А я думаю о Поле. И о том, сколько дней осталось до получки. И не смотрю в витрины кондитерской, где с утра выкладывают свежую выпечку и многослойные, украшенные кремовыми розами торты.
* * *
Ближе к обеду в лабораторию заглядывает Марта и сладким голосом сообщает:
Янушка, тебя к телефону.
Марта всегда общается в раздражающей сюсюкающей манере. Уверен, если бы ей встретилась ныне мертвая Дарская Королевадвадцать тонн живого веса, когти и гигантское жало, Марта назвала бы ее лапушкой и похлопала по жвалам. Но Марта заботит меня куда меньше, чем неожиданный звонок. Мне не звонят. Почти никогда. Васпымолчуны и консерваторы. У меня нет друзей, поэтому от звонка я ничего хорошего не жду.
Ян Вереск? произносит в трубку вежливый женский голос. Вас беспокоит миграционная служба. Отдел по надзору.
Я замираю с трубкой возле уха. За столом Марта медленно перекладывает бумаги, делая вид, что увлечена работой. Но по ее позе заметно, что она вся превратилась в слух. Я поворачиваюсь к ней спиной.
Чем обязан?
Простите за беспокойство, заученно продолжает вежливый голос. Но ваша диагностическая карта просрочена. Когда вы обследовались последний раз?
Месяц назад, бормочу я, и в спину сейчас же ввинчивается любопытный взгляд Марты.
Четыре месяца, мягко поправляет меня собеседница. Возможно, вас не устраивает ваш куратор?
Я быстро хватаюсь за подсказку:
Возможно
И не слишком грешу против истины. Прошлый куратор был напыщенным индюком и не интересовался ничем, кроме своей диссертации.
Мы так и подумали, голос в трубке теплеет. Поэтому сменили специалиста. Доктор Поплавский очень хороший врач. Рекомендуем обратиться к нему как можно скорее. В противном случае будем вынуждены поместить вас в стационар на повторную реабилитацию.
Черт!
Кажется, ругаюсь вслух. Почему отдел по надзору объявился сейчас? Связано ли это со смертью Пола? Нельзя допустить изоляции, сейчас я нужен здесь. Поэтому отвечаю в трубку спокойно и учтиво:
Разумеется. Когда?
Скажем, сегодня, в половину шестого?
Хорошо, я записываю адрес на салфетке, прикрываясь ладонью от любопытной Марты.
Кто звонил, Янушка, котик? сладко щебечет она.
Я вешаю трубку и убираю адрес в нагрудный карман:
Тайная поклонница.
Марта недоверчиво хмыкает. Она уверена, что у меня нет постоянной женщины. Да что там постояннойнет никакой. Женщины шарахаются от меня, как от заразного. Я чувствую это и не пытаюсь навязываться.
Потом захожу к Торию.
Он беседует по телефону с женой и жестом приглашает сесть, продолжая говорить в трубку:
Да, дорогая конечно, не забуду. Что еще? Фарша? Сколько? Записываю
Он черкает в блокноте, послушно кивая головой. Торий иногда несносен и может накричать на подчиненного за глупую ошибку, зато рядом с Лизой превращается в смирного ягненка. Моя фамилия, Верескее детская фамилия. Когда-то я думал, она моя потерянная сестра, но это оказалось ложью. Лизу вовлекли в хитрый и бесчеловечный эксперимент и использовали как наживку для меня. А я поверил и клюнул. Уже после Перехода Торий несколько раз проводил контрольные тесты, но результаты оказались отрицательными. Этого следовало ожидать: васпы обречены на одиночество.
Жду, пока он договорит. Замечаю на краю стола вазу с конфетами. Живот сводит судорогой, и я отвожу взгляд, осматривая кабинет. По стенам развешены дипломы и графики, на большой фотографии Торию вручают национальную премию за то, что доказал существование васпов и разработал программу по их ада-пта-ции в обществе. Меня на торжество не позвали.
Прости, что заставил ждать, улыбается Торий и кладет трубку на рычаги. Заботы семейные.
Я понимающе киваю, хотя семьи у меня никогда не было, и, вероятно, не будет.
Все в порядке? спрашивает Торий. Я не видел тебя в столовой.
Много работы. Хочу закончить пораньше. Ты позволишь?
Да, конечно, соглашается он. Это как-то связано с сегодняшним звонком?
