Витя задумался.
Есть согласие, сказал Евгений Львович. И по закону он невиновен: ни приговора, ни досудебного соглашения. И к нам ненадолго, в любом случае.
Охранник покачал головой.
Е-один, конечно, и то, что вы сказали. Но послужной список
Это дела давно минувших дней, сказал Ройтман.
Ну, ладно. По вашу ответственность, Евгений Львович.
Конечно, под мою.
Тогда это вам, мсье Вальдо.
И он выложил на стол кольцо темного металла. Свинец что ли? Я подумал о кольцах, с которыми венчались каторжане.
Надевайте, мсье Вальдо, это кольцо с доступом к внутренней Сети Центра.
Этой поблажки я не застал. Когда я был в Центре, никаких внутренних колец не было, равно, как и обычныхбыли запрещены все. Не было и Сети. Никакой. Книги на планшете читали!
Я надел кольцо. Сеть была. Я попытался зайти на «Новый портал». Получилось! На Народное Собрание. Получилось! В пассивном режиме естественно, но получилось.
Витя внимательно смотрел на меня.
Это внутренняя Сеть? спросил я.
Не только, сказал он. Пока есть и внешняя. Только весь трафик мониторится. Мне заблокировать кольцо, Евгений Львович?
Нет никакой необходимости. Будет надо, я сам заблокирую.
Госпожа де Вилетт, вы будете сопровождать вашего клиента до его комнаты?
Конечно. Ордер ловите!
Они полминуты обменивались файлами и электронными подписями, так что эта бюрократическая тягомотина порядком мне надоела. Я с ужасом представил, сколько же времени это занимало в бумажную эпоху.
Мсье Вальдо, кольцо на минуту отдайