Настроение снова портится еще и оттого, что не дает покоя мысль: даже если узнаю, как добраться до Благодатного (конечно, узнаю, вон сколько людей), то где взять теплую одежду?
От холода поднывает зуб. Электроды на голове начинают пульсировать так, будто бы в каждом из них бьется маленькое сердечко.
Вдруг кто-то дергает меня за рукав. Оборачиваюсьпередо мной тот пассажир в синей куртке-аляске, которого я посчитал в самолете совершенно незапоминающимся.
Ну точно! С московского рейса! восклицает он. Вижупродрог. Предлагаю хотя бы на время поменяться одеждой и обувью!
И он, не дожидаясь ответа, снимает с себя аляску и протягивает мне:
Надевай! Надеюсь, подойдет.
Я не сопротивляюсьс радостью отдаю свою куртку и надеваю его. С трудом застегиваю замок-молнию, боюсь, как бы он не разошелся на животе, и украдкой смотрю на своего благодетеля. Тот делает вид, что не обращает на это внимания.
Размер обуви-то какой носишь? спрашивает он.
Сорок первый.
Идет. Меняемся!
Теперь, когда на мне теплая одежда и обувь, настроение заметно улучшается.
Небось, москвич?
Угу отвечаю я.
В Благодатный едешь?
Да.
Мне тоже в Благодатный.
Вот повезло так повезло! Мало того, что я теперь тепло одет и обут, так еще и попутчик появился, от которого я и узнаю все об этом странном поселке.
А что ж тебя никто не встретил?
Я в двух словах рассказываю, к кому и зачем еду.
Ну теперь все понятно! Связи мобильной опять нет, в этом все и дело. Да, а чего это тебя отец в такую даль отправил? Наказать, наверное, за что-то решил.
Просто в командировку ехать некому. Дядя Миша пишет, что тут происходит что-то непонятное, вызывает отца, но он сильно занят. Вот и попросил съездить вместо него, отвечаю я и понимаю, что получается настоящий бред: отец просит сына разобраться с тем, от чего волосы дыбом.
Хм Надо же, какие бывают родители! удивляется попутчик. Ну, давай знакомиться: зовут меня Геннадий Борисович. Я учитель химии. Приехал сюда из Питера, надеюсь, ненадолго. Сейчас подойдет автобус, который идет в райцентр Безруково, не доезжая до него выйдеми почти в Благодатном, до него всего-то чуть больше пяти километров.
Пересадка? На другой транспорт?
Геннадий Борисович смеется.
Какая пересадка? Пешком, дружище, пешком!
Шутите? С надеждой спрашиваю я. Ведь дядя писал, что автобусы в Благодатный ходят исправно
Какая шутка? Их сто лет назад отменили! Ну вот и наша карета, вперед!
Глава 4
В автобус садится и «дядюшка». Он перебрасывается с Геннадием Борисовичем короткими взглядами, и мне кажется, что в них таится какой-то непонятный мне смысл.
Это Бурелом! поясняет учитель. Известная в поселке личность.
Какое-то время размышляю, стоит ли посвящать его в то, что я услышал в вагоне, но так хочется поделиться этим, что я, наклонившись к нему, рассказываю тихо, полушепотом, так, чтобы ни одно слово не долетело до сидящего впереди «родственничка». Автобус кидает то в одну, то в другую сторону, и иногда кажется, что он вот-вот свалится на бок.
Геннадий Борисович внимательно слушает и, похоже, с трудом сдерживает смех. Потом говорит:
Я в этом поселке недавно, всего-то два месяца, но со многими байками Бурелома уже знаком. Постоянно всем голову морочит. То одно придумает, то другое. Одно время, например, собирал деньги на кругосветное путешествие на лошадях.
И что же? Собрал?
Собрал. И пропил. Сейчас опять собирает. На то же кругосветное путешествие.
Геннадий Борисович что-то еще говорит, но в автобусе жарко, и я, окончательно согревшись, засыпаю, даже несмотря на страшную качку и хриплое урчание мотора.
И, кажется, только закрыл глаза, как слышу:
Просыпайся, путешественник, приехали!
На улице почти темно. Мы выходим на широкую проселочную дорогу. Слева от неестепь, справалес, в котором, словно солдаты навытяжку, стоят покрытые снегом сосны. Первым выскакивает Бурелом и исчезает за деревьями.
