Эрсилья нажал на кнопку, не дожидаясь, пока прилизанный тип начнет смаковать эту историю. Господи, прости мне гневливость, недопустимую для священнослужителя. Ну почему они все лезут рассуждать о делах, в которых ничего не смыслят? Уж лучше наш Тепепуль впрочем, сетевые комментаторы кажутся лучше, потому что их лиц не видно.
Он откинулся в кресле. Лучше посидеть спокойно и привести мысли в порядок. Все равно остается не так много времени, пока самолет не начнет снижаться и не станет видна подсвеченная прожекторами статуя святой Каталины, вздымающей над Арауканой меч. Хотя, если следовать правде жизни, это должна быть кавалерийская шпага
Не было никаких противоречий между Испанией и Святым Престолом, напротив, испанские короли были главной опорой Рима. И никто ни от кого не хотел отделяться. Даже после Откровения ну почему этим мерзавцам непременно надо опошлить самое святое?
Да, в 1619 году испанские священнослужители оказались в сложнейшей ситуации. Многих из них посетило видение, из которогоесли перевести образы на язык богословской терминологиинепреложно следовало: женщины, служащие церкви, должны получить право на священство и право на епископство. Что полностью противоречило учению, завещанному отцами церкви.
О том, что Откровение не было колдовским наваждением, насланными злокозненными особами женского пола, свидетельствовало то, что ни одна монахиня подобного видения не получилаи, следовательно, не могла выступить в его защиту.
Священнослужители пребывали в ужасе и растерянности. Ведь апостол Павел определенно выразился: «В церкви жена да молчит».
Сторонники Откровения тут же заявили, что Писание, однако, указывает на определенный прецедент. Среди судей израильских, каковые были как военными, так и духовными вождями своего народа, то есть никак не уступали в положении епископам, названа и женщинаДебора из колена Ефремова.
Противники их возражали, что Книга Судей относится к Ветхому Завету и многое из того, что там сказано, утратило силу с приходом Спасителя.
Оппоненты отвечали, что ни в одном из четырех Евангелий ни единым словом не сказано, что женщина не может быть рукоположена в священники. Апостол Павел, на учении которого базируется это утверждение, не принадлежал к ученикам Спасителя и не мог ведать Его замыслов во всей полноте.
Полагать такчудовищная ересь, следовал ответ. Послания Павла признаны каноническими, подвергать их сомнениювсе равно что подвергать сомнению Святое Благовествование. Наши священнослужители получили откровение, иные из них верят, что от ангеловтот же Павел рек: «И даже если ангелы с неба будут благовествовать вам не то, что мы благовествуем, да будет анафема». И ведь сам апостол познал истину путем откровения!
Что ж, отвечали им, если фарисей Савл, жестокий гонитель христиан, мог удостоиться откровения, почему не могут быть достойны того же праведные епископы и кураты?
И взгляды всех были обращены к епископу Лимскому Агустину де Карвахалю, ибо он был самым значительным лицом из всех, получившим откровение, обладая всей полнотой духовной власти в Новой Испании. И архиепископ пребывал в тягостной задумчивости, не зная, как ему поступить, и ждал знака, пока не поучил письма от собрата своего по служению, епископа города Гуахаманги, где в местной тюрьме дожидался смертной казни за убийство на поединке некий альферес Алонсо Диас.
Подобное убийство было в биографии Диаса далеко не первым, и он многократно привлекал к себе внимание властей, но либо бежал из-под стражи, либо на его действия закрывали глаза, ибо Диас был известен безоглядной храбростью и боевыми заслугами, на войне всегда сражаясь в первых рядах и побивая врагов без счета.
Однако пробил час, когда список прегрешений Диаса превысил список его подвигов, и его приговорили к повешению. И в ожидании неминуемой смерти он сообщил, что желает сделать признаниено лишь епископу города, поскольку предпочитает подвергнуться суду церковному, а не светскому и тем передает себя в руки Божии.
Епископ Гуахаманги не остался глух к просьбе грешника. Он посетил Диаса в камере и услышал то, что повергло его в смятение. Алонсо Диас заявил, что настоящее имя егоКаталина де Эраусо и в действительности онженщина, более того, девица, более того, послушница францисканского ордена. Младшая дочь бедных дворян из Сан-Себастьяна, что в провинции Гипускоа, она в четырехлетнем возрасте была отправлена родителями в монастырь, где и пробыла десять лет, но затем, накануне принятия окончательных обетов, бежала оттуда, повинуясь желанию посмотреть мир. И с тех пор странствовала, меняя имена, перебравшись из Старого Света в Новый, служа во флоте и в армии, но неизменно скрывая свой пол.
