Правда, кое-кто смущенно ерзал в кресле и не спешил голосовать. Я перехватила взгляд своей подруги Карлыона плакала. Пейдж смотрела на меня, словно хотела сказать: «Прости, Адриана. У меня нет выбора».
Точно в кошмарном сне передо мной вырос лес рук.
Если кто-то в итоге и воздержался, я таких не заметила.
Кто против? Мистер Маккей выдержал драматическую паузу, как будто производил подсчет, хотя ни единый человек не выступил в мою поддержку.
Ребята, сейчас мы наблюдали потрясающий пример демократии в действии. «Правило большинства: истина в количестве».
Второй этап голосования ничем не отличался от первого.
Мы, учащиеся выпускного класса средней школы Пеннсборо, одобряем и поддерживаем арест бывшего спикера Адрианы Штроль, обвиняемой в государственной измене и подрыве авторитета властей. Ктоза?
К этому моменту арестантка крепко зажмурила глаза от стыда, отвращения и страха. Зачем видеть тот же лес рук? Офицеры вывели меня, «преступницу», из школы через черный ход, не обращая ни малейшего внимания на мои протесты, вызванные чудовищной болью от тесных наручников и железных пальцев конвоиров. На улице впихнули в безликий, похожий на небольшой танк полицейский фургон с решетками в форме плуга. Такими танками наверняка разгоняли и давили всмятку демонстрантов.
Дверцы захлопнулись, лязгнул замок. Напрасно я силилась воззвать к полицейскимте устроились на переднем сиденье за перегородкой из оргстекла и даже не поворачивали головы, словно забыв о моем существовании.
Оба конвоира принадлежали к категории ЦК-4, если не ЦК-5. Наверное, они были из числа иностранных/подвергнутых идеологической обработке граждан САШ, которым не позволялось изучать английский.
В голове теснились тревожные мысли: «Сообщат ли родителям? Отпустят ли домой?»
Следом нахлынула паника: «А вдруг я испарюсь?»
Под несмолкающий вой сирены меня привезли в неприступное, точно крепость, зданиеместную штаб-квартиру следственного отдела госбезопасности. Говорят, в этом доме с глухими, заложенными кирпичом окнами, некогда помещалась почта. Потом случилось преобразование Соединенных Штатов в Северо-Американские. А затем последовали приватизация и упразднение почтовой службы. От прежних Штатов сохранилось немало построек, но их предназначение изменилось. Так, начальную школу, где училась мама, переквалифицировали в центр детской хирургии и диагностики; общежитие, помнившее отца юным аспирантом с незапятнанной репутацией, превратилось в следственный изолятор и центр перевоспитания молодежи. Бюро информационной пропаганды, где трудился мой брат Родди, располагалось в особняке, служившем публичной библиотекой Пеннсборо во времена, когда книги существовали на бумагеи их читали! В этом постылом, продуваемом всеми ветрами месте меня завели в комнату для допросов, усадили на неудобный стул, направили в лицо лампу и включили камеру. Невидимые дознаватели, чьи очертания тонули во мраке, начали допрос.
Потянулась череда однообразных вопросов.
Кто написал для вас речь?
Никто, я сама!
Речь написал ваш отец, Эрик Штроль?
Нет! Он тут абсолютно ни при чем.
Отец продиктовал вам содержание речи? Оказывал на вас влияние? Вы лишь повторяли за ним ваши вопросы?
Нет, речь придумала я сама!
Кто-нибудь из родителей помогал вам написать речь? Оказывал на вас влияние? Вы лишь повторяли за ним ваши вопросы?
Нет, нет и еще раз нет.
Вы выразили собственные предательские настроения?
Я боялась, что отца вместе с мамой тоже арестовали и теперь терзают в мрачных застенках. Боялась, как бы отцу не поменяли статус со СкИнда на Инд-П или ДП (действующий предатель). Боялась, что он повторит путь дяди Тобиаса.
Мою речь разобрали по строчкам, по буквам, хотя состояла она всего из пары листков, напечатанных с двойным интервалом, и нескольких рукописных пометок. Досконально изучили мой ноутбук, предварительно изъятый из шкафчика.
Полицейские конфисковали все мои вещи: ноут, альбом для рисования, рюкзак, сотовый, энергетические батончики, засаленную школьную толстовку, бумажные салфетки.
Дознаватели разговаривали отрывисто, бесстрастно, как автоматы. Их можно было смело принять за роботов, если бы не манера моргать, облизывать губы, чесать нос или таращиться на тебя с жалостью или отвращением, по ситуации.
