Долгое время он молчал, и чернявый с толстяком молчали, а я сидел и ждал.
Да, конечно, сказал вдруг Дроздов, твоё объяснение ближе всего к истине. Ты не смог учиться, как все. Мы решили дать тебе возможность попробовать иначе. Ты хороший, добрый парень, это нам нравится. Ну и, наконец, тебе чуть-чуть повезло. Помни: чудеса, которые выделывают твои товарищи, это всего лишь забава, побочный продукт. Став постарше, помудрее, ты перестанешь играть в эти игрушки. Заметь: мы все трое ходим по земле, а не летаем под потолком и не испепеляем друг друга взорами. Нам этого не нужно. И тебе не будет нужно тоже. Я вижу, ты меня понимаешь.
Я кивнул.
Ну что ж, в таком случае, приступим к занятиям. Андрюша, выйди, пожалуйста, в коридор и подожди там немного: нам нужно кое о чём посовещаться.
Собственно, совещаться они могли бы и в моём присутствии, но я этого, естественно, не сказал. Только подумал впрочем, здесь это было одно и то же. Я встал и вышел.
В коридоре, около двери учительской, стояла Соня. Она была тоже в синей форме и показалась мне очень красивой. Скорее всего. Соня услышала мои мысли, потому что она посмотрела на меня не очень-то дружелюбно.
Слушай-ка, шёпотом сказал я, тебе сейчас влетит из-за меня, но я ни слова, сама понимаешь
Ай, ерунда! Соня досадливо поморщилась и тут же, быстро взглянув на меня, усмехнулась:Погромче шепчи, не расслышат!
Я смутился: действительно, глупо.
Мы постояли, помолчали.
Ну, и как они тебе? неожиданно спросила Соня. Я не понял.
Ну, они, сердито повторила Соня. Дроздов, Воробьёв, Скворцов Как они тебе показались?
Странно, подумал я, все три фамилииптичьи. Но додумать эту мысль до конца не сумел, потому что Соня ждала ответа.
А что, вы их не любите? осторожно спросил я. Соня удивилась:
С чего ты взял? Мы как раз к ним очень привязаны. И работать с ними интересно. Я просто хотела спросить Ну что ты заладил «птичьи фамилии, птичьи фамилии»! Подумаешь, открытие.
Странно показалось, пробормотал я.
Ничего странного, простое совпадение. Между собой мы зовём их «птичий базар». Я просто хотела узнать твоё мнение, а у тебя его, оказывается, и нет.
Как это нет? возмутился я. Нормальные люди. Вялые только какие-то.
Вроде не выспались.
Ещё бы! проговорила Соня и вдруг, покраснев, закусила губу.
А что такое? спросил я.
Ничего, резко ответила Соня и отвернулась. Отстань!
Ты что? удивился я.
Соня молчала.
Во психопатка!
С тобой опасно разговаривать, сказала она.
Я обиделся:
Да говорят тебе, я не докладывал. Они сами
В том-то и дело.
Я задумался. Действительно, я не могу скрывать свои мысли. Для «птичьего базара» я прозрачный насквозь. Значит, мне нельзя доверять секреты. Да, но какие секреты могут быть у этой девчонки?
Послушай! Соня схватила меня за рукав и подтянула к себе поближе. Сейчас выйдет Скворцов. Быстро повторяй в уме какие-нибудь два слова и ни о чём больше не думай
А о чём я должен не думать?
О господи! Соня оглянулась на дверь. Ну я же сказала тебе, как мы их дразним. Нехорошо. Повторяй что угодно, только быстренько, слышишь? И не думай о «птичьем базаре».
Ладно уж согласился я.
Тут дверь отодвинулась, и вышел Игорь Степанович.
А, чёрная молния! весело сказал он Соне. За взбучкой пришла? Ступай, тебя ждут.
Соня тревожно взглянула на меня и вошла в учительскую.
Пойдём, Гольцов, позвал меня Игорь Степанович.
Мы двинулись по коридору.
Вдруг он остановился так резко, что я чуть не налетел на него, и строго сказал:
Не делай больше этого, слышишь? Это опасно. Это может плохо кончиться.
Я растерялся:
А что я такого делаю?
Ты повторяешь про себя ерунду: «Птичье задание, домашний базар» Без Виктора Васильевича не смей учиться блокировке, иначе сломаешь себе голову.
Я, собственно, хотел забыть о «птичьем базаре» и думать только о домашних заданиях: задают их здесь или нет. Но, видимо, одного хотения было мало.
Игорь Степанович посмотрел на меня и вдруг улыбнулся:
Дурачок, да мы давно уже знаем, что ребята нас дразнят «птичий базар».
