Будка была обшарпанная, но крепкая. Не киоск, а из разряда крытых маленьких лавочек, куда можно зайти. Илья прочитал на двери: «Пошив одежды выкройка ремонт обуви ткани». И внизу еще: «без обеда выходной воскресенье». Слова лепились без знаков препинания одно над другим. Пока он разглядывал надпись, к будке подошел приземистый кавказец с девочкой лет шести. Девочка быласплошные глаза, бесформенный балахон, ножки-палочки. За спиной огромный розовый рюкзак. Кавказец был в кожаной куртке, в шапке гребешком, сильно протертых джинсах и туфлях. Покосился исподлобья, достал ключи и завозился с замком. Потом вдруг обернулся:
Уважаемый, сегодня не работаем, приходите завтра.
Илья с трудом оторвался от созерцания девочки, перевел взгляд на кавказца:
Вы хозяин?
Я сегодня закончил работать, приходите завтра, кавказец открыл дверь, не включая свет, залез внутрь, пошарил там и выбрался наружу с пакетом.
Извините, то есть вы Эдик?
Кавказец замер. Потом закрыл дверь, медленно развернулся, снизу вверх мрачно глянул на Илью. Тот заторопился:
Понимаете, я от Николая Михайловича, он мне дал ваш адрес.
От кого? кавказец сделался еще мрачнее.
Николай Михайлович, Илья беспомощно замахал руками. Ну, старик такой, седой, с волосами, понимаете? Волосы в разные стороны торчат. И усы.
С лицом кавказца произошла метаморфоза. Что-то задвигалось в уголках глаз, блеснул золотой зуб:
А, дядя Коля, понятно. Но я сегодня все равно не работаю, дорогой. Приходи лучше завтра, поговорим. Что у тебя случилось? Ботинки сломались?
Девочка с арамейскими глазами продолжала созерцать Илью, отчего ему стало неловко. Он выдавил:
Нет, не ботинки, и почему-то улыбнулся.
Девочка словно того и ждалатоже улыбнулась. Кокетливо, одними губами. Эдик взял ее под руку и пошел по улице. Илья пристроился сбоку.
Пальто порвалось? На носках дырка?
Нет-нет. Тут другое дело. Мне наверно и правда лучше завтра придти. Я сначала думал, Николай Михайлович поможет, но он сказал, что лучше с вами поговорить. Что вы лучше в этих вещах разбираетесь.
Я в одежде разбираюсь и в обуви, разве не понятно?
Понятно, понятно, Илья не знал, как бы деликатнее сказать об этом. Тут девочка дернула кавказца за рукав, притянула к себе и что-то шепнула на ухо. Тот кивнул.
Ладно, джана.
Потом Илье:
Ты, уважаемый, не переживай. Я, кажется, понял, чего ты хочешь, но сегодня очень устал, извини. День тяжелый, народа много, все злые как собаки. Одному не так, другому не то, сам понимаешь. Приходи завтра часиков в шесть, я пораньше закончу. Хорошо?
Да, конечно.
Тебя как зовут?
Илья представился. Кавказец смерил его оценивающе.
Старик верно сказал.
Простите?
Не будем об этом. До завтра, уважаемый.
Эдик с поразительным проворством свернул на боковую тропинку и исчез среди жилого массива вместе с девочкой, глубокие темные глаза которой преследовали Илью всю дорогу домой. Ленка смотрела телевизор, когда он переступил порог. Раздевшись, он разогрел в духовке картошку, подсел к подруге и уставился в экран. Лена отпустила шпильку, но пикироваться с ней сил не было. Илья жевал ужин, поглядывая на девушку. Позвонил назойливый Витя, предложил пропустить по пиву. Жил он недалеко, в соседнем квартале, чем активно пользовался. Илья вежливо отказался, отключил мобильник и ушел спать.
3
Здрасьте, Илья просунул голову в швейную мастерскую. А где Эдик?
За столом сидел престарелый армянин и строчил что-то на старенькой швейной машинке фирмы «Зингер», приводимой в движение нижней педалью. Армянин поднял грустное лицо от работы, сдвинул очки на нос и посмотрел куда-то над головой Ильи.
Нет Эдика сегодня, заболел. Вам ботинки забрать? Талон давайте.
Нет у меня талона. Я к Эдику. Лично.
Тогда придется ждать.