Епископ поначалу Диасу не поверил. Может ли быть, чтоб солдат, а впоследствии офицер, проводивший свою жизнь в сражениях, весь в боевых шрамах, да еще с такой репутацией, какая была у Диаса, оказался женщиной? Не есть ли это хитрая уловка, придуманная для того, чтоб отсрочить казнь, а затем снова сбежать?
Но не принять во внимание признание, сделанное перед казнью, он тоже не мог. Потому по некоторому размышлению епископ призвал нескольких женщин, почтенных годами и умудренных жизненным опытом настолько, что их уже ничто по определению не могло удивить, и послал их к заключенному, дабы они подвергли Диаса разоблачениюво всех смыслах слова. Почтенные матроны провели тщательное обследование и, вернувшись, доложили: Алонсо Диас, а точнее говоря, донья Каталина является девицей, непорочной, как в день своего появления на свет. И епископ Гуахаманги, впавший вследствие сего открытия в полную растерянность, спрашивал у примаса Новой Испаниичто делать с этой особой?
Агустин де Карвахаль велел доставить донью Каталину в Лиму и, побеседовав с ней, отменил решение светского суда о смертной казни, но убедил донью во искупление прежних провинностей принести монашеские обеты, после чего она постриглась в монастыре Святой Троицы. Но Карвахаль не уставал задавать себе вопрос: не есть ли появление доньи Каталинытот знак, которого он ждал? Не она липрямое доказательство того, что женщина способна служить на мужском поприще и добиться на нем успехов? И не чудо ли, что никто не распознал ее принадлежности к женскому полу, хотя она неоднократно была ранена в боях? Только когда она заявила, что отдает себя в руки Божии, спала пелена с глаз окружающих.
В этом мнении поддержал архиепископа проживавший в то время в Лиме дон Франсиско де Оталора. Он в свое время предоставил убежище в монастыре Алонсо Диасу, когда губернатор Чили объявил награду за его голову, и успел неплохо узнать характер доньи Каталиныпусть он и не знал тогда, что это она. Теперь, когда выяснилось, что они принадлежат к одному монашескому ордену, он не раз беседовал с нею и сказал архиепископу, что, возможно, сестра Каталина сумеет убедить сомневающихся высоких лиц в Европе. Де Карвахаль отписал его католическому величеству, и со следующей почтой пришел ответ, что король Фелипе желает видеть сеньору де Эраусо.
Сестра Каталина вновь сменила рясу на мужскую одежду и перепоясалась шпагой, ибо так путешествовать через океан было удобнее, и направилась в тогдашнюю метрополию. На родине ее встретили как героиню, а король принял ее благосклонно. К тому времени дебаты об Откровении захватили Испанию Европейскую, тогда именуемую просто Испанией, и не могли остаться без внимания Святого Престола. Его величество решил, что сестра Каталина лучше, чем кто-либо, объяснит его святейшеству, в чем состоит суть вопроса, и направил ее в Рим.
Противу всяких ожиданий, папа Урбан VIII не только принял ее, но и отнесся к ней весьма милостиво, хотя курия, как правило, питала к испанцам чувства, далекие от нежности, в силу множества причин. Не помешало даже то обстоятельство, что несколько человек, насмехавшихся над таким необычным послом, быстро окончили век свой от ударов клинка. В Риме к таким вещам относились простодело-то житейское. Его святейшество лишь мягко пожурил донью Каталину, напомнив ей о заповеди «Не убий».
Чем объяснялась его мягкость?
Европу с прошлого века терзала протестантская ересь, и хотя множество католических владык объединились в борьбе с ней, конца расколу было не видно. Британия, север континента и даже часть германских княжеств не признавали более власти папы. В таких условиях Ватикан вовсе не хотел дробить силы, ссорясь с Испанией. Уж испанцы-то составили себе репутацию самых непримиримых борцов с еретиками, больших католиков, чем папа римский (с какой горечью потом будут вспоминать эту поговорку!)