Знаешь, хватит этого телефонного разговора: атмосфера, так сказать, создана, а лишняя минута текста о сосисках может утомить.
Подумаешь! вскликнул Степан, чуть отъезжая на стуле от монтажного стола. Пусть смотрят. Форматдвадцать пять минут. Нужно же чем-то время забивать.
Но у нас пока полно материала.
Ну, и нечего им разбрасываться.
Я крутанул ручку перемотки, изображение ожило и с визгом помчалось в направлении обратном природному. Просмотрев еще раз последний двухминутный фрагмент, мне показалось, что и в самом деле спорить по таким мелочам не стоит. Тогда я сказал:
Я еще вот что хотел Что-то эта Наташа шибко у нас стервозная получается. Женщины (а это основной зритель) обидятся и не станут смотреть нашу видеоподелку.
А как же «правда жизни»? не без ехидства заметил Степан.
Ну, знаешь ли! возмутился я. «Правда жизни» для богатых или сумасшедших, то есть для независимых от социума. А мылюди подневольные. И, если все старые и новые музы на сегодня проститутки, то телевидение из них самая отпетая.
Монтаж опять затягивался. Сделана была только половина работы, и становилось очевидным, что раньше одиннадцати с этим делом не управиться. Степан начинал нервничать:
Надо было сразу четко и конкретно ставить задачи перед артисткой. А теперь об этом поздно говорить. Поехали уже.
Ладно, что будет, то и будет. А то и впрямь музыку будем подписывать в полночь.
И вновь мы взялись склеивать кусочки отснятого на прошлой неделе материала, планы средние, планы общие, детали, волею нашего произволения складывавшиеся в новую небывалую жизнь.
Нет, эти сосиски я никогда не беру. Ну-да, конечно, расскажи мне: «из Франции». Они тебе напишут, читай только. Нет, это ты напрасно. Передавали, что потепления не ожидается. Нелочка, ты меня извини, но мне сейчас нужно будет Настюшу укладывать Да, я тебе сама перезвоню. Ты дома будешь? Перезвоню. Давай!
Наташа кладет трубку на рычаг и, раскинув руки, объявляет:
Что ж, идемте ужинать. Пирог, я думаю, уже готов.
Ой, мамочка, я что-то еще не хочу. Я еще должна чудищу уши и ноги нарисовать. И жену его. И детей еще, пытается отклонить предложение Настя.
Начинается! всплескивает руками мать. Никаких чудищ. Убирай все.
Да, дочерь, давай-ка будем складывать наши полотна, поддерживает жену Гариф, и пойдем пирог лопать. С яблоками?
С яблоками, подтверждает Наташа.
Затем семья ужинает за овальным аккуратным столиком в благоустроенной кухне, декорированной синим пластиком.
Затем родители укладывают дочь, очень трогательно склоняясь над ее маленькой кроваткой.
Мне тут такую забавную штуку рассказали, с усмешкой говорит Гариф, выходя из детской вослед за женой, гася на ходу свет, и, прикрывая за собой дверь.
Они идут в гостиную. Гариф плюхается в кресло, вытаскивает откуда-то из-за спины тетрис и принимается меланхолически давить на кнопки, а Наташа проходит в кухню. Телевизор все работает: «Я никогда не забывал тот день, милая моя Кончитта». «Я тоже. Никогда. Никогда!»«Твои глаза похожи на жемчужные зерна»«О, и тогда ты говорил мне эти слова, Хуан! Это были страшные десять лет»«Ты столько перенесла, любимая! Но теперь-то мы вместе и уже не расстанемся никогда». «Никогда, Хуан, милый. Никогда!..»
В комнату входит Наташа, она приносит с собой початую бутылку с плещущейся в ней прозрачной жидкостью и два стакана, в которых постукивают кубики льда.
Джин будешь? спрашивает она, устраиваясь в соседнем кресле.
Джин? Нет. А, впрочем, давай, принимает женино предложение Гариф, продолжая прежние упражнения с тетрисом.
Наташа разливает напиток по стаканам с некоторым жеманством, почерпнутым из импортной видеопродукции.
Осенью Настюшу надо будет в школу отдавать. Что делать?..
Отдавать, кивает Гариф, не отвлекаясь от своего занятия.
Ясное море, томно цедит слова Наташа, по временам прикладывая оранжевые губы к кромке длинного узкого зеленого стакана, но, ты же знаешь, в престижных школах очень дорого, а куда-то так со всякими Не знаю. Так что там за анекдот тебе рассказали?
А! Да, Гариф наконец-то откладывает игрушку и берется за стакан. Это, собственно, и не анекдот Хотя, может, да, своего рода анекдот. Из жизни. В нашей фирме один тип работает (так, менеджер), ну, и говорит, ему предложили, мол, за одной дамой приударить. А дама, понятно, очень мягко говоря, малопривлекательная. И вот, за две недели, так сказать, ухаживания, десять тысяч попугайчиков.
Десять тысяч долларов? Наташины глаза на какой-то миг стекленеют. Какой ужас! вдруг встряхивает она головой. Конец света! Теперь и мужчина может лечь в постель за деньги. Да еще с каким-то чудовищем
Да дело-то в том, что там будто бы и в постель ложиться не надо.
Как это «не надо»?
Ну так. Я же не говорил, что ему спать с ней нужно То есть, он говорил, что от него требуется только поухаживать, ну, там, всякие знаки внимания.
И за это десять тысяч?! тут Наташа делает слишком большой глоток джину, джин, видать, попадает в дыхательное горло, и та принимается отчаянно кашлять.
Супруг шлепает ее по спине, Наташа кашляет что есть сил, но сквозь кашель все равно пытается выбрасывать слова:
Так не не так не бывает!..
За что купил, за то и продаю, ничтоже сумняшеся посмеивается Гариф. Так он меня еще спрашивает: что мне делать? У меня, говорит, семья, дети, все такое. А денег-то десять тысяч.
Наташа вдруг как-то по особенному остро взглядывает на своего супруга, как-то очень углубленно (всего одно мгновение), и тут же, вертя на столике свой стакан, вспыхивает игривым смехом:
И он еще думает?
Но я же говорю: у него семья, жена. Интересно, что бы ты в такой ситуации сказала? Уж вряд ли порадовалась бы.
Тебе, Гарик, никто такого не предложит, не волнуйся. А что до меня Просто поухаживать: ручку поцеловать, цветочки подарить? Ну и дурак же он будет, если откажется. Нет, я не к тому, что это очень хорошо Но, если б даже у них там что-то и произошло раз-другой, так, известно, с мужчины в такой ситуации как с гуся вода. Это для женщины серьезно.
Они замолкают, глядя в телевизор. А тот старается, несет пеструю околесину: «Я достал самый страшный, моментально убивающий яд, моя драгоценная Кончитта. Я принес его, чтобы мы, смешав его с этим прекрасным вином, выпили, и навсегда остались вместе»«Ах, зачем ты говоришь эти страшные слова? Я и так обо всем догадалась с первой минуты. И рука моя ни за что не дрогнула бы Скрепив сердце, я бы сделала вид, что ничего не заметила А теперь мне страшно, Хуан!»«О, не бойся, родная, наша любовь все равно окажется сильнее смерти! Так поцелуй же, поцелуй меня на прощание, поцелуй страстно, как в первый раз»
Знаешь, котя, так хочется иметь свое авто!.. с легкой кручиной в голосе негромко произносит Наташа, глядя на экран телевизора.
«Котя»? Это что такое? удивляется Гариф.
Не важно, говорит Наташа, отрываясь от телевизора, устремляет затуманившийся взор в потолок. Ты бы мог машиной и не заниматься, если не хочешь. Я бы сама на права сдала И что-бы-фи-о-ле-то-во-го-цве-та просто пропевает она речитативом.
Она откидывается на спинку кресла. Ее затуманившийся взор устремлен в потолок. Она забрасывает руки за голову, которые тут же оголяются от произволения скользнувших по предплечьям широких шелковых рукавов. Прекрасные холеные руки еще раз взлетают вверх, и замирают так на экране в некоем экспрессивном молитвенном порыве.
Идея создания этого сериала возникла вовсе не вместе с моим приходом на телевидение. Значительно позже, года два спустя. А до того был ряд каких-то безумных передач, все как одна бесстыже подкупные: одна была посвящена домостроительству и рассказывала о том, в каком магазине продаются восхитительные обои и божественный паркет; другая имела совсем иную направленность, она повествовала о волшебных юбках и сказочных пальто; третья Впрочем, участие в таких или подобных им негасимых передачах продолжалось и параллельно с работой над сериалом.