Оба протокола были датированы июлем 1987 года. Дмитрий ещё раз сверил все личные данные амбулаторной карты и актов вскрытия с выпиской из паспорта «охранника». Никакой ошибки быть не могло. Пухов Сергей Анатольевич погиб от удара молнии 32 года назад в возрасте 26 лет.
Что за хуйня! громко и вслух выругался Дмитрий и тут же услышал звонкое эхо своего голоса в коридоре морга.
Дверь за его спиной скрипнула. Медленно, словно боясь нарушить тишину, он повернул голову. Дверь была просто прикрыта, и чтобы её отворить, достаточно было просто опустить ручку вниз. Дмитрий напряжённо смотрел на положение этой ручки. Ему даже начало казаться, что она, действительно, шевелится, словно, кто-то её держит с обратной стороны.
«Возьми себя в руки. Моргсамое безопасное место на земле. Это просто сквозняк»как мог пытался себя успокоить Дмитрий.
«Это онохранникза дверью», предательски рисовало в ответ его воображение.
Дмитрий инстинктивно окинул взглядом комнату в поисках тяжёлого железного предмета, но кругом была одна бумага.
Резким движением руки он опустил ручку замка и, отступив назад, сильным ударом ноги распахнул наружу дверь. Дверь ударилась о плечо уложенного на полке трупа полной женщины.
Мертвецы, что лежали здесь мирно, теперь ему были не страшны, но кроме них он никого больше не видел.
Собрав всю свою волю в кулак, Дмитрий выбежал из морга.
Боже, каким прекрасным было всё вокруг! Тёплый, мягкий октябрьский полдень, шорох листьев под ногами, хихиканье молодых сестричек, а какими аппетитными были их гладкие, загоревшие бедра, особенно их нежная, филейная внутренняя часть, та, что при каждом шаге то и дело оголялась под полами их накрахмаленных халатиков.
«Ох, и выпью ж я сегодня!», твёрдо решил Дмитрий.
* * *
Никакой мистики тут нет. Вклеил в паспорт умершего свою фотографиювот и всё объяснение, сказал сосед, закусывая после первой.
Разговор происходил за накрытом под яблоней столом во дворе Дмитрия. Его сосед работал в полиции, и, хотя он не был оперативником, а служил в обычной патрульно-постовой службе, Дмитрий, тем не менее, прислушивался к его доводам, поскольку в вопросах, касающихся тёмных сторон жизни, считал его большим экспертом, чем он сам.
Ну, хорошо. А ко мне-то он зачем пришёл?
Да черт его знает. Может, косит под сумасшедшего. Может, в дурдоме отлежаться надо. Мы же не знаем, что этот чудик понаделал. Давай, наливай.
Все-равно, это как-то странно. Он целую легенду придумал.
А то! Ты думаешь, там дураки? Там настоящие артисты: они думают, репетируют, вживаются в роль.
Мошенник, по-твоему?
Да конечно. Антидепрессанты с красной полосой выдаёшь?
Выдаю.
Ну, вот, тоже как вариант.
Наркоман?
Или вор. В кабинете твоём осматривается: где бланки хранятся, таблетки всякие.
Не похоже.
На то они и артисты.
Хорошо посидев под яблонькой, уже затемно, сосед старался как можно более отчётливо выводить слова:
Протокол судебно-медицинской экспертизыэто документ!
Там даже два протокола, вставил Дмитрий.
Погоди, не сбивай мысль. Этодокумент! с важностью подняв вопросительный палец, повторил сосед. А его паспортфуфло.
Дмитрию показалось, что после этой фразы сосед, словно, выключился и потерял общую нить разговора, но, прощаясь у калитки, тот сказал:
Я завтра дежурю. Всё-равно целый день катаемся. Придёт этот деятель, ты позвони. Проверим документы. Имеем право.
* * *
Он пришёл. В десять утра, как штык, он уже сидел на своём месте.
Промелькнувшая как-то мысль, что с этой лавочки он, возможно, никуда и не уходит, теперь показалась Дмитрию не такой уж бредовой. «Может, я чего-то не понимаю в жизни, но люди с криминальным уклоном так себя не ведут. Тогда кто же он? И почему пришёл ко мне?», задумался он.
Так или иначе, в половине одиннадцатого утра рядом с человеком в чёрном остановилась патрульная машина полиции, и из неё с трудом, превозмогая похмелье, вышел одетый при исполнении сосед Дмитрия. Формально отдав честь «охраннику», он сначала попросил его предъявить документы, а затем пригласил в машину, чтобы проехаться до отделения полиции.