Случайное совпадение фамилий. А что касается домашних заданий, то все твои тревоги напрасны. Заданий на дом у нас не задают. Нельзя учиться думать по заданию.
9
Я ожидал увидеть в классе телевизоры, счётные машины, на худой конец, магнитофоны, но ничего этого не было. Более того, в маленькой комнате с глухими светло-зелёными стеками не было даже доски. В центре комнаты стояли две парты, покрытые чёрным пластиком, а возле передней стеныучительская кафедра ярко-оранжевого цвета.
Дверь задвинулась, мы сели. На своей парте я увидел плотный лист глянцевитой белой бумаги и стеклянный карандаш без стержня. Я попытался передвинуть листон лежал как приклеенный. Взял карандаш и провёл им по листуна нём появилась и замерцала голубая светящаяся линия. Я испугался: а вдруг я что-нибудь испортил? Но догадался сразу: надо провести по линии тупым концом карандаша. Линия погасла.
Молодец, быстро освоил, похвалил меня Игорь Степанович. А ты рожицу нарисуй. Все так делают.
Вместо рожицы я нарисовал самолёт. Он вышел кривоватый, но довольно красивый.
Птеродактиль, не иначе, сказал Скворцов. Только беззубый.
Я приподнялся и увидел, что у него на кафедре лежит точно такой же лист бумаги и на нём светится контур моего самолёта.
Подожди, не стирай, проговорил Скворцов. Крылья самолёта плохо отцентрованы. Они отвалятся в воздухе. Надо так
Поверх моих дрожащих голубых линий загорелись пряменькие, розовыенастоящий чертёж.
А стабилизатор, прости меня, просто нелеп. Он совсем от другой машины.
Понял?
Моё голубое страшилище погасло, остался лишь изящный самолётик, нарисованный розовым.
Запомни линии, сказал Игорь Степанович, и рисунок исчез. А теперь сделай то же самое.
Я старательно принялся рисовать. Всякий раз, когда мой карандаш отклонялся, на этом месте повторялась розовая линия.
Видишь? сказал Скворцов. Я задал программу, а ты ей не следуешь.
С третьего раза у меня получилось.
Ну хорошо, сказал Игорь Степанович, и самолётик погас. Побаловались, и хватит. Ты ошибаешься: у нас не урок рисования. Просто мы осваиваем учебную технику. Начнём с математики.
И Скворцов начал быстро и толково объяснять мне самые азыто, что известно каждому третьекласснику. Я немного расстроился, но решил потерпеть.
Объясняя, Игорь Степанович не задавал вопросов, он только негромко приговаривал:
Это понятно. Это тоже понятно На моём листе вспыхивали и исчезали ряды красных цифр. Нет, нет, тут ты путаешь. Смотри сюда Ясно, да не совсем. Ещё раз смотри Э, голубчик, да ты и в таблице умножения не силён.
Знал, да забыл Ага, вот теперь зацепилось. Ну, тяни, тяни ниточку.
Написанное им исчезло, и в верхней части листа вспыхнул пример. Я принялся пыхтеть над ним, попутно размышляя, что при такой-то технике можно вовсе обойтись без учителя.
Отвлекаешься, недовольно сказал Игорь Степанович. И вот пожалуйста
Написанная мною семёрка начала пугающе расти, толстеть, наливаться ярким красным светом. Я поспешно написал на её месте девятку. Всё стало нормально.
Ты, Андрей, напрасно меня увольняешь, сказал Скворцов. Ни одна машина не может заранее знать, что у тебя семью семьсорок семь. А вот теперь посиди, порешай примеры, а я пойду погуляю. Что-то мне нездоровится.
10
Скворцова сменил Виктор Васильевич. Он благодушно уселся за кафедрой, устроился поудобнее (ему там было тесновато), зевнул и вдруг, взглянув на меня свиными глазками, произнёс:
Удивительное дело, я совершенно не чувствую себя уставшим!
Голова моя ещё гудела от непривычной нагрузки, в глазах мелькали огненные цифры.
«Ну прямо! не удержавшись, подумал я. Чего же тогда зеваешь?»
Виктор Васильевич игнорировал мою реплику.
Ну-ка, Андрейчик, совсем по-домашнему предложил он, повтори эту фразу три раза, только молча.
Я добросовестно повторил.
Для начала не так уж и плохо, похвалил меня Виктор Васильевич и снова зевнул. Я подумал, что он делает это нарочно, чтобы я не особенно напрягался. А я и действительно сидел как на иголках: ведь именно сейчас начиналось то самое, необыкновенное, по сравнению с чем понятные уроки Скворцова казались мне детской забавой. Но смотри, что у тебя получается: