Какая жуть Собственным протезом
Мне вдруг подумалось, что я ведь, в сущности, совсем не знаю Валентина. Почему я решила, что он безвольный хлюпик? Даже если это так, то и такие люди способны, пусть из-за собственной слабости, на решительные поступки Что там говорится про загнанную в угол крысу?
Новости закончились, сразу после рекламы началась музыкальная программа. Я машинально доела сэндвич, думая, что надо позвонить моей благодетельнице.
Но Эдит позвонила сама. И была не на шутку встревожена.
Ты смотрела новости? сказала она, даже не поздоровавшись. Впрочем, она никогда не здоровалась.
Да, ответила я. Жуть какая! В себя прийти не могу.
Оружие, что я тебе дала, держи при себе. Постоянно. Поняла? Ты ценный сотрудник Корпорации, и мы не хотим тебя терять.
Вы думаете, что Валентин
Валентин сегодня ездил к своему отцу, тихо сообщила Эдит. Намек я поняла сразу.
Неужели он хотел
Да, сухо констатировала моя благодетельница. Именно так. Он хотел вернуться к Веронике. Умолял его простить. Кричал, что ненавидит тебя. Получил отказ и, похоже, пополз в какой-то кабак.
Боже мой! Он же наверняка вернется пьяным. А в последнее время он стал таким агрессивным
Я и говорю держи пистолет при себе. Все время. Ясно?
Да, спасибо, я поняла. Мысль о том, что не так уж я беззащитна, немного меня успокоила. Как там Петр?
Замечательно, порадовала меня Эдит. Он учится и работает. На следующей неделе мы предоставим ему возможность навестить тебя.
Спасибо вам большое!
Не за что. Береги себя. И моя благодетельница отключилась.
Ее сообщение задело меня, признаться, сильнее, чем я показывала. Не то чтобы я ждала от Валентина верности, но его желание вернуться к бывшей жене было в этом что-то неправильное, пугающее. А со мной тогда что?
Он вообще понимает, что закон на моей стороне? Что он не сможет вот так просто развестись со мной?
Хорошо, если понимает
Ох, нет. Хорошо, если не понимает. А если поймет? Не подтолкнет ли его безнадежность к безумным поступкам? А тут еще и пример внутрисемейный налицо. Крыса, загнанная в угол, не склонится покорно бросится.
Достав из шкафа выданный Эдит пистолет, я спрятала его в карман мешковатой домашней куртки.
Валентин пришел очень поздно. Я встретила его в прихожей.
Где ты был? Почему так поздно? спросила я, встречая его в прихожей.
Там-сям, неопределенно ответил он, раздраженно дергая плечом. Тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? Что это за тотальный контроль?
Ты смотрел сегодняшние новости? настороженно спросила я, хотя сразу догадалась, что он пока ничего не знает.
Не смотрел буркнул он, ничего хорошего там все равно не сообщают. Сплошная чернуха и дифирамбы Корпорации. Корпорация и ее вожди непогрешимы, они никогда не ошибаются. Сплотимся вокруг великих Фишера и Ройзельмана Дрянь какая!
Хорошо, успокаивающе проговорила я, вот только во мне самой спокойствия не осталось ни на грош. Ты сегодня был у отца? Вероника ведь там живет? Или уже съехала? Или ты специально туда поехал?
Он так и не научился врать, дернулся, как-то судорожно пожал плечами и ответил:
Да, специально. И тебя это совершенно не касается.
Не касается?! У меня помутилось в глазах. Но я взяла себя в руки и, чтобы вернуть его в реальность, довольно спокойно спросила:
Ты меня больше не любишь? А как же наши дети?
Это ты меня больше не любишь, с ходу завопил он. Ты даже эти цилиндры любишь больше меня.
Это не цилиндры! возмутилась я. Там наши дочь и сын!
Черт его знает, что там, снова закричал он. Да не в этом же дело, разве ты не понимаешь? Я вижу яснее ясного, что ты меня не любишь. И никогда не любила. Зачем я тебе нужен? Для обеспеченной жизни? Или еще зачем-то? Ты ведь не просто так в нашем доме появилась?
Черт! Вот уж прозорливость некстати. Надо его хоть как-то успокоить:
Разве я плохо относилась к тебе? Разве не заботилась о тебе? Разве не терпела все твои выходки?! Я слегка повысила голос: так делают собачьи тренеры, чтобы утихомирить, подчинить своей воле выходящих из повиновения псов.