Тепло. Минус двадцать, не больше, говорит Геннадий Борисович. Ну, вперед. Да подожди, посмотрим, может, связь заработала. Он достает телефон. Связи так и нет! вздыхает он.
Я тоже вздыхаю. Но вовсе не из-за того, что нет мобильной связи. Меня пугает расстояние, которое придется преодолеть. Целых пять километров! Я, наверное, за весь год не прошел столько. От нашего дома до метротри минуты, до школыпять. Плюс еще папа с автомобилемдовезет куда нужно.
Ну, вперед! бодро произносит учитель, включает фонарик и исчезает за деревьями. Мне становится не по себе. Неужели Геннадий Борисович бросил меня? Неужели именно это означали мимолетные взгляды, которыми он обменивался с Буреломом? Мол, все тип-топ, мальчишка останется здесь! Ведь он все равно не знает дороги! Пусть замерзает!
«Возвращайся обратно, пока не поздно», вспоминаются слова цыганки. Я рад бы последовать ее совету, только вот как?
Ну где ты там? кричит Геннадий Борисович. Долго еще ждать?
Ну и фантазия же у меня! Напридумывать всякую ерунду о том, что меня собираются бросить
Осторожнее! предупреждает Геннадий Борисович. Не напорись на ветки!
Мне кажется, что он чего-то недоговаривает и то и дело поглядывает влево. Что там? Я перевожу взгляд туда и
Нет, мне не мерещится. Сквозь деревья хорошо видно, как там, откуда только что отъехал автобус, над дорогой по воздуху неторопливо плывут ОНИ. Те, которые приходят ко мне по ночам. Геннадий Борисович замирает, и лицо его как будто бы каменеет.
Кто это? с трудом спрашиваю я.
Души Души замученных стражников одними губами отвечает учитель.
Так, значит, ОНИэто души замученных стражников! Выходит, это они лишают меня сна?
Я вцепляюсь в руку Геннадия Борисовича, кажется, еще немногои эта странная парящая процессия свернет в лес и приблизится к нам
Но парящие над землей желтоватые силуэты удаляются, а потом и вовсе растворяются в темноте, как будто бы их и не было.
Глава 5
Минут десять идем молча. Души замученных стражников! Ведь, кажется, о них говорили в поезде Бурелом и его попутчик! Выходит, что они, эти души замученных стражников, существуют на самом деле!
От потрясения у меня нет сил даже спросить, что это за души и кто их замучил. Теперь понятно, почему Бурелом тоже рванул в лес, а не пошел по дороге.
Мы все идем и идем Я уже не чувствую холодаволосы под шапкой совсем мокрые, так же, как и рубашка, но это мелочи. Не мелочиэто то, что еще чуть-чуть, и я упаду без сил. Но сказать об этом не решаюсь. «Такой здоровый, подумает учитель, а каких-то пяти километров одолеть не может».
Вдруг Геннадий Борисович останавливается и показывает куда-то рукой. Я следую взглядом за его жестом и вижу, как где-то далеко, между небом и землей, мерцают огоньки.
Что это?
Души замученных стражников жгут костры на Серебряной горе, отвечает учитель.
Я ничего не понимаю. Вот только что они двигались по дороге, а теперь уже там, на горе
Так сколько же их всего?
Никто не знает. Может, пять. Может, десять. Может, пятьдесят. Но то, что происходит, не поддается объяснению, говорит Геннадий Борисович. Это из области непознанного.
«А ведь то, что происходит со мной, тоже из области непознанного. Так, кажется, сказал Политатуйко», думаю я.
А давно они это, ну, души бродят?
Месяца два. Как только местные начали по домам породу из хвостов тащить, так они, эти души, и взбеленились.
Кажется, о каких-то хвостах говорил в вагоне Бурелом, но что это за хвосты, что за порода, спросить не успеваюГеннадий Борисович вдруг останавливается и с воодушевлением восклицает:
Ну вот, почти пришли, Благодатный на горизонте. Осталось только через поле перейтии мы на месте. Смотри туда!
Туда?
Ну конечно! радостно кивает он.
Видишь?
Нет!
Ну как же так! Ну присмотрись, присмотрись! Видишь? Пятно такое темное!
Нет.
А я вижу! Привык, видимо. Самое ближнее пятноАмерика, чуть дальшеИндонезия, и еще дальшеИндокитай.