Тогда я пойду, Илья был не из тех, кто тратит время на пустые слова. Эдик всплеснул руками:
Да едрить же вашу налево! Ну что вы как дети, блин? Ну? Ишаки!
Антон достал из-за пазухи трубку. Набил ее табаком из другого кармана, закурил, наблюдая, как парень по имени Алексей ставит на плиту кофейник.
Ладно, это я пошутил. Шутки у меня такие.
Баран ты, Антон! сплюнул Эдик. Прошло время шуток, пойми наконец.
Может и так. Но сами знали, куда идете.
Вот поэтому я не хотел к нему обращаться, сказал Эдик Илье.
Антон добродушно засмеялся.
Ладно. Побулькали и хорош. Сначала выпьем кофия. С водочкой. Согреемся.
Дело! высказался Клавдий. А то за день так задолбаешься, что руки не разгибаются, и он показал Илье пальцы, облепленные посеревшим от грязи пластырем. Алексей принес еще две коробки для гостей, и вся компания уселась кружком возле плиты. Кофе медленно нагревался. Запахло вкусно. Дед Остап ушел за чашками.
Илья присмотрелся к бумажным фигуркам. Те отличались удивительной проработкой деталейтак художники вырезают по профилю человека из куска черного картона.
Нравится? обрадовался Клавдий.
Илья кивнул.
Почему вы так тщательно все вырезаете?
Потому что все люди разные. Или ты хотел бы, чтобы мамка тебя с внешностью куклы родила?
Илья усмехнулся. Не поспоришь.
Вот. Люди разные, и до них тоже были разные люди. Никогда не было двух одинаковых, а даже если и близнецы, так с отличными характерами. Но в последнее время резать стало труднее. Все как раз к тому идет, что одного от другого не отличишь. Живут по лекалу.
Дядь, кончай философствовать, оборвал Антон. Кофе вскипел.
И хипповатый Алексей разлил по принесенным чашкамими служили банки из-под газировкикофе. Илья прихлебывал обжигающий горьковатый напиток, отмечая его суровую крепость. Такой кофе он любил и уважал, тем более с каплей сорокаградусной. Некоторое время все шумно дули на кипяток.
Хорошо! доносилось со всех сторон. Илья был солидарен. По жилам растеклось тепло.
Антон отставил свой бокалбанку кока-колы. Взглянул на Илью, потрепал пса за уцелевшее ухо.
Они, портные, ко мне приходят иногда. Если уж совсем хвост прижмет. Забывают про свою гордость и приходят, поболтать по душам. Верно, дорогой?
Эдик скривился.
Точно, продолжал Антон. Вот и сейчас. Вы еще из кабака выходили, а я уже знал по нитям, что вас ко мне принесет. У меня чутье на такие вещи. Но ничего особенного здесь нет. Когда мошка попадает в паутину, паук ведь узнает об этом, не так ли? Пусть даже он находится на другом конце. Потому что мы связаны, он обвел круг пальцем, и неважно, что ты меня раньше в глаза не видел. Все повязаны этой гигантской паутиной, все мы как мошки, трепыхаемся на ниточках. Они-то, портняжки, видят только окружающие нити, а я вижу их все. Сразу. И знаешь почему?
Мы портные, подсказал Эдик, а онткач.
Вот и вся разница, добавил Антон, разведя руками.
Ты создаешь нити?
Нити образуются сами, поправил Антон. Я их расправляю, как провода в сложной технике. Ненависть с любовью, уважение с дружбой. Неприязнь с симпатией. Чтобы по порядку. Ты замечал, что некоторые люди настолько неприятны, что испытываешь к ним симпатию? Смотришь на человека и думаешь: такой говнюк, что аж симпатяга.
Умник хренов, фыркнул Эдик.
Терпи, дорогой, терпи. Антон снова зажег потухшую трубку, выпустил в воздух сизое облако дыма. В глазах его плясало что-то шутовское.
Только не говори мне
Ты имеешь в виду контроль? О нет, разумеется! Я не кукловод.
Но мог бы?
Нет, покачал головой Антон. У меня тут роль пассивная. Я просто трансформатор. Преобразую сигналы. Стабилизирую фон. Догадайся, почему здесь на районе все спокойно. Без меня этот город утонул бы в дерьме на третий день.
Что ты заливаешь? перебил Эдик. Вчера у вас на остановке малолетку ножом потыкали.
Антон чуть сильнее укусил трубку. Медленно кивнул:
Верно. В последнее время народ одичал.