Валентин аж отпрянул:
Ты не ори на меня! Довольно с меня одной Вероники! Та орала, но хотя бы меня любила!
А я, значит, не люблю, я понизила голос почти до шепота, а интонацию взяла, наоборот, пожестче, на грани сарказма. А ты, выходит, меня любишь. Потому сам орешь и унижаешь меня, да?
Обычно я куда лучше умею контролировать и ситуацию, и людей. Но после новостей, после разговора с Эдит я была изрядно взвинчена, да и реплика про «не просто так появилась в нашем доме» заставила меня нервничать еще больше. Вид у Валентина был какой-то дикий жалкий и пугающий одновременно. Он смотрел на меня почти растерянно, шаря руками по стене за спиной, словно ему трудно было сохранять вертикальное положение. Растопыренные пальцы правой руки двигались в опасной близости от стоявшей у зеркала вазы кажется, это был подарок его бывшего профессора
Полицию, что ли, вызвать?
Но я сделала еще одну попытку овладеть ситуацией:
Осторожнее! Ты же на ногах не стоишь. Шел бы спать.
Заткнись! взвизгнул он. Не смей мной командовать! Или я Его пальцы сомкнулись на горлышке вазы
Не знаю, успел ли он увидеть выхваченный мной пистолет. Как бы там ни было, с реакцией у него всегда было совсем плохо. Я оказалась быстрее. Мне пришлось. Я защищала себя и своих детей.
Валентин еще замахивался, а я уже спустила курок раз, другой, третий все шесть патронов.
Предпоследняя пуля выбила ему глаз.
Последняя ушла в стену, потому что он рухнул на пол.
15.12.2042. Город.
Клиника. Макс
Она ничего не будет чувствовать, пожилой доктор, после ухода Феликса утащивший меня в свой кабинет, повторил эту фразу раз, наверное, десять. Он врал, конечно. Что он мог утверждать, не зная, как оно там на самом деле? И я не знаю. И никто не знает. Он много еще чего наговорил, но я почти не слушал. Думал? Да нет, скорее, ждал какого-то знака свыше, ну или озарения. Хотя какие уж тут знаки и озарения. Сплошной мрак.
Я сунул распечатанные доктором квитанции в карман, договорился о графике посещений мамы, попрощался и вышел. Ну вот. Теперь Риту обязательно прооперируют. Именно это повторял я себе, стоя столбом в коридоре и не зная, куда дальше идти.
Легко быть благородным: выбор между добром и злом очевиден для любого нормального человека. Даже если нужно пожертвовать собой. А если не собой? А если выбор не между добром и злом, а между двумя «злами»?
Где, у кого я прочитал, как отец говорит сыновьям-подросткам: я не могу наказать вас и тем избавить от чувства вины, взрослые люди совершают поступки и потом живут с их последствиями.
Мысль о том, чтобы вернуться домой, казалась страшнее, чем предложение живьем закопаться в могилу. Домой? Туда, где все напоминает о маме? Мне впервые в жизни захотелось напиться, напиться до беспамятства. Но что толку? Нельзя же напиться на всю оставшуюся жизнь.
Позвонить, что ли, Феликсу, обрадовать? Но я только покрутил в пальцах телефон и сунул его обратно в карман. Не сейчас. Сначала мне надо успокоиться. Смириться с тем, что произошло. Взрослый человек совершает поступки, а потом живет с их последствиями. С памятью об этих поступках в первую очередь.
Я отправился на стоянку, где оставил свой «кубик». На улице заметно потеплело, небо стало ниже, по нему тяжело плыли рыхлые облака. Судя по всему, скоро начнется снегопад. Я сел за руль, но с места тронулся не сразу. Куда ехать-то? И что вообще делать? Как жить дальше?
Иногда мне кажется, что в мире есть кто-то или что-то, что управляет нами, направляет нас, одобряет или осуждает наши действия. Бог, судьба, фатум, рок или что-то еще не могу сказать.
Или, как минимум, что в мире все взаимосвязано значительно сильнее, чем кажется нам. А мы частенько проскакиваем перекрестки и развилки судьбы (налево пойдешь коня потеряешь, направо пойдешь себя потеряешь), даже не замечая их.