Припрыгивая на каждой ступеньке, девочка спустилась вниз. Она ожидала, что дедушка уже готов. Однако коридор оказался пуст.
Она тихонько постучала в его комнату. Тишина. Никто не ответил.
Из кухни выглянула мама и поманила ее пальцем.
А где дедушка?
Он еще в полночь ушел к реке и не вернулся еще. Сказал только перед уходом, чтобы я тебя разбудила и собрала.
Да я уже собралась вроде, пожала плечами Аякчаана и уселась на круглый табурет у окна.
Мама поставила перед ней дымящуюся тарелку с кашей и придвинула легкий рюкзак:
Я вам термос сделала с чаем и немного еды собрала. Увидишь там, дедушку покормишьмама была встревожена, и Аякчаана попыталась ее успокоить. Она привстала с табурета, привлекла ее к себе и крепко обняла за талию, уткнувшись в теплый халат носом.
Не бойся, мам, мы быстро: туда и обратно. Завтра утром уже дома будем наверно, да, кстати, она только сейчас поняла, что не спросила у дедушки, как долго будет продолжаться их путешествие. Ты даже соскучиться не успеешь.
Мама хохотнула:
Успею, я уже соскучилась
Внучка, дедушка неожиданно оказался у нее за спиной, пора!
Аякчаана еще раз порывисто прижалась к матери, чмокнула ее в щеку, и, схватив рюкзак, заторопилась к выходу.
На крыльце ее ждал дедушка, в унтах, оленьем тулупе, большой меховой шапке. Словно он не в однодневную поездку на вертолете собрался, а на зимовку в тайгу
Дедушка, засомневалась Аякчаана, а тебе удобно так будет?
Дедушка только кивнул, и, поманив ее рукой, повел к реке.
Из слабо освещенного окна маленькой кухни им в след смотрела пара внимательных и встревоженных глаз. Но Аякчаана уже не думала о доме. Все ее мысли поглотило предстоящее путешествие.
Девчонки в классе обзавидуются!
Никто из них не летал на вертолете.
Никто из них не видел океана!
Никто из них не видел Каменных людей!
Маленький красный вертолет, весело гудел лопастями, разгоняя утреннюю мглу.
Забравшись в его жарко натопленный салон, пахнущий соляркой и кофе (пилот во время их отсутствия с наслаждением потягивал густую ароматную жидкость из узкого термоса), Аякчаана заволновалась. Конструкция ей показалась слишком хлипкой и ненадежной. Словно прочитав ее мысли, пилот, а им оказался молодой зеленоглазый парень с веснушками на курносом лице, широко улыбнулся ей, и громко, чтобы перекричать рев двигателей, прокричал:
Не бойся, красавица, машиназверь! Домчит тебя с твоим дедушкой в один миг, потом подумал и добавил, растопырив пальцы, в два мига! Максимумв три! и захохотал.
Рядом, кряхтя, уселся дедушка, с шумом задвинув за собой дверь вертолета, и машина стала медленно набирать высоту.
В синеве наступающего утра земля, качаясь и подпрыгивая, стала удаляться. Аякчаана, прильнув к толстому стеклу иллюминатора, затаив дыхание смотрела, как тает в дымке поселок, как едва заметные звездочки фонарей заволокло туманом, а ее саму с оглушительным ревом увлекает в неведомую даль.
А долго нам лететь? спросила она у задремавшего было дедушки.
Тот показал ей три пальца и снова закрыл глаза.
Она пересела ближе к пилоту, крикнув в самое его ухо:
Нам долго лететь?
Парень кивнул, словно, согласен с вопросом, потом до Аякчааны донеслось:
Сейчас, перекрывая рев лопастей и двигателя кричал белобрысый парень, минут сорок и будем в Тикси быстренько заберем там почту груз коекакой и, он махнул рукой вперед в неопределенном направлении, через море Лаптевых двинем на Большой Ляховский!
Аякчаана взглянула на деда. Тот, плотно закутавшись в тулуп и надвинув лохматую шапку на глаза, крепко спал.
Она же не могла сомкнуть глаз. Девочка протиснулась между сиденьями, какимито тюками неопределенного цвета, вида и формы, закрепленными зеленой сеткой, и села на свое место рядом с иллюминатором. И заглянула в него.
