Врачей здесь не было, ни одного, если не считать меня. Как раз сейчас у меня болело горло, точнее, не у меня, а у Леночки Кныш, которая злоупотребила мороженым, и мне было очень её жалко. Но разве напишешь об этом маме?
«Отец заходил, очень тобой интересовался, так с сомнением слушал мой рассказ, но прочитал твоё последнее письмо и, кажется, поверил. Он успокаивал меня, что не может быть спецшкола без врача, но, пока я не получу от тебя ответ на этот вопрос, всё буду волноваться. Ты же у меня один на свете.
Да, ещё отец сказал, что к вам наверняка приезжают учёные из Академгородка читать лекции, беседовать и присматриваться, кто на что способен. Сыночек, будь внимательнее: кто знает, может быть, от этого зависит вся твоя судьба.
Вперёд не выскакивайты же знаешь, выскочек нигде не любят, но постарайся обратить на себя внимание, чтобы тебя заметили и запомнили на всякий случай»
Ох, уж эти мне родительских советы! Как будто они подаются из древнего мира.
Ну кто ж сейчас себя так ведёт?
«Конечно, что тебе мои советы, ты всё равно поступишь по-своему. Ну, до свидания, учись, не ленись, не забывай свою маму. Крепко целую тебя. Мама.
Да, приходил Веня из итальянской школы, спрашивал, куда ты пропал. Я ему всё рассказала. Он позавидовал от души. Напиши и ему, он хороший, по-моему, мальчик. Ещё раз обнимаю тебя и целую. От общественных нагрузок не уклоняйся! Твоя мама».
А никаких общественных нагрузок здесь не давали. Я подумал об этоми удивился. Действительно, как-то не по-нашему получается. Живём каждый сам по себе. Хоть бы собрание одно провели. Учителя, называется! Я не большой любитель собраний, но Славке Дмитриенко мог бы кое-что сказать. При всех, чтоб запомнил. Или вечер какой-нибудь организовать: при таких-то талантах можно настоящий цирк устроить.
И ещё: за все эти два месяца никто к нам в гости не приезжал. Ни из Академгородка, ниоткуда. Это тоже было странно.
Я перечитал мамино письмо раз, наверное, десять, слёзы у меня на глазах ещё не высохли, но тут ко мне постучались.
Я сунул письмо в стол и сказал:
Войдите!
Я думал, что это соскучилась и пришла ко мне одинокая Черепашка, но в комнату вошла Соня.
Да ладно, сердито сказала она, когда я поспешно заблокировался. Всё и так ясно. Спит твоя Маргарита и знать про тебя забыла. После вечерних занятий приходи в мою комнату, поговорить надо.
Без Риты? поинтересовался я.
Конечно, без. Сам понимаешь.
Я понимал. Можно было, конечно, поставить условие: или с Черепашкой, или никак. Покрасоваться немного, представиться этаким, знаете ли, защитником обездоленных. Но любопытство победило, и я молча кивнул.
Ишь, загородился! с неодобрением сказала Соня.
А ты?
Ладно, ладно
И она ушла.
19
Вечером в третьей комнате я, к своему удивлению, увидел только Соню и Олега.
Соня сидела на постели, Олегв кресле у окна. Он молча показал на свободное место возле журнального столика. Я сел.
Лена спит, пояснил Олег, а Махонин и Дмитриенко пожелали присутствовать дистанционно. Простим товарищам их маленькую слабость?
«Простим», сказал я молча. Должно быть, это получилось у меня несколько более многословно, потому что Соня фыркнула, а Олег нахмурился.
Ну, ну, полегче! услышал я голос Борьки Махонина. При дамах-то нехорошо.
Впрочем, если товарищ настаивает, ехидно зашептал мне на ухо Дмитриенко, мы можем явиться, так сказать, «о натюрель».
Без гарнира, добавил Борька и захохотал.
Тут мне пришло в голову, что умение грамотно и логически мыслить вовсе не мешает человеку оставаться дураком, если он дурак от рождения. Глупость
это не отсутствие ума, это что-то другое. Но сейчас было не время развивать эту мысль, и я оставил её про запас, запихнув подальше за блокировку. А блочок я себе выбрал ослепительный, просто райское яблочко, а не блочок:
«Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах». Я с наслаждением повторял в уме эту фразу, смакуя каждое слово.
Да прекратите кобениться! сердито сказала Соня. Все вы гении, это общеизвестно.
