А здесь они были единственным настоящим спасением от чужих сущностей.
Потемневшие от времени брёвна покрывала сложная узорчатая вязьпереплетение линий, замысловатых символов и фигур, образующих единый защитный круг, который не переступить никакому духу. Узор не вырезали, а нарисовали синей краскойвидимо, для скорости, потому что даже самый умелый резчик провозился бы здесь несколько недель. И сам княжич, сидевший без движения на спальной лавке, носил на лбу синий рисунок: восьмиконечную звезду с хитрой буквой на каждом луче. Сновидица отметила про себя, что парень не очень-то исхудал за время болезни, хотя наверняка не мог ни есть, ни пить. Но ведь кормят же его как-то?
А так и кормим, заметил её взгляд Аркуд и указал на стол, где стояла замысловатая конструкция из гибкой кожаной трубки, каких-то посудин и бурдюков. Это всё Науз придумал. Он парень учёный, в Ветеринге мертвецов резал, чтобы поглядеть, как там, внутри человека, всё устроено. Когда Бажен заболел, Науз пришёл ко мне и объяснил, что к чему, а я уже нашёл умельцев, чтобы это сделать И оберег от духов нарисовал тоже он.
Всё тот же угрюмый слуга принёс тюфяк и подушку, без единого слова уложил их в углу, поклонился и вышел вон. Хельга молча проводила его взглядом.
Ты любишь княжича, сказала она, посмотрев на Аркуда.
Люблю, согласился боярин, садясь на единственный стул. Мать его умерла рано, а князь растил наследника, не сына. Вот Бажен и жил один как перст, при живом-то батюшке. Мне Творец детей не дал, так хоть А, пустое, он махнул рукой. Делай своё дело, колдунья. Он и так ждал слишком долго.
Хельга сняла дублет, оставшись в одной нижней рубахе и штанах. Ночь уже остывала, но для северянки и осенью здесь было довольно тепло.
Княжич по-прежнему бездумно глядел перед собой. Хельга с силой провела ладонью по его лбу, размазывая колдовской сигил. Бажен вздрогнул, на миг сбрасывая пелену с глаз, но мгновением спустя вновь опустил голову и замер.
Если у меня ничего не выйдет, завтра нарисуете снова, глухо сказала Хельга, осторожно касаясь пальцами висков юноши. Взглянула в его слепые глазаи, повинуясь её воле, княжич бессильно завалился набок.
Если у тебя ничего не выйдет, Бажену не жить, ответил Аркуд. На свершившееся только что колдовство он не обратил никакого внимания. А если князь не в духе окажется, то и тебе тоже.
Сновидица ничего ему не ответила. Легла на тюфяк, сложила руки на животе и закрыла глаза.
* * *
Это был город, чем-то похожий на Яружев, каким он выглядел бы поздней весной. Только не бывает таких городов.
Таких, где нет звуков.
Нет запахов.
Нет ярких цветов.
Это, в конце концов, сон.
Хельга стояла посреди площади, через которую уже шла сегодня. Небо над ней светлело первыми лучами утренней зари, вот-вот покажется солнце, только заря была такой же тусклой, как и всё вокруг. И, кажется, вовсе не собиралась уходить, уступая место дню. Всё здесь будто застыло, как если бы некий художник набросал эскиз картины, да так и оставил.
Светлый княжич Бажен Керастович танцевал. Небольшой пятачок площади окружили люди, застыв бездушными идолами и молча глядя на представление. А посредине кружилась бледная девица с волосами чёрными, как смоль, княжич то подхватывал её на руки, то опускал снова на мостовую, и не смотрел, что глаза у неё мёртвые, кукольные. У людей же вокруг не было даже лицодни только пустые головы, без глаз, без ртов, в одинаковых куньих шапках и полушубках, точно скроенных по заказу у одного и того же портного.
Танцуй, Олафа! восклицал княжич. Танцуй!
Лю-би-мый, размеренно повторяла девица, и Бажен весело смеялся в ответ.
А больше никто не издавал ни звука.
Бажен Керастович, негромко позвала Хельга. Мир совсем не походил на созданный проклятием колдунаслишком уж радостным выглядел проклятый юноша, слишком весело танцевал. Смеясь, он и не услышал гостью, продолжая самозабвенно кружиться с подругой. Бажен Керастович!
Танец замер.
Лю-би девушка-навья уставилась на Хельгу бессмысленным взглядом. Лю-би-мый
Эй! княжич резко развернулся и только тогда заметил сновидицу. Ты ещё кто такая?
