Мам, ну мам!
Отстань! рявкнула женщина.
Ребенок заплакал. Она напоролось взглядом на Илью, схватила мальчишку за руку и волоком потащила к выходу. Илью ошпарило от этого взгляда: она его не знала, но она его уже ненавидела. Положив игрушечного Бэтмена на место, Илья вышел из магазина. Вспомнил про заявление и пошел в Командный пункт. Там сидел смурной Витя и обсуждал по телефону с женой перспективы покупки детской коляски. Из радости его младенец постепенно превращался в проблему, которую приходилось решать, потому что такова жизнь. Илья почти закончил с бумагой, когда над плечом засопел напарник.
Ты чего?
Ничего.
Гонят?
Сам ухожу. Надоело.
Да ладно тебе может, обойдется
Лишние слова, и оба об этом знали. Илья пошел относить заявление начальнику, чувствуя, как связующая с Витей нить дрогнула и чуть провисла.
Дома его ждала тишинаЛена все чаще задерживалась на работе, он знал почему, но пока не хотел обострять. По обыкновению не включив свет, он прошел в комнату, щелкнул настольной лампой, достал из ящика толстую общую тетрадь, раскрыл на первой странице и стал читать о том, что ему удалось выяснить за последние дни.
«Первая нить.
Поскольку ничего про этого человека не знаю, решил следовать по его нити напрямик. Вышел на улицу, посмотрел, куда она уводит. И пошел. Раньше не придавал этому значения, но нити могут быть разными. Одни прямые, как провода, а другие изгибаются, плавно заворачивают, извиваются зигзагами. Особенно хорошо их почему-то видно вечерами. Они похожи на смазанные от движения огни автомобильных фар на фотографиях.
По нити шел пешком, потому что видел в отдалении огонек, на котором она завязана. Когда вижу нити, связывающие людей, сами люди похожи на мерцающие в темноте звездыморе огоньков. Кто-то сияет ярче, кто-то бледнее.
Вышагивал с час и очутился на площади перед парламентом. Нить уходила прямо туда. На часах было между четырьмя и пятью вечера, рабочий день еще не закончился. Я понял, что этот человек здесь трудится. Зашел внутрь, побродил по холлу. Охранники спросили, куда мне нужно, отбрехался, что назначено. Нить уводила наверх. Поднялся на третий этаж, прошел мимо законодательного музея и встал перед дверью. Постучался, зашел. Секретарша спросила, что мне нужно, ответил, что хотел бы записаться на прием: нить уходила к депутату, и фамилия его была Козлов. Так было написано на табличке двери. Девчонка сказала, что сегодня Иван Иванович не принимает, и надо записываться на четверг, а я: нет проблем. И записался.
Потом вернулся домой и вычитал в Интернете все, что смог найти про этого Козлова. На фотке усатое лицо, глаза жуликоватые.
В четверг попал к этому Ивану Ивановичу и начал плести про то, что наша управляющая компания собирает с жильцов деньги непонятно за какие услуги. Дерут за капитальный ремонт, но даже лампочку в подъезде вкрутить не могут. Жаловался, загибал пальцы. Гнал ему, а сам наблюдал за нитью и его реакцией. Нет, он меня не знал, смотрел безразлично и вежливо кивал. Но знакомство завязалось, и нить стала бледно-синей, ожила, по ней побежали искорки. В итоге этот Козлов обещал принять меры, долго раскланивался, и я выкатился от него совсем измученныйбеседа отняла массу сил»
Илья оторвался от записей и снял куртку. Сумерки превращались в чернильный вечер. Темнело пока еще рано, а фонари напротив зажигаться не торопились. Илья прошел на кухню, обследовал холодильник, извлек оттуда кефир и немного выпил. Холодная жидкость побежала по горлу и растеклась по желудку. Вспомнил, как Хрыч неуклюже попытался предложить помощь, проставляя визу на заявлении, и усмехнулся. Некоторым людям не к лицу доброта. Она их портит.
Он вернулся к столу.
«Вторая нить.
Шел по ней через весь город. Чувствовал себя ищейкой. Пришел к районному следственному отделу. Заходить не решился, а то еще докопаются. Попробовал пощупать конец нити, и как будто слегка ударило током. Носитель оказался сильным. Я решил подождать. Проторчал часа три, но все-таки увидел, кто это: судя по всему, следователь, парень моего возраста. Вышел на крыльцо, достал сигарету из пачки. Посмотрел на меня и спросил огня. Я всегда ношу с собой зажигалку, ну и дал ему.