Уже весь институт в курсе? вопросом на вопрос отвечаю я.
Торий смеется.
Марта говорила, что тебе звонила какая-то женщина с приятным голосом, а ты краснел, бледнел и выглядел совершенно растерянным. О! Дай ей волюона за глаза тебя и женит, и разведет!
Звонили из миграционной службы, делюсь я.
С Торием можно быть откровенным. Это странно, учитывая, что еще три года назад мы ненавидели друг друга до зубовного скрежета. Хорошая дружба иногда проистекает из хорошей вражды.
Это как-то связано с самоубийством Пола? спрашивает Торий.
Не знаю. Но мне поменяли куратора.
Торий приподнимает брови.
С чего вдруг? Ты пропустил плановое обследование? Хотя стоп. Ты ведь ходил две недели назад? И раньше помню, ты отпрашивался в феврале, когда все работали сверхурочно, а ты сказал
Не ходил, жестко обрываю я.
Ты врал! возмущается Торий. Скотина ты неблагодарная, вот кто.
Нет смысла отпираться.
Скотина
Манипулятор хренов.
Угу, я готов провалиться сквозь землю. Ты можешь что-нибудь сделать?
И редкий наглец в придачу, заканчивает он.
Соглашаюсь со всем. Но слова женщины из отдела по надзору не выходят из головы: «В противном случае, мы поместим вас в стационар»
У меня просто нет времени играть в раскаяние. Это понимает и Торий.
Кого тебе назначили? спрашивает он.
Оказывается, имя психотерапевта совершенно вылетело из головы.
Что-то длинное, говорю я. Не могу вспомнить точно.
Тогда тебе ничего не остается, как идти, злорадно отвечает Торий. Я твой поручитель, а не психиатр.
У тебя есть знакомые медики.
Для галочки мне бы подошел любой, но Торий непреклонен.
Сходи хотя бы раз, а там посмотрим. Если честно, я давно жду случая, чтобы потравить тараканов в твоей голове.
Определенно, мир в сговоре против меня.
Поднимаюсь со стула. Взгляд падает на вазу с конфетами и на долю секунды кабинет смазывается и плывет. Я хватаюсь за стол, чтобы сохранить равновесие.
Все в порядке? слышу встревоженный голос.
Да.
Предметы обретают четкость, только в ушах стоит противный звон.
Уверен?
Да.
Едатакие пустяки по сравнению со смертью Пола или необходимостью посещать психотерапевта.
Ты вообще обедал сегодня? задает Торий вопрос, который, я надеялся, не задаст никогда.
Я работал.
Когда ты ел сегодня в последний раз? допытывается он.
В последний раз я ел вчера, отвечаю послушно и опасаюсь, что ваза с конфетами полетит в мою голову, но Торий просто спрашивает:
Ты идиот?
И кладет на стол десяткуровно столько, сколько я передал накануне в бла-го-тво-ритель-ный фонд.
Шагом марш в столовую! велит он. И без глупостей, понял?
Так точно, по старой военной привычке отзываюсь я.
Забираю деньги и выхожу из кабинета. И только потом вспоминаю, что снова забыл поблагодарить.
* * *
На табличке написано:
«Доктор Вениамин Поплавский, психотерапевт».
Перечитываю и раз, и другой. Чертыхаюсь.
В Даре не приняты длинные имена, а в Ульях мы почти не общались между собой. Понадобилась уйма времени и сил, чтобы научиться разговаривать развернутыми фразами. Поэтому решаю, что буду называть куратора «здравствуйте, доктор» и «до свидания, доктор».
Берусь за ручку. Она скользит под мокрой ладонью. Порог кабинета как мостик, что соединял коридор Улья с его сердцевинойкуполом, где обитала Королева.
Воздух там становился тяжелее, суше, а запахи приторнее. Я помню чувство головокружения и удушья, с каким шел по колено в клубящемся тумане, среди покатых сводов, покрытых белым налетом. Панический ужас, от которого подгибались ноги и высыхала во рту слюна. Хотелось бежать прочь, не разбирая дороги, пока хватает сил. Но от Королевы не скрытьсявечно голодная, окутанная пеленой тумана, она знала о тебе все. Ее голос вторгался в мозг и вычищал его от неуставных мыслей. Я обожал ее и боялся до обмороков.
Работа психолога тоже напоминает препарирование: разума, а не тела. В какой-то степени это похуже пыток.