Перед ней, без конца и без края, простиралась дремучая тайга: высокие сосны и редкие ели поблекли, ожидая первых морозов, звериные тропы покрылись легким сентябрьским инеем, а невысокие сопки, словно спины задремавших великанов покачивались в неверном утреннем свете. Природа словно забыла о своем многообразии и многоцветии в этот час, отдав предпочтение благородным сероголубым тонам. Сероголубое небо, голубоватосерый иней. И над всем этим спокойным великолепием царицей цариц плыла бескрайняя Лена. Она огибала сопки, тонкими ручьями заглядывала в отдаленные уголки тайги, словно говоря пришлому человеку «Мое! Это все мое!». Да и не спорил никто. Здесь она хозяйка. Да тайга. Ими кормятся, ими греются, ими спасаются.
Аякчаана пыталась запомнить каждый изгиб величественной реки, каждый ее рукав, она вглядывалась в глубину под ногами. И увидела Синий лед под ногами. Прозрачный, как слеза. Гладкий, как зеркало. А гдето под многометровой толщей льда важно проплывают чьито тени. Одна, вторая У самой поверхности, промелькнула и растаяла в глубине блестящая чешуйчатая спина Лед надламывается, и Аякчаана проваливается под него, в эту оглушительную тишину
Тишину?..
Стоп!
Действительно, тишина!
И сквозь ее тонкую пелену, девочка услышала свое имя и почувствовала легкий толчок:
Аякчаана, приехали!
Как приехали? Она распахнула глаза, смахивая с ресниц остатки сна. Как она могла заснуть! И, что, она дрыхла всю дорогу? А посадка в Тикси?
Молодой пареньпилот вытягивал из вертолета грязновишневую сумку и ухмылялся, поглядывая на ее растерянное лицо:
Ну как долетела, красавица?
Аякчаана покраснела до кончиков волос и взглянула на деда:
Мы, что уже прилетели? Совсем?
Ну, да, я ж тебе о том и говорю, дедушка тоже улыбался, прилетели мы, давай выбираться, нам еще пешком идти
И как я не заметила посадки и взлета? Девочка с трудом выбиралась изза необъятных тюков, все еще сомневаясьне разыгрывают ли ее.
Да я ж говорил, широко улыбнулся белобрысый пилот, мы в Тикси только на минутку залетели, даже винты не останавливали, почту загрузили для станции и вперед! Ты, красавица, спала как младенец.
Дедушка тем временем уже заметно сердился: дорога, и в самом деле, предстояла не близкая, и внучкины расспросы были очень некстати:
Аякчаана! насупил он брови. Долго ты еще собираться будешь?
Внучка поторопилась, быстро выскочила из вертолета, на ходу махнув пилоту рукой, поправила на плечах рюкзак, и в несколько прыжков догнала деда.
Не сердись! Мне все не верится, что мы уже здесь, виновато улыбнулась она, и, чтобы окончательно задобрить деда, спросила: Ты мне расскажешь об этих местах?
Дедушка задумался. Казалось, его неспешная поступь ловила какието мысли, словно он проговаривал про себя то, что собирался сказать внучке. И, на самом деле, заговорив, он явно очень подбирал слова и выражения. От этого его речь стала уж слишком официальной, что, конечно, не ускользнуло от внимания Аякчааны.
Это заповедные для нас для всех места, так начал Учур, раньше сюда вообще только шаманы ходили, и то, только один раз в год, на исходе зимы, чтобы призвать лето Но потом сюда пришла цивилизация, здесь открыли полярную станцию, и появились люди, далекие от наших традиций и обычаев. Они ходили, исследовали горы, делали снимки, карты и чертежи, пытаясь измерить то, что измерению не подлежит
Что, например?
Например, силу этих мест, дед Учур усмехнулся. Вот можно измерить силу улыбки ребенка, увидевшего свою мать? А силу материнской любви можно свести к количеству паскалей или чего там еще? Килограмм? А, как думаешь, можно?
Нет, конечно
Ну, вот и силу этих мест измерить нельзя.
А что за сила здесь укрывается?
Дедушка помолчал. Постепенно его шаги стали неторопливы и размеренны. Он шел, наслаждаясь каждым шагом, каждым движением, которые становились все увереннее и сильнее, словно он ежеминутно становился все сильнее и моложе.
Отцы говорили, начал он, что в этих местах сокрыта большая тайна. Тайна не только нашей земли, но и многих народов. Что сокрыта она гдето там, в недрах острова. И хранят ее Кигиляхи, каменные люди. И открыта тайна может быть только единицам.