Я пришла разбудить тебя.
Имя! потребовал Бажен.
Хельга из Хафенберга.
А где Науз? Почему вместо него за мной пришла северная приблуда?
Науз? Княжий теург? Ему сюда никогда не попасть. Для натурфилософов мир грёз закрыт. Они слишком хорошо знают законы мироздания, чтобы копаться в законах сказок.
Сказок? Ха! Бажен обвёл рукой город. Посмотри вокруг. Разве этот мирсказка? Он настоящий. Лучше настоящего. И здесь моя Олафа. Поясни, северянка, как она может жить в моём сне?
Ты придумал и её тоже.
Нет! Олафа, дорогая, ответь ей!
Лю-би-мый, послушно пропела навья. Это-не-так.
Видишь? Это не так!
Хорошо, вдруг согласилась Хельга. Пускай ты прав. Это всёнастоящее.
Отлично! обрадовался Бажен. Так и передай отцу. Я не вернусь в Яружев. Я останусь здесь, с Олафой!
Кто такая Олафа, раз ты зазвал её в свой сон?
А ты не знаешь? Это моя наречённая. Отец не позволил нам обвенчаться в Яружеве, но прогадал. Мы сбежали от него. Сюда.
Да, здесь он вас не достанет, согласилась Хельга, ничуть не удивившись.
Но пытается, помрачнел княжич. Он ведь прислал тебя сюда. Чтобы вернуть меня.
Я не
Вернуть, повторил Бажен. Нет. Не позволю! Проваливай отсюда!
Редкие облака вспыхнули полуденным светом. Солнце стремительной мухой пронеслось по небосклону, полетело к закату, и Хельга отскочила назад.
В этом мире беркерело.
Проломили мостовую тонкие стебли асалумных ростков, потянулись вверх, оплетая солнце. Застонали марсабиты вокруг, раскрывая беззубые чалты. Полезли наружу абедары, выпростав длинные гибкие адхифари, марсабиты сжались, превращаясь в белёсых фарангов.
Сон разрывался.
Проваливай! закричал княжич.
И будто повинуясь его голосу, ощетинились карасы иглами, зазвенело всё от лепахов множества хафлов. Гроссы и гроссы ахали поферчили из бесчисленных чалтов, и казалось, не будет им конца.
Проваливай! залепахал ряжучич.
Залокали фаранги, потянули шарурные адхифари к сновидице, обмаклили её тело, залепахали каркально, и
Нет! вскрикнула Хельга и открыла глаза, тут же ощутив на лбу чью-то холодную ладонь. Мир вернулся, вновь став изукрашенной защитными узорами комнатой, где не было больше вязкого полуденного солнца сна, и только единственная свеча на столе кое-как разгоняла темноту.
Ш-ш-ш, Аркуд убрал руку и сел рядом, тревожно глядя на сновидицу. Что с тобой, колдунья? Ты билась и кричала, будто в тебя Тёмный вселился.
Я прошептала Хельга. Тело будто одеревенело, в горле пересохло, и говорить громче она просто не могла. Нет, это был просто сон
Я могу помочь?
Воды
Мгновение, и перед глазами возникла полная кружка. Сколько времени прошло? Сновидица с трудом села, жадно припала к посудине, выпив всё одним духом.
Трудно там? боярин посмотрел на спящего Бажена. Во снах?
Я побывала в голове у безумца, Хельга привалилась к стене и закрыла глаза. Остатки кипящих снов влюблённого юноши ещё бились где-то внутри, сочась наружу и медленно истаивая, точно дым. Там всегда трудно.
Значит, княжич всё-таки выжил из ума?
Два с лишним месяца в грёзах не каждый выдержит. Бажен ещё может вернуться, но осталось ему недолго.
Ты сможешь его вылечить? нетерпеливо спросил Аркуд.
Она повернула голову, встретившись с ним взглядом, и боярин опустил глаза.
Князь соврал мне, глухо сказала сновидица. Бажен не хочет возвращаться, и непохоже, чтобы во снах его удерживали силой. Если не узнаю правды, снова туда я не пойду.
Ты встретила там девицу, Аркуд не спрашивал.
Встретила.
А я ведь говорил Керасту, он глубоко вздохнул. Нельзя ничего утаивать от лекарей. Иначе и вылечить они ничего не смогут Ладно. Тебе стоило бы расспросить Науза, он лучше объяснить может, а я говорить не мастак. Маг наш называл эту болезнь авто ауто автомалф тьфу!