Илья смело пролез в маленькую мастерскую, по площади не превышавшую киоска для продажи проездных билетов. Армянин вернулся к работе. Илья, не зная, куда девать глаза, стал осматривать внутренности помещения. В мастерской было уютно. На верстачке стоял радиоприемник, лежала потрепанная общая тетрадь. Сбоку притулился электрический чайник. Навесные полки, забитые до отказа расходными материалами, казалось, сейчас обрушатся на голову портному, который свободно крутился в кресле от одной стенки к другой. К внутренней стороне двери прилепился листок с ценником. Все пространство делило на две половины что-то типа перегородки. Получалось, что мастер сидит с одной стороны, а клиент стоит напротив.
А долго ждать?
Портной остановил стрекотание машинки.
Не знаю! Он меня попросил сегодня выйти, а что будет завтра, увидим.
Послушайте, может, он что-то оставил для меня? Он ничего не говорил?
Армянин вздохнул, повернулся к столешнице, пролистал тетрадь. Среди серых клетчатых страниц был заложен белый листочек для пометок. Портной вынул его и молча протянул Илье.
Илья пробормотал благодарность и выбрался наружу. На листке было написано: «Приходи послезавтра так же. Завтра человек в красной шапке отдел электроники днем». Если первая фраза была понятна, то к чему Эдик написал вторую, Илья сообразить не мог. О ком идет речь? Илья не говорил Эдику о своем месте работы. Тогда что же он имел в виду? Что за человек и почему именно в это время? Может, шутка?
Илья поехал домой. В окне автобуса мир постепенно погружался в сумрак. Темнело все еще рано.
На следующий день он получил разнарядку на дежурство в торговых залах. Было воскресенье, и центр с утра пустовал. Илья развлекался разговорами с продавщицами и техническим персоналом, наблюдал, как в бутик заезжает новый магазин, как работники устанавливают вывеску. Один подавал инструменты второму, взобравшемуся на стремянку.
Илья обошел кругом почета весь «Глобус» и стал двигаться по своему, лично изобретенному маршруту, очень сложному и занимавшему ровно четверть часа. Нехитрая арифметика: четыре круга по четверти, итого час, четыре часа в таком вот ритме, затем обед на полчаса, пересменка, и другой маршрут в той части молла, где работали коллеги. Еще один четырехчасовой марафон, передышка еще на полчаса. В итоге остается три последних часа, в течение которых Илья не ходил, а стоял, как постовой, пряча усталость под каменной маской лица.
Когда наблюдаешь большие скопления людей в одном месте, глаз очень быстро замыливается, и все покупатели сливаются в одну большую шумную массу, которая постоянно куда-то движется, говорит, машет руками и топает ногами. Поэтому Илья рассеивал внимание и не фокусировался на мелочах. Перед ним проходили тела. Со своей амплитудой, массой, по своим заданным траекториям, которые можно просчитать. Внимание привлекало любое отклонение от нормы, в движениях или внешнем виде. Только тогда он выхватывал из безликой массы человека, осматривал его и оценивал.
Большинство посетителей смотрели сквозь него, и Илью этот расклад вполне устраивал.
Каждому сотруднику службы безопасности выдавалась рация и резиновая дубинка. Рацию полагалось держать постоянно включенной, а дубинку в таком положении, чтобы ее можно было легко выхватить. На деле никто этим спецсредством не пользовался, потому что применение физической силы было чревато осложнениями с законом. Так что жезлы работали на психологический эффект. А вот с рациями сотрудники игрались, как хотели. Илья постоянно слушал болтовню скучающих коллег, и иногда вставлял слово-другое, чтобы напоминать о своем существовании.
Приблизительно в два часа, после обеда, Илья неторопливо заходил на очередной круг своего маршрута, и увидел, как на подножку эскалатора встал угрюмый парень в дутой куртке и красной вязаной шапке. Когда парень скрылся на втором этаже, в голове Ильи запоздало вспыхнули слова, нацарапанные Эдиком на клочке бумаги. Мир как-то треснул и вздулся. Илья почувствовал, как на лбу мелкими бисеринками выступает пот.
Очень медленно он подошел к эскалатору, поднялся на второй этаж и сразу направился к большому магазину бытовой техники, занимавшему почти все западное крыло здания. Кивнул коллеге, шагавшему по коридору мимо, и вошел в магазин. Народа было немного. Илья методично осматривал сектор за сектором, пока не увидел в отделе телевизоров знакомую красную шапку.