Да вы в тренде, шеф, сказал сержант угрозыска Бэрри Тейлор, отрывая взгляд от своего телефона. Прям номер один! #НеЕеВина.
Вокруг добродушно зааплодировали.
Мэтлок коротко поклонился. Никогда не стоит дергаться при своих ребятах. Он читал Гардиан. Понимал, что и язык меняется, и нравы. И совершенно не сомневался в том, что все к лучшему. Но до чего ж легко здесь промахнуться.
Кажись, все чуток негативненько, продолжил Тейлор. У народа в голове не помещается, как это вы могли сказать, что зря та девушка вообще оказалась в парке.
Я не говорил
Вы сказали, что ее угораздило не вовремя, шеф, напомнил ему Тейлор, широко улыбаясь. В какую часть этой фразы я не врубаюсь?
Это фигура речи, Бэрри. А контекст как же? Контекст теперь хоть кого-то вообще парит?
Нет, шеф, встряла констебль угрозыска Сэлли Клегг. Никого не парит. Вам бы надо к этому привыкнуть.
Тейлор и Клегг были Мэтлоку ближайшими коллегами. Его основной группой. Здоровый контрастэта парочка. Тейлорнахальный и уверенный в себе, слегка котяра, но ему хватало обаяния и ума, чтобы (как правило) выходить сухим из воды. У Клегг самоуверенность так явно не перла, но стержень имелсяи был ей необходим: в команде она была младшей, да еще и женщиной. Отдел уголовного розыскамир уже теперь не исключительно мужской, но женщины по-прежнему оставались в очевидном меньшинстве.
Ух ты. Тейлор нахмурился. А вот это плохо.
Что? Что плохо? спросил Мэтлок.
Мэр Лондона призывает вас либо извиниться, либо подать в отставку. Всамделишный мэр. У него это под тегом #НасилиеБедаМужчин.
Насилие? Кто сказал хоть что-то про насилие? Мы ничего про насилие не говорили.
Тейлор пожал плечами.
Похоже, он это просто допустил.
У Мэтлока пискнул телефон. Прилетело сообщение от Нэнси: Какого хера ты натворил? Ты в новостях.
Мэтлок включил общий служебный телевизор. Новости-24 Би-би-си. Только о нем и разговоров. Всевозможные представительницы женских объединений и кризисных центров, а вдобавок к ним члены парламента обеих палат единодушно осуждали его отвратительную тугоухость в обвинении жертвы.
Подавляющее большинство изнасилований и сексуальных домогательств совершают мужчины, уверенно заявлял парламентарий-мужчина, представитель избирательного округа, к которому относился Конуэй-парк. Если мы хотим оградить женщин, ставить под сомнение нужно то, что определяет нравы и выбор мужчин.
Мэтлок внезапно рассердился. Он понимал, что если посмотреть на все шире, парламентарий говорит по делу, но дело это общественно-политическое, а у Мэтлока тут расследование убийства. Он что, парламентарий этот, действительно думает, что безопасности его избирательниц будет полезнее, если полиция призовет убийц и насильников пересмотреть свои умонастроения?
Это, блин, безумие какое-то, сказал он. И опасное к тому же.
Да ладно, шеф, злорадно отозвался Тейлор. Патриархальная вседозволенностькоренная причина женской уязвимости.
Он цитировал недавний свод рекомендаций полицейским и с удовольствием наблюдал, как шеф в узлы вяжется на тему того, что сам он считал дурдомом политкорректности.
Да так и есть, Бэрри, насупленно сказала Клегг. А что, блядь, еще? Мы ж не сами себя лупим, между прочим.
Ну начинается, проговорил Тейлор с деланой усталостью.
Ты права, Сэлли, сказал Мэтлок. Патриархальная вседозволенность совершенно точно есть коренная причина женской уязвимости. Так было с тех пор, как пещерный человек втащил женщину за космы в пещеру. Но если просто желать вслух, чтоб оно было не так, ничего не изменится.
Умоляю, только не говорите этого в своем заявлении, шеф, отозвалась Клегг. Начальника она обожала и от души надеялась, что он не вляпается еще сильнее.
Не говорить чего?
Что мужчиныпещерные люди, а женщинам лучше бы смириться с этим.
Да я не это сказал Заявление? Какое, блин, заявление?
Ну, они явно заставят вас выступить с заявлением. Придется вам выйти с полным меа кульпа.
Не собираюсь я ни за что извинятьсяи уж точно никаких заявлений делать не буду. Мне убийство надо расследовать.
Клегг с Тейлором поглядели на него с усталой жалостью.
Да ну само собой, вы сделаете заявление, произнесла Клегг. Вы в каком веке живете?
Ну раз уж ты спросила, Сэлли, подумываю перебраться в двадцатый. Для начала, там музыка лучше.
2. Числогрыз
Пишу алгоритмы. Малика Раджпут объясняла своей маме Насрин в неведомо какой по счету раз, чем именно она занимается.
Я знаю, ты мне это уже говорила, милая, но давай еще раз: что такое алгоритмы?
Малика вздохнула.
Математические уравнения, которые берут задачу, задают ей некоторый набор вопросов наиболее эффективным способом и находят решение.
Математическое уравнение способно задавать во-просы?
Никогда толком не понять этого маме Малики.
Впрочем, кое-что Насрин Раджпут понимала отчетливо: ее дочь, всего лишь прошлым летом окончившая учебу, нашла в Лондоне высокооплачиваемую работу. В городе, который, как и вся остальная страна, пребывал в глубоком финансовом кризисе, но жить в нем тем не менее выходило накладно почти для кого угодно.
Чудесно, что мы можем встречаться вот так за обедом, дорогая, что ты вернулась в Лондон. Столько девочек, с которыми ты училась, разлетелись по всей стране. Да и за рубеж. Ищут, где б насшибать, насколько я понимаю. Кое с кем из мамочек общаюсь до сих пор, они дочек не видят почти совсем. Сплошной Скайп. Как у нас с тобой было, пока ты куковала в Оксфорде. Как же нам повезло. Единственная из вашей старой компании, кто сумел найти себе работу в городе, Сэлли. Помнишь Сэлли Клегг?
Конечно, помню, мам. Мы ж подружками были. И по-прежнему дружим. Ну вроде того. В смысле, в Фейсбукетакое вот.
Еще и следователь в полиции. Ишь как. Ты же наверняка в курсе, что она лесбиянка?
Да, мама. Я знаю, что она лесбиянка. Я это знала, еще когда нам по четырнадцать было.
Не представляю, как даже ей самой это могло быть известно в том возрасте, дорогая. Это же такое важное решение, разве нет?
Вряд ли она считала это решением, мам. Это просто так вот.
Ну, я ни разу не слышала, чтобы ты об этом говорила.
Это потому что Бананы.
Какие бананы?
У нас шифр такой был. Она не хотела, чтобы об этом знал кто-то еще. Вот мы и завели себе шифр. Когда ей надо было поговорить по секрету, она произносила слово бананыпредупреждала меня так.
А почему бананы?
Понятия не имею. А почему вообще что угодно? Просто значило секрет.
Ну короче. Удачи ей. Вив ля дифферанс! И тебе удачив твоей новой увлекательной жизни!
Мама Малики подняла стакан диетической колы. Своей девочкой она по-настоящему гордилась. Такая уравновешенная, такая красивая. Когда Малика впервые проявила необычайные математические способности, Насрин с мужем встревожились, что дочка вырастет невзрачной занудой, а получилась красивая молодая женщина. Волосы, макияж всегда безупречны. Стильная, модная одежда. Настоящая сердцеедка. Пока, надо признать, без бойфренда, но, если честно, Насрин это радовало. Парочка довольно бешеных мальчишек в Оксфорде была, и Насрин их не одобрила. Для романов времени впереди навалом. А сейчас ее блистательной дочери надо бы сосредоточиться на своей блистательной карьере. Единственный минус, какой усматривала Насрин, состоял в том, что у компании, где работала Малика, название было нелепейшее.
Ну вот правдаСэндвич-коммуникации? Да что это вообще значит?
Слово сэндвич не давало маме Малики покоя. Да и Малику оно сбивало с толку. Да что уж тамона считала, что название ужасное, хоть и сама показательно ликовала и выбрасывала кулак вверх всякий раз, когда директор по внешней политике выкрикивал это слово на мотивационных собраниях компании.
Сэндвич-коммуникации! Йе-е-е, блин! Даешь, чуваки!
Стыдобища, но все равно пустяковая цена за самую настоящую работу мечты. Работу, где математику сделали сердцем коммерции, средством распределения идей и их управления. Работу, которую, что еще важнее, необычайно хорошо оплачивали. Малике нравилось быть необычайно хорошо оплачиваемой.