Иными словами, можно говорить вслух, сказал Олег.
Я покосился на стену.
Всё в порядке, Андрей, никто нас не слушает.
Каким же образом это можно установить? спросил я.
Об этом потом, ответил Олег. Долго объяснять. Не будем отвлекаться.
Наступила полная тишина.
Ну что ж, сказал Олег, прежде чем начать, я хотел бы от своего имени и от всех нас ещё раз перед тобой извиниться. Причины нашего недоверия ты теперь понимаешь.
Я понимал и раньше, но не сказал ничего.
Принимаешь наши извинения? сухо спросил Олег.
Да чего там Я покраснел.
Значит, с этим покончено. Андрей, ты свежий человек, расскажи нам, что тебя беспокоит. Может быть, есть какие-нибудь сомнения?
Как раз последнее время меня ничто не беспокоило, но Олег говорил серьёзно, и все мои старые опасения опять зашевелились.
Соня и Олег выжидательно на меня смотрели.
Ну что? начал я неуверенно. Возможно, я и глупости буду говорить, но кое-что мне до сих пор кажется здесь странным. Во-первых, почему только семь человек? Ради этого содержать Я сделал неопределённый жест рукой. Нерентабельно.
А мы пробная партия, возразил Борькин голос. Получитсяобъявят массовый набор.
Что получится-то? спросил я. Разговаривать заочно я ещё не привык. Всё время хотелось обернуться. Что получится-то, ты хоть знаешь?
Борька отмолчался.
Теперь второе, продолжал я. Меня не волнует, что нас по-особому учат:
в конце концов, это даже интересно. Вопрос: почему нет учебников? Пусть вузовские, пусть для техникумов, но учебники быть должны.
Возможно, учебники ещё не написаны, сказал Олег. По той же причине.
Ну хорошо, уступил я. Допустим, можно и без учебников. А где язык? Без иностранного ни в один вуз не примут. А в каком институте требуют, чтобы поступающие гнули взглядом трамплины?
Подумаешь! пробурчал из-за стены Борька. Нельзя уж и побаловаться!
Не мешай! одёрнул его Олег. Человек грамотно рассуждает.
Ещё бы! сказал Славкин голос. Мы же сами ему ключ задали. Попробовал бы он, как мы, с нуля начинать.
Ну, и какие же выводы? спросил Олег, пропустив эти слова мимо ушей.
Выводы? спросил я, стараясь выгадать время и собраться с мыслями. Как раз насчёт выводов у меня было слабовато. Ну, предварительно, вчерне
Система у них какая-то не наша.
Соня заёрзала, но ничего не сказала.
Что значит «не наша»? строго спросил Олег. Выражайся точнее.
В смыслене советская, брякнул я.
А какая же? с любопытством спросила Соня.
Не знаю.
Доказательства, потребовал Олег.
Но теперь я уже точно знал, что стою на верном пути.
Ты комсомолец? спросил я его.
Да.
Где же твоя организация?
Стало тихо, как в погребе. Купол за окном, весь запорошённый снегом, матово мерцал, подсвеченный изнутри.
Чёткий подход, похвалил меня Олег. Комсомолец здесь я один. Вот и руковожу добровольно.
Отчего же добровольно? спросил я. Тебя учителя о чём-нибудь спрашивали? Поручали тебе что-нибудь? Нет. Извини меня, но так не бывает.
Правильно, согласился Олег. Не бывает. Ну, а выводы где?
Да знаем мы эти выводы, засмеялась Соня. Ещё один союзник у Борьки Махонина. Попался мальчик в лапы иностранной разведки.
Попрошу не пятнать моё доброе имя! возмутился Махонин. Я давно уже отказался от этого заблуждения. Во-первых, не лапы, а руки. А во-вторых, не иностранной, а нашей. И в-третьихне попался, а попал. Нас готовят к выполнению ответственного задания.
Точно, сказал я. Предстоит погнуть трамплины всех империалистических бассейнов. Чтоб не ныряли.
Я бы ещё порассуждал на эту тему, тем более что даже Славка захихикал, но Олег меня остановил.
Шутки в сторону, сказал он недовольно. Здесь не детский сад. Значит, иностранная версия предпочтительнее?
Тоже отпадает, уверенно ответил я. Диаметр купола что-то около трехсот метров. С самолёта такую штуку наши давно бы уже засекли.
Это при условии, что мы находимся в Западной Сибири, проговорил Олег.
Я опешил:
А где же ещё?