А ты куда?
Домой.
Так я приду.
Приходи.
12
После обеда, повалявшись немного в постели, я сбегал в бассейн, искупался и пошёл в пятую комнату к Рите. Она, наверно, меня ждала: сидела в кресле и читала книжку. Комната у неё была такая же, как и у меня, только девчачья.
На стенах развешаны были цветные открытки, в книжном шкафу, за стеклом, лежали вышитые салфеточки.
Ну и скукота здесь, однако! сказал я, садясь рядом с ней. Все по комнатам попрятались и сидят, как тараканы, поодиночке. Хоть бы стенгазету какую выпускали!
Почему поодиночке? Рита захлопнула книгу и потянулась. У себя в комнате она держалась свободнее. Все сейчас у Сони, там у них дискуссионный клуб.
Ну, и что они обсуждают?
Не знаю. Соберутся все и молчат. Я сначала ходила, а потом перестала. Они от меня скрывают.
Что скрывают?
Откуда я знаю? Соня говорит, что со мной опасно разговаривать. А я не болтливая. Я просто мыслей прятать не умею. Воробьёв со мной бился-бился и перестал.
Зато ты исчезать умеешь.
Рита промолчала.
Послушай, спросил я, а это трудноисчезать?
Легче лёгкого.
Исчезни, пожалуйста, попросил я.
Она взглянула на меняи исчезла. То есть совершенно пропала, ни облачка.
Потом появилась снова.
Здорово! сказал я. А как ты это делаешь?
Очень просто. От меня свет перестаёт отражаться.
Проходит насквозь.
Я подумал.
Ну ладно, это свет. А ты? Ты-то что чувствуешь?
Она засмеялась:
Это не объяснишь. Сначала по мне мурашки бегут, потом в голове светло становится, и всё перед глазами бледнеет. Смотрю на свои рукиа их нет.
Ну, а часы твои?
Об этом обязательно надо думать. Ничего нельзя позабыть. А то останется. Она опять засмеялась. Сперва я всё про босоножки забывала. Смотрю на нихи сама удивляюсь: как же это здесь мои пустые босоножки стоят. Хочу нагнуться, взять их и переставить, а они на ногах.
М-да
Я помолчал. Всё-таки хорошая она девчонка. Жаль, что на черепашку похожа.
Тут я спохватился, взглянул на Ритунет, прослушивать она не умела. Лицо у неё было совершенно спокойное.
Так, значит, с мая ты здесь всё время живёшь И писем не получаешь
Рита кивнула.
Ну, а другие?
Славка получает, это точно. Он тоже из Москвы, как и ты. А другиене говорят.
Что-то всё это меня беспокоило.
А учителей здесь сколько?
Трое.
Как трое? И больше никого нет?
Никого.
Как же они справляются?
Подумаешь, беззаботно сказала Рита. Нас ведь тоже немного.
Это, конечно, так А кто в столовой работает?
Никто.
Я совершенно растерялся.
Так что же, значит, здесь, я показал рукой на купол, всего-навсего десять человек?
Наверно, подумав, ответила Рита. А что тут такого?
Да ничего А где учителя обедают? Что-то я их в столовой не вижу.
Я тоже. Наверно, у них своя, отдельная.
А где они живут?
Вон там, в голубом домике. Мы туда не ходим.
Почему?
Вот принялся! Рита засмеялась. Прямо как Олег Рыжов. Он тоже, как приехал, всех вопросами изводил.
Нет, не успокоил меня разговор с Черепашкой. Наоборот, совсем стало смутно.
Я встал и, промямлив что-то неважное, пошёл к себе в комнату. Мне непременно нужно было ещё с кем-нибудь поговорить. Скорее всего, с Олегом.
13
Олег пришёл ко мне сам минут через пятнадцать. Впрочем, это и не удивительно: ведь он умел читать мысли.
Олег сел на край письменного стола, спиной к окну, наверное, чтоб мне труднее было разглядеть выражение его лица, и какое-то время без всякого стеснения меня прослушивал. Вид у него был невозмутимый, уверенный. Я бы сказал, командирский вид. Хотя он вовсе не был старожилом в школе:
оказывается, он приехал сюда позже Черепашки.
Не обижайся, сказал он наконец, что мы тебя так встретили. Сам понимаешь: программа, нагрузка. Так измотаешься за день, что хоть выжимай.
Спецшкола есть спецшкола.
Я молчал.
Но подготовка здесь у нас будет классная. Считай, что тебе повезло.
Десятилетку в два счёта окончишь. Ипрямая дорожка в любой институт. Я из восьмого класса сюда явился. Скажи мне кто-нибудь, что через три месяца я буду рассчитывать интегральные схемы, ни за что бы не поверил.