(Впрочем, папа наверняка посоветовал бы не сбрасывать теорию с роботами со счетов, поскольку в программу носителей искусственного интеллекта закладывалась способность имитировать специфическое, «спонтанное» человеческое поведение.)
Иногда кто-то из дознавателей отодвигался от слепящего света, и мне удавалось на мгновение увидеть чье-нибудь лицосамое заурядное, из тех, что часто можно встретить в толпе или по соседству.
Мое выступление было рассчитано ровно на восемь минут, как того и требовала традиция школы, краткая речь и совсем коротенькое приветственное слово. В «консультанты» мне назначили миссис Дьюсон, преподавательницу английского, но она не видела ни строчки из написанного мной. О содержании речи не знал никто, ни родители, ни друзья: я планировала удивить их на церемонии. После полдюжины провальных попыток хоть что-то написать я совсем отчаялась, как вдруг меня посетила гениальная мысль: представить свое выступление в форме вопросов (в количестве двенадцати), какие наверняка задавали себе мои одноклассники, но не осмеливались спросить вслух. Вопросы из серии «Что было до начала времен?».
Что предшествовало Большому террористическому акту одиннадцатого сентября? Летосчисление ПСАШ (Преобразованные Северо-Американские Штаты) велось со дня трагедии, случившейся еще до моего появления на свет, но мои родители застали то время. Они помнят многое из прежней эпохи, когда даты обозначались не двузначными, а четырехзначными цифрами! По старому, ныне запрещенному календарю папа и мама родились в так называемом двадцатом столетии (закон запрещал переводить даты рождения в старую систему, но, как сказал папа, останься календарь прежним, я бы родилась в двадцать первом веке).
Северо-Американские Штатыили Преобразованные Северо-Американские Штатывозникли спустя несколько лет после Большого террористического акта, став прямым его следствием, объясняли нам в школе.
Террористический акт породил этап сомнений, когда потребность в патриотической бдительности в войне против терроризма вытеснила механизмы реализации прав и свобод человека (Конституцию, Билль о правах, гражданские права и прочее), что привело к появлению федерального указа об упразднении Конституции и Билля о правах в пользу ПБВПТ. (Согласна, черт ногу сломит. Пока дочитаешь предложение до конца, успеешь забыть начало!)
Даже не верится, что регионы, ныне известные как (Преобразованная) Мексика и (Преобразованная) Канада, когда-то были независимыми государстваминезависимыми от Штатов! На карте, к примеру, отчетливо видно, что огромная территория Аляски должна примыкать к Соединенным Штатам и не отделяться в прошлом Канадой. Подобные казусы не укладывались в голове и никогда подробно не освещались на уроках истории патриотической демократии, возможно, учителям недоставало конкретных фактов.
Прежние, «устаревшие» (читай: «непатриотичные») учебники истории сгинули в печах, рассказывал папа. Их собирали по всей стране, выискивали в самых отдаленных уголкахв захолустных библиотеках Северной и Южной Дакоты, в подвалах крупнейших университетских библиотеки безжалостно истребляли, не пощадив даже обширную коллекцию микрофильмов в бывшей Библиотеке Конгресса. «Устаревшая/непатриотичная» информация стиралась из компьютеров и с любых доступных носителей.
Со всех сторон твердили: это ради вашего же блага. Какой смысл изучать ненужные факты, только засоришь мозги.
Однако жизнь наверняка существовала и до Преобразования, до террористических атак. Вот о чем я спрашивала в своей речи. История патриотической демократии, которую изучали с пятого класса (курс строился на неизменных «Первопричинах», обраставших от учебника к учебнику все новыми подробностями), освещала лишь посттеррористические события: в основном взаимоотношения САШ с многочисленными врагами-террористами и «победы» нашей страны в бесконечных войнах. Войнам не было конца! Велись они преимущественно на расстоянии, без участия солдат. Вместо людей САШ задействовали самонаводящиеся ракеты и бомбыатомные, химические, биологические. В последний учебный год нам прочли курс «В́йны за свободу», повествующий об исторических вооруженных конфликтах: Войне за независимость, Испано-американской войне, Первой и Второй мировой, Корейской войне и войне во Вьетнаме, а также относительно недавних войнах в Афганистане и Иракеи везде «триумфально» победила наша страна. Нас не заставляли заучивать даты и причины войн, только места сражений и имена отличившихся генералов, политических лидеров и президентов. Необходимые сведения приводились отдельными колонкамидля упрощенной подготовки к экзамену. Ни разу никто не спросил: «Почему?..» и я решила задать этот вопрос в классе, а потом и на выпускном. Я и подумать не могла, что тем самым навлеку на себя подозрение в измене и подрыве авторитета властей.