«Вот и всё», с облегчением выдохнул Дмитрий, глядя как бело-синяя полицейская «Приора» покидала внутренний дворик поликлиники. «Пусть разбираются, как мёртвые получают паспорта. Не моё это дело».
День стоял отличный, и Дмитрий вновь вспомнил о голых ножках молодых медсестёр. «Совсем скоро они наденут колготки, и это будет уже не то», компетентно отметил он и решил прогуляться в соседний корпус.
Он чувствовал, что в этих золотых октябрьских деньках разлита сама радость жизни, её эротическая чувственность. В такие дни все девушки становятся необыкновенно соблазнительными: они, будто, обретают какие-то новые, такие упругие и грациозные формы, что глаз не отвести. Через несколько формы эти сдуваются, и девушка больше не выглядит такой желанной, но это уже не важно: природа своё дело сделала. Грех упускать такой день.
Наташа была несчастной девушкой. Дура-мать привила ей чувство женской неполноценности, а страх остаться в девках лишил её разборчивости в выборе партнёров и значительно занизил самооценку. Тут и подоспел Дмитрий. Он не ошибся: страх потерять мужское внимание не позволил ей сопротивляться, когда у себя на кухне он молча, без всяких слов любви, задрал ей юбку и толкнул в спину, руками на стол. «Поехали!», сказал он тогда и принялся изгонять из неё всю её неполноценность.
Иногда ей не хотелось, он не настаивал. У Наташи был жених, и они, вроде как, собирались расписаться, но пока она регулярно, раз в одну-две недели сообщала своим домашним, что её опять поставили в ночное дежурство и приходила к Дмитрию, от которого вместо слов любви она слышала только «Поехали!» и «Но! Залётная!». Так и жили.
Сегодня она устала на работе, и после обязательной программыпоперёк дивана и всегда сзадиНаташа быстро уснула.
Дмитрий погасил в доме свет, лёг рядом, и тут его как током шибануло, в проёме окна он отчётливо увидел очертание человека, заглядывающего со двора в комнату.
Дмитрий бросился в сени, схватил топор и выбежал на крыльцо. У окна никого не было. Он резко оглянулся и стал всматриваться в темень двора. Как назло, фонари на улице сегодня не горели и на небе не было луны. С топором на изготовку, то и дело вслушиваясь в тишину, он обошёл вокруг дома, но никого не обнаружил.
Наташа спала сладким, молодым сном, а он этой ночью не сомкнул глаз. С топором, лежащим на расстоянии вытянутой руки, он до самого утра смотрел в окно.
* * *
Отпустили мы твоего приятеля, весело через изгородь крикнул сосед, когда утром на патрульной машине его привезли домой с ночного дежурства.
Набиравший в этот момент воду из садового крана Дмитрий даже забыл закрутить вентиль.
Как отпустили?
А ты думал, что мы его посадим, что ли? Паспорт у него в порядке
Да это не его паспорт!
Дим, Дим, я тебя люблю как соседа и как человека, но позволь нам решать, у кого паспорт настоящий, а у кого фальшивый, да?
А ЗАГС?
А что ЗАГС?
Там должно храниться свидетельство о его смерти. Вы запрашивали ЗАГС?
Такие запросы не по нашей, а по оперативной части. А оснований-то у нас нет.
Как нет оснований? Он пользуется паспортом умершего человека.
Кто тебе это сказал?
Дмитрий хотел ответить, но осёкся. То, что ему сказала какая-то бабушка, выглядело не солидно, а то, что он нашёл в морге, похоже, вообще никого не интересовало.
Но как же так? Он зарегистрирован в квартире, в которой давно живут другие люди. Если бы вы проверили
Ой, слушай, не грузи меня. И так башка раскалывается. В чём проблема-то? Он тебе угрожал?
Нет, ответил Дмитрий, разумеется, не упомянув прошедшую ночь.
На нет и суда нет. Просто забудь, уходя, напутствовал его сосед.
* * *
За следующий месяц Дмитрий похудел на 8 килограммов. Темпы снижения веса были такими стремительными и явными, что коллеги по работе начали беспокоиться состоянием его здоровья.
Сел на диету, объяснял он всем.
Все понимающе кивали головой и не верили ему. Цвет его лица приобрёл жёлтый оттенок, и коллеги подозревали худшее. Дмитрий чувствовал, как за его спиной шушукаются врачи, предполагая самый худший диагноз, но раскрыть истинную причину своего физического упадка он не мог даже самым близким друзьям.