Я уже готов! Привет, Артём! Серый протирал лобовое стекло, однако позволил себе оторвать руку с губкой и помахать мне. Как обычно: дарю всем лучи света и добра. Вас всё туда же? На Заводь?
Да, кивает Стёпка и забирается на заднее сиденье. Я лезу следом. В машине привычно пахнет хвойным ароматизатором.
От больших рек часто ответвляются маленькие стоячие притоки, мы свой называли Заводью. Почти весь наш район строился возле него, со стороны воды как раз и имелась брешь в ограде. От Стёпкиного дома до Заводи прогулочным шагом минут двадцать-тридцать. На машине Серый домчал нас за девяносто секунд.
Когда мы вышли, Серёга подмигнул нам и слукавил:
Я бы остался с вами потусить, но, как я понимаю, вы ожидаете подружек.
Правильно понимаешь, кивнул я.
Против компании Серого я ничего не имел, но если б не девчонки
Хотя, на этом месте буду краток. Вероника и Ольга не являются даже второстепенными персонажами сего повествования. В тот день, в злосчастное двадцать третье июля, мы решили купаться, несмотря на прохладный ветерок. Может, в плане детективных историй Стёпкина логика сверкала словно вылизанное блюдце, в делах сердечных она давала сбой.
Я сразу предположи, что если мы полезем в воду, то и девчонки последуют за нами. В тринадцать лет нет ничего интереснее, чем взглянуть на свою подружку в купальнике.
День провели потрясающе. Стёпка в плавках со штанинами смотрелся смешно: долговязая худая макаронина, ныряющая в воду. Кстатисамый высокий ученик в классе. На две трети головы выше меня. А вот Оляего девчонка, больше напоминающая Рапунцель с рыжими густыми волосами, уступала мне в паре сантиметрах. Не знаю, целовались ли они со Стёпкой, но если да, то моему другу приходилось сильно нагибаться. Хихихи.
Моя девчонкаВероника, с чёрными кудрявыми волосами, столь же объёмными, как и у Ольги, и с выразительными голубыми глазами. Кроткая, тихая и западающая на сильных парней, которые носят мотоциклетки.
Да, в тот день я тайком поцеловал её, пока мы отходили будто бы поискать ежевику. Ягод мы не нашли, но вернулись счастливые и раскрасневшиеся.
С наступлением сумерек, оставшись вдвоём со Стёпкой, мы брели по мрачной лесопосадочной тропке. Деревья обступили нас, прижимаясь к двойной колее. В принципе, тропу вполне можно было назвать дорогой, именно по ней нас привёз Серый, да и вообще, машины сновали по ней туда-сюда.
Я закинул куртку за спину, ветер неприятно лизал холодным языком влажные волосы. Шли босиком, закинув кроссовки, связанные шнурками, на шею.
Мой опарыш сегодня с ума сошёл, говорю я.
Стёпка завёл глаза. Пару жирных капель влаги застыли на линзах его очков.
Что такое?
Не слышит тебя Серый, улыбается Стёпка.
Да-да, я улыбаюсь в ответ. Всякий раз, когда я при Серёге называл Андрюшку опарышем, Серый восклицал
Артём, это же твой брат, а опарышэто личинка, пожирающая труп, передразнивает Стёпка.
Я задумчиво улыбаюсь, пиная камушек. И вдруг проникаюсь моментом до самой последней клеточки сердца. Я люблю этот вечер, это лето, свою реку, Веронику и моего друга. Я хочу чтобы этот миг длился вечно!
Тебе не надоел Серый?
Чем?
Мне кажется, он лезет в твою личную жизнь каждую секунду.
Стёпка задумывается, крутя пальцем шнурок, как моя Вероника кудряшку шикарного локона.
Ну вообще, не знаю. Родители же мной почти не занимаются, они поручили меня Серому. А он такой, маменькин сынок. И папенькин. Он всё выполняет с усердием перфекциониста.
Кто такие перфекционисты? спрашиваю я, уже не в первый раз, ибо Стёпка вечно кидается какими-нибудь заумными терминами.
Ну это как раз такие педанты, которым надо, чтобы ни одной ошибочки не было в любой их работе. Вот Серый такой. Если я упаду и поцарапаю коленку, он поднимет на уши скорую помощь, перевернёт всю аптечку дома.
Я вздыхаю и с благоговением смотрю на тускнеющие в свете вечера листву деревьев.
У меня такого никогда не было. Не знаю, может, это и прикольно.
Прикольно, соглашается Стёпка. Но иногда хочется капельку свободы, понимаешь
Ещё бы не понять, усмехаюсь. Но лучше быть на твоём месте, чем на моём. Я ж говорю, опарыш с катушек сегодня слетел. Мало того, что голым на воротах вертел задом, так ещё отвёл меня в сарай, вручил молоток и велел ему голову размазать.
Глаза Стёпки под линзами очков увеличились вдвое.
Правда что ль?
Агааа. Не знаю, кто его укусил. Он с утра не в себе. Ходит по дому, говорит какие-то странности, впрочем я прищуриваюсь и вдруг вспоминаю. Утром он сказал, что на меня набросится зубная паста, и она правда выплюнулась из тюбика прямо на палец. А вообще, он ходит, сумашедше улыбается и просит убить его молотком, последнюю фразу я произношу, пожав плечами.
Может, его психиатру показать? хмурится Стёпка.
Если завтра не прекратит, то я серьёзно поговорю с мамой насчёт этого, киваю. Мы уже выходим из лесопосадочной полосы. Мне сейчас и так дома достанется, что не вернулся к ужину.
******
Мой папа ко всему относится с юмором. Если между нами и мамой проскакивала искорка раздора, он обычно отодвигал газету «Спорт-Экспресс», которую читал, и его лысеющая голова обязательно вставляла какую-либо шутку, которая разрядит обстановку. В последние годы отец пополнел на десять килограммов, свалив всё на нервную работу.
Когда мы попрощались со Стёпкой и я пересёк уже темнеющий двор, жареная баранина давно остыла. В светлой кухне меня встречает мама, руки уже упёрты в бока, на лице будто пространство искривили.
И что, ужин в микроволновке греть?!
А мне на душе так хорошо, что вот совсем не хочется ссориться. Я же Веронику сегодня поцеловал.
Он и после микроволновки будет прекрасным, поверь, отвечаю я и бросаю куртку на вешалку. Отец развалился за столом, его лицо и грудь прячутся за газетой.
Дорогая моя, ты так готовишь, что твоя баранина и холодная изумительна. Пальчики оближешь.
Я улыбаюсь, хоть папа и не видит. Хороший он всё-таки человек. В конце концов, где бы мы сейчас жили, полюби мама какого-нибудь кондуктора или офисного рабочего? Саратов не славится красивым городом нашей необъятной. Народ хорошо помнит те злосчастные два года с 2008 по 2010, когда Саратов признали самым замусоренным городом. Выживают тут только те, кто работает в промышленности, например, в транспортной, как мой папа, который к тому же занимает руководящую должность.
Вот! восклицаю я. Слушай папу. А сам тем временем швыряю на пол кроссовки и отряхиваю ноги.
Это что за проклятие! мама вскидывает руки к потолку, но видно, что она уже сдалась. Нет бы поддержать меня иной раз. Теперь мама смотрит на заголовок Спорт-Экспресс.
И что я должен сделать? отвечает газета.
Гавкни на него.
Краешек Спорт-Экспресса отодвигается в сторону, показывается глуповатое лицо папы с полянкой лысины на макушки, и потом он корчит гримасу и коротко гавкает.
Я покатываюсь со смеху, а папа уже вновь читает газету. Мама тоже смеётся.
Я проскальзываю в ванную, мою руки и разогреваю ужин. В желтеющем свете ночника гостиной мама переключает каналы, а на яркой кухне я поедаю картошку, горошек и баранину, и потом раскрытая газета Спорт-Экспресс заставляет меня насторожиться.
Что-то сегодня Андрюшка такой тихий! раздаётся голос папы. Он вообще в доме?
Ох, долетает голос мамы из гостиной. Сегодня Андрей встал не с той ноги. И, кажется, они конфликтовали с Артёмкой.
Газета шуршит и отодвигается. На сей раз из-за неё выглядывают хмурые глаза.
Вы конфликтовали? спрашивает отец.
Я растерянно жму плечами. Неприятный разговор угрожает состояться не завтра, а сегодня.
Я не знаю, что он сказал маме, но он очень странно ведёт себя с утра.
Как? ещё больше хмурится папа.
Я поглядываю на мрачный проём гостиной, приближаю лицо к папе и в два раза снижаю громкость, почти шепчу:
Он голый плясал на воротах.
Глаза отца округляются.
Маме я этого не говорил, продолжаю я. Но когда я стянул его и одел, он увёл меня в сарай, дал молоток и просил разбить ему голову.
Это у вас игры что ли такие? вновь хмурится папа.