Я по-прежнему молчал.
Ты куда поступать собираешься?
Я пожал плечами.
Ну да, рановато ещё говорить. Лично я решил в авиационный.
А зачем? быстро спросил я.
Что значит «зачем»? степенно возразил Олег. Самолёты буду строить.
А зачем? Дмитриенко и так летает.
Дмитриенко летает, а я не могу.
Научись.
Олег внимательно на меня посмотрел:
Не понимаю, к чему ты клонишь.
Зато я кое-что понимаю, со злостью сказал я. Ты пришёл меня успокоить.
Допустим. Что же тут плохого?
Да ничего. Общественное поручение выполняешь.
Даже если так.
Я выразительно показал глазами на стенку.
Не понимаю, недовольно сказал Олег.
Врёшь, понимаешь. Комнаты здесь прослушиваются?
Взгляд Олега стал беспокойным.
Интересное у тебя настроение. Ты, собственно, куда попал?
Не знаю, признался я. А ты?
В спецшколу.
Тебе здесь всё нравится?
Разумеется.
И ничего не кажется странным?
Абсолютно.
Так вот, ты лжёшь, резко сказал я. И если ты пришёл только за этим, то выходу тебя за спиной.
Олег машинально оглянулся.
Да, да, именно там, злорадно сказал я.
Ну, как знаешь. Он встал. К тебе по-хорошему
Он медлил.
Да никуда ты не уйдёшь, сказал я. Садись.
Он сел.
Ты пришёл меня успокоить, напомнил я.
Ты это уже говорил, отозвался Олег.
Ничего, ещё раз послушаешь. Ты хочешь, чтобы я не волновался. И чтобы по моим мыслям «птичий базар» не заподозрил ничего нехорошего. Так ведь?
Теперь молчал Олег. Я знал, что попал в самую точку.
А я и не собираюсь успокаиваться. Пока не пойму, что к чему. Возможно, это вы первое время радовались, как телята, но я не так устроен.
Уезжай, кто тебе мешает? Олег пожал плечами.
Я удивился. Этого я не ожидал.
Да уж, насильно держать не станут, сказал Олег.
И что ж, ты хочешь сказать, что все вы здесь сидите по своей воле?
Конечно.
И на каникулы не выезжаете?
Здесь и так хорошо.
Олег уже усмехался. Он нащупал мою слабинку и теперь с каждой минутой становился всё спокойнее и увереннее. Он понял, что уходить отсюда мне не хочется. А ведь сначала я почти припёр его к стенке. Моя ошибка: погнался за лёгким успехом. Но очень уж мне хотелось узнать, что ребята держат в таком секрете.
Ты ошибаешься, сказал Олег, нет у нас никаких секретов. Ну, обсуждаем учителей. Ну, говорим о них разные разности. Ты что, в обычной школе никогда не учился? Разумеется, нам не хочется, чтобы они об этом знали. Так очень просто можно и вылететь отсюда. Учителя тоже люди и способны обижаться. А потом всю жизнь будешь каяться. Семь человек на весь Союз!.. Так что не ломай себе голову.
Он встал. На этот раз с твёрдым решением не задерживаться. Но в дверях всё же остановился и сказал:
Сам ход твоих рассуждений порочен. Уж если они он кивнул в сторону голубого домика, если они знают, о чём мы думаем
О чём Я думаю, перебил я его. И Рита.
Ну да, о чём вы думаете. Так вот, если это для них не секрет, то с чего ты взял, что я могу успокоить тебя так, чтобы они этого не заметили? Да и сейчас, по твоей логике, они должны слышать каждое наше слово. Не так ли?
Я кивнул.
Возможно, они и слышат. Но это не имеет никакого значения. Единственная их цельнаучить нас всему, что мы можем усвоить. Впрочем, Дроздов тебе об этом уже говорил. Кроме того, успокоить тебя они могут куда лучше, чем я. И быстрее. Могут, но не хотят. Волнуйся сколько влезет. Всего хорошего.
14
Олег ушёл в сильной позиции, но убедить меня он не убедил. Глаза его выдавали, что что-то здесь не так. Скорее всего, он явился проверить, помню я о чём-то случайно мне сказанном или нет. И, убедившись, что не помню, спокойно ушёл. Проговориться могла только Соня, недаром она так встревожилась возле учительской. И «птичий базар» здесь ни при чём. Соня меня обманула. Заставила скрывать то, что всем давным-давно известно, а о чём-то другомпозабыть. Но о чём? Сколько я ни ломал голову, я не мог вспомнить. Виктор Васильевич прав: в голове у меня была сплошная окрошка.