Новая власть все же…
В назначенный день Джон тщательно оделся, натянул на себя снежно-белую кухлянку, белые камусовые штаны и такие же торбаса, вложил малокалиберный винчестер в белый чехол и зашагал в тундру.
Орво смотрел на него с порога своего жилища и думал : хитрит что-то Сон – сейчас самое разумное ставить капканы не в глубине тундры, а поближе к морю, потому что песцы идут кормиться на берег, где под снегом сохранились рыбешки…
В назначенный час в ярангу к Орво стали собираться энмынцы. Шли главы семейств, взрослые дети мужского пола и деды, способные передвигаться самостоятельно. Орво приветствовал каждого, а стариков звал на почетное место и сажал не на жесткий китовый позвонок, а на мягкую оленью шкуру.
Когда все уселись и задымили трубками, Орво поднял руку и громко сказал:
– Земляки! Сегодня я вас собрал сюда, чтобы выслушать представителя новой власти Антона Кравченко, которого послал к нам Уэленский ревком. Он будет говорить о новой жизни на нашем языке.
Кравченко сделал маленький шаг вперед, откашлялся в кулак и заговорил:
– Жители Чукотки! Революционная волна докатилась и до этого дальнего края России и подняла ваши народы на борьбу против капитализма…
Все слушали очень внимательно и изредка переглядывались: в этой яранге никогда так громко не разговаривали, разве только тогда, когда приходилось заклинать злые силы и выпрашивать хорошую погоду.
А голос Антона Кравченко дрожал от волнения, и сам он внутренне заволновался, вспоминая свои речи на многолюдных митингах в хабаровских паровозных депо и во Владивостокском порту.
– Мы должны сбросить иго эксплуататоров! – последнее слово Антон произнес на русском языке, не найдя перевода в чукотском. – Изгнать торговцев и богатеев и взять жизнь в свои собственные руки!
Антон остановился передохнуть и вдруг увидел, как над ним смеется девушка, высунувшая лицо из малого полога. В ее глазах стояло выражение такого неподдельного удивления и лукавой насмешки, что Антон поначалу растерялся, потом мгновенно посмотрел на себя со стороны ее глазами и понял, что делает совсем не то, что надо.
Он остановился, не заботясь о завершении речи, посреди какой-то громкой фразы, вытер ладонью вспотевший лоб и уже совершенно другим голосом сказал:
– Делом надо идти к новой жизни, а не только словами.
Орво согласно кивнул из своего угла.
– Что же ты не говоришь нам об этом деле? – спросил Тнарат.
– Для того чтобы войти в новую жизнь, в первую голову надо быть готовым к ней, – спокойно заговорил Антон. – Мы должны открыть школу и учить детей грамоте. Умение различать следы человеческой речи откроет перед вами и вашими детьми дорогу к знаниям, которые накопило человечество, и поможет понять свое место на земле…
– Свое-то место мы знаем, – заметил Гуват.
– Вы должны понять и почувствовать, что чукотский народ, как и все народы Севера, это часть всего трудового народа России, члены дружной семьи народов Советской республики. Революция для вашего народа – это дорога к новой жизни, к жизни, в которой не будет места болезням и голоду… Ваши дети больше не будут умирать от неизвестных болезней, человек будет жить дольше и лучше!
Голос Антона Кравченко снова стал повышаться, но он тут же встретился с глазами девушки, все еще державшей голову под меховой занавеской полога.
– Ваши женщины получат равные права с мужчинами, – продолжал он, – жена больше не будет рабыней мужчины, а станет ему настоящим другом.
– Какомэй! – воскликнул несдержанный Гуват.
– Насчет женщин поговорим-ка лучше в другой раз, – вполголоса посоветовал Орво.
Антон молча кивнул.
– По постановлению Ревкома в Энмыне должна открыться школа. И вы должны мне помочь построить ее. Потом – надо выбрать Совет, в котором должны быть представители трудящихся людей.