за которого она выходила замуж.
- Эдвард, это может сработать. Не отвергай это. Нам нельзя терять надежду. Нужно, хотя бы, попробовать.
- А если он не сможет нам помочь?
- Тогда попробуем что-нибудь еще. И будем пробовать, пока не найдем лекарство для нашего ребенка!
- А если лекарства не существует? Если никто не сможет ему помочь?
- Не говори так, Эдвард. Даже не думай так. Это не вариант. - Мелани угрожающе посмотрела на него. Вскоре он опустил голову и отвел глаза в сторону. Его дух был сломлен давно, в тот день, когда его сыну поставили диагноз.
- Ужин скоро будет готов. Можешь просто сидеть здесь и жалеть себя, а я попытаюсь помочь нашему сыну.
Мелани бросилась из гостиной на кухню, оставив своего безутешного мужа взвешивать шансы того, что однажды у них будет нормальный сын, и в очередной раз рассматривать достоинства эвтаназии.
Ужинали они в тишине, ожидая, когда солнце сядет настолько низко, что можно будет открыть дверь в спальню сына, не тревожа его светом. Мелани продолжала поглядывать через плечо на компьютер, в то время, как Эдвард пытался расслышать признаки жизни в темной комнате сына. Вкуса пищи они почти не чувствовали. Жевали механически, будто были заняты процессом переработки отходов, а не наслаждались трапезой. Не говоря ни слова, они помыли посуду и вытерли со стола.
Эдвард заглянул в кастрюлю, где на медленном огне варилась еда для сына. Картошка превратилась в кашу, стейк выглядел не лучше. Вероятно, Мелани варила это уже дважды, промыла стейк в раковине, сменила в кастрюле воду и снова поставила на огонь. Эдвард уже знал, какой эта каша будет на вкус, когда приготовится. Он не раз пробовал эту безвкусную стряпню. По сравнению с ним детское питание было кладезью специй.
Мелани сняла кастрюлю с огня и отнесла к раковине. Включила холодную воду, вытащила стейк и картофель. Несколько минут ополаскивала их ледяной водой. Они были едва теплыми, когда она положила их на кухонную доску и принялась нарезать стейк на квадратные, дюймовые кусочки, а картофель давить до состояния пюре. Затем сложила безвкусную массу на резиновый коврик, который выбрала специально из-за его текстуры, и направилась в комнату сына.
Инстинктивно она потянулась к включателю и щелкнула им. Когда ничего не произошло, она щелкнула им снова, после чего, наверное, в тысячный раз вспомнила, что в этой комнате нет света. Потребовалось какое-то время, чтобы ее глаза привыкли к темноте. Черные стены поглощали свет, просачивающийся из остальной части дома, тем самым гася его. Когда Мелани, наконец, смогла различать контуры предметов, она шагнула внутрь и закрыла дверь. Подошла к висящему посреди комнаты мешку и уставилась на него. Он чем-то напоминал ей гроб. Возможно, своим сходством с коронерскими мешками для трупов. Она видела такие по телевизору, только этот выглядел более стильно. Напоминал дом для вампира. С черными стенами и окнами, не пропускающими солнечный свет, комната ее сына могла бы стать идеальным вампирским убежищем.
По спине у нее пробежал холодок, когда ее разум начал развивать эту мысль.
Что если мой сын, на самом деле, вампир? Что если он именно поэтому ненавидит свет? Может, он такой чувствительный, потому что никогда не пил кровь, которая сделала бы его сильным?