Он прикурил, протянул мне обратно зажигалку и так подозрительно взглянул, как будто где-то мы с ним виделись. Затянулся, поглядел по сторонам. Потом снова на меня. Секунду прицеливался и выдал: Вы не по делу Миронова?. Я пожал плечами: Что за Миронов такой?. Он: Понятно, и собрался кому-то звонить.
Пока набирал номер, я понял, что он меня опознал, но где и когда видел, я так и не сообразил в тот момент. Только видел, что нить из прозрачной становится желтоватой. Резко уходить было бы глупо и подозрительно, поэтому я продолжал стоять на крыльце и равнодушно смотрел на улицу, на проезжающие мимо машины. Подъехал конвой, и в здание ввели человека в наручниках. Его нити багровели сине-пунцовыми отсветами. За всем этим я как-то отвлекся и потом услышал обрывок разговора этого следователя: который по делу о покушении на причинение вреда здоровью. Да. Да. Как фамилия? Нефедов? Ясно. По месту работы прозвонили? Угу. Ладно, выясняйте. Следователь докурил сигарету, большим и указательными пальцами выстрелил ей в мусорный бак. Попал.
Парень посвистел, и спустился к своей машине. Я медленно пошел по улице, наблюдая, как растягивается между нами эта желтоватая нить стойкой неприязнион меня запомнил, и, кажется, вычислил. Но не задержал, потому что такие люди привыкли все перепроверять. Ну и что? И что мне это дало? Непонятно.
Проходил мимо сквера. Внутри малолетки кидали на асфальт монетки и наблюдали, как их собирает маленькая старушка. Эти прыщи ржали, пили энергетики, ругались и швыряли на землю мелочь. Как кидают хлебные крошки голубям. А старушка ползала и собирала монеты.
А потом я вспомнил про случай в магазине бытовой техники. Наверно, Миронов и был тем хулиганом».
Илья прервал чтение, чтобы налить себе еще полстакана кефира и посмотреть сводку новостей по телевизору. Среди прочего в криминальной хронике показали кадры с места происшествия. Илья напряженно всматривался в спины криминалистов, в лицо журналистки, в кадры с машиной «скорой помощи». Наконец показали фотографию жертвы. Он облегченно вздохнул. Не тот человек.
Потом пошли сюжеты о делах внутри страны, о мировых новостях. Это уже было скучно. Илья пощелкал каналы и выключил телек. На часах было десять. Ленка и не думала возвращаться. Ни смски, ни звонка.
Он сам набрал номер.
Привет, из продуктов надо что-нибудь?
А ты дома?
Да.
Ну так и посмотри! Вечно я все должна решать.
Когда будешь?
Не знаю пока.
А ты где?
Отбой. Илью затошнило. В горле образовался жгучий ком, который подкатил под челюсть. От боли в висках очень хотелось пить. Кефир закончился, и Илья набрал стакан воды прямо из-под крана. Выпил большими глотками. Осмотрел закрома и отправился в магазин. Холодный воздух немного облегчил страдания.
Обернулся он быстро. На обратном пути заметил у подъезда старичка в засаленной куртке, шапке-ушанке и сапогах. Старичок пел песню, добрая половина слов в которой состояла из междометий и русского исконного. Посмотрев на Илью, он жизнерадостно возопил:
Привет, таракан! К кому идешь?
Илья поднялся по лестнице на свой четвертый этаж, зашел в квартиру. Голова ныла, как свежий синяк. Кровь пульсировала в висках. Он побродил по комнатам, посмотрел в окно. Открыл холодильник. Вдруг увидел бутылку водки, той, что так и осталась со времен ремонта, который они с Витькой делали летом прошлого года. Целых полбутылки. Холодная. Нет, решил он.
Уныло взглянув на часы, постелил постель и попробовал читать. Книга называлась «Патологии», автором значился Прилепин. С полчаса посидев над раскрытой страницей, Илья понял, что и эту высоту взять не в состоянии, после чего разделся и лег спать. Сон не шел, Илья лежал с руками, скрещенными на груди, и смотрел в потолок. За стенкой ворчал телевизор. Кряхтели трубы. За окном шумела улицавзрыкивали машины, выл ветер, ветви деревьев ошалело махали в свете уличных фонарей, бросая на стены и потолок жуткие тени.