Эскимоска внесла в комнату дымящееся блюдо с сочными оленьими отбивными, потом еще одно блюдо – с лососьими брюшками прошлогоднего засола.
– Большевики будут строить совершенно новую жизнь! – громко ответил проголодавшийся Тэгрынкеу. Он посмотрел на толстую, покрытую рыжеватыми волосами руку Поппи, и спина вспоминала тяжелые удары…
Карпентер подмигнул Джону и вытащил из кармана бутылку. Едва он потянулся горлышком к стакану Тэгрынкеу, как тот поспешно прикрыл его ладонью:
– Довольно! Больше не буду!
– Да ты что! – притворно вознегодовал Карпентер. – Столько не виделись, а ты хочешь испортить встречу. Когда еще нам придется опять увидеться… Нехорошо поступаешь, Тэгрынкеу! Я к тебе с открытым сердцем, а ты… Ну, раз не будешь, то и мы воздержимся…
С видом глубокого сожаления Карпентер принялся медленно прятать бутылку в карман. Тэгрынкеу вопросительно посмотрел на Джона и вдруг весело сказал, громко хлопнув ладонью по столу:
– Ну, так и быть!
– Вот это другоз дело! – обрадовался Карпентер.
Тэгрынкеу уже с первой рюмки захмелел, а вторая совершенно его развезла, и он стал громко выговаривать хозяину:
– Нехорошо ты сделал, что покинул своих детей и жену… Нехорошо. У тебя здесь хороший дом, вместительный. Почему бы тебе не перевезти их к себе? Если надо, поможем.
Роберт Карпентер при упоминании о детях и жене расчувствовался и даже вытер глаза уголком белого платочка.
За столом Джон рассказал о цели своего приезда.
– Ну, конечно, помогу! – воскликнул Роберт Карпентер. – Своим да не помочь! Да я буду последний подлец, если не приложу всех усилий, чтобы вы выгодно продали пушнину и закупили все необходимое. У меня вполне лояльное отношение к Советской власти, и я готов посодействовать всем, чем смогу. И наш патрон Свенсон тоже… Скорее всего, вы будете вести переговоры с его представителем.
Разговаривая, Роберт Карпентер не забывал подливать неразбавленного спирта. Тэгрынкеу не был привычен к вину и сильно захмелел. Когда пришла пора отправляться в контору Аляскинского отделения «Гудзон бей Компани», Джон выразил сомнение, сможет ли Тэгрынкеу идти с ними.
– Не! – решительно мотнул головой Тэгрынкеу. – Как представитель Советской власти, я должен идти! А вдруг они что-нибудь вздумают сделать? Ты, Сон, не знаешь, какой это зверь, Поппи, – Тэгрынкеу перешел на чукотский язык. – Он бил меня по спине палкой, которой отмеряют ткань. Нет, я не оставлю тебя наедине с ним!
Тэгрынкеу еще вполне прилично держался на ногах, к тому же Джон надеялся, что свежий воздух выветрит из головы винные пары.
На улицах Нома в этот час было оживленно. Возле широкой стеклянной двери парикмахерской стоял хозяин в черкеске и громко переговаривался с мясником на другой стороне улицы.
– Слышал, Джим? Большевики высадили десант в нашем заливе! Под видом туземцев приплыли казаки! Вот потеха-то будет!
– Что ты болтаешь, Магомет! – вмешался Роберт Карпентер. – Не стыдно тебе распускать сплетни! Вот он, десант, со мной идет. Это почтенные и заслуживающие доверия джентльмены, которые приехали за товарами.
– Знаем мы их товар! – воскликнул парикмахер Магомет, поправляя на поясе кинжал в серебряных ножнах. – Одни красные лисицы вместо пушнины!
Голос Магомета еще долго слышался позади. Завернув за угол, они наткнулись на рослого полицейского, который, как гончий пес, тут же поднял нос и принюхался. Протянув широченную лапу, он схватил Тэгрынкеу за плечо и грозно спросил:
– Пил?
– Пил, – покорно и весело ответил Тэгрынкеу. – За встречу с друзьями.
– Можешь считать, что и за расставание, – злорадно произнес полицейский и потребовал: – Пройдемте со мной!
Роберт Карпентер попытался вступиться за Тэгрынкеу:
– Что вы делаете! Это же иностранец, гражданин Советской республики, приехавший по делам.