Об этом мы тоже хотели поговорить.
Антон усиленно попыхтел трубкой, и всю компанию накрыло ароматным дымком, в котором блестели два желтых глаза.
По-моему, говорить тут особо не о чем. Этот поезд в огне, а бежать некуда.
Ты всегда отличался оптимизмом.
Не оптимизмом, а реальным взглядом на вещи. Да-а-а попали вы конкретно, ребятки. Косят вас, как пшеницу.
Ты знаешь, кто это? с надеждой спросил Эдик.
Взгляд Антона утратил осмысленное выражение. Стал стеклянным. Через минуту тишины и ожидания он выдал:
Нет. Эти нити уходят в черноту, а там не видно ничего. Как в черной дыре. Он или оно что бы это ни было, старается подчинить себе всех.
Чтобы высосать энергию, вставил Илья.
Не то Антон покачал головой. Ему не нужна энергия. Ему нужна..
жизнь, подсказал Клавдий.
Все жизни, вставил дед Остап, чтобы высосать их, как пиявка сосет кровь, пока не лопнет. И оно будет жрать людей, как планктон. Опустошать их.
Потрошить их, сказал Алексей.
Оставит одни оболочки, добавил Клавдий и взглянул на Илью. Он виделзнает.
Все посмотрели в его сторону. Илье вспомнились люди, которые мелькали на полотне городской картины, люди с масками вместо лиц. Люди-манекены.
Одних оно высосет, а других накачает тьмой по самые уши, сказал Антон. А потом натравит своих адептов на оставшихся. И будет война. Такое случалось не раз, и снова повторяется.
Вот, сказал Эдик. Сам видишь, какая ситуация. Парня кто-то подставил. Наши будут травить его, пока не прихлопнут. Мне тут пишутв других городах то же самое. Убивают портных. Одного за другим, методично. Народ потихоньку сходит с ума. Это касается всех. Думаешь, останешься в стороне? За тобой тоже могут прийти.
Антон сделался серьезным. Выпуская клубы дыма через нос, словно огнедышащий дракон, он наблюдал за тлеющими в трубке угольками.
Это аргумент. Однако он не докончил и внимательно взглянул на собеседников, как бы размышляя, стоит ли сказать то, что хочет. Однако я не отказывался. Но дело даже не в этом. Уже было вам сказано, что я ничем помочь не могу. Могу сделать то, что всегда умел. Расправить нити.
Ты окажешь нам большую услугу.
Да неужели, ухмылка раскрыла рану его рта с рваными краями губ. Только за это мне тоже понадобится помощь. Или ты рассчитывал водкой откупиться?
Эдик отчетливо скрипнул зубами.
Говори.
Полное восстановление. Ты понимаешь, о чем я.
Антон. Ты, кажется, не совсем понял. Я тут неофициальнопомогаю Илье по той причине, что верю ему. Если они узнают, что среди своих завелся предатель, который обращается к изгою
Ну тогда скажи им. Ведь правда на вашей стороне.
Эдик побледнел.
Что, слабо, да? Антон издевательски вытаращил глаза. Когда вы вытряхивали меня из профсоюза, ты почему-то не возражал.
Илья взглянул на портного. Тот выглядел как двоечник у доски.
А теперь сидишь тут и на мозги давишь. Я и без тебя вижу, что творится с сетью. Как будто в озеро метеорит упал. Но тебя ведь это не особенно интересует, правда? Ты думал, что сидишь на берегу, и волны не достанут. Вот когда стали ваших гасить, вот тогда вы все встревожились. Засуетились. А если бы одного меня здесь порешили, вам бы и невдомек было. Поэтому черт с тобой. Со всеми вами. Чтоб вас всех передавили, как клопов.
Антон ждал от портного ответа, но ответа не последовало. Кофе закончился. Приятели Антона не вернулись к работе; вместо этого Клавдий достал засаленную колоду карт и стал раздавать на троих:
Пики! У кого шестерка?
Троица деловито зашлепала картами, Антон выбил трубку четкими, профессиональными движениями. Затем резко встал, зашел за трубу и вынул откуда-то моток бечевки: такой перевязывают посылки на почте. Он подошел к Илье и привязал один конец бечевки к его левой руке, а другой, оторвав от мотка, завязал на своей. Получилась связка.
Ладно, пошли, указал на проход, уводящий в недра подвала. Мы скоро вернемся.
Бомжи закивали. Эдик сел на место Антона и вытянул руки к еще работающей плите. Пес повернул голову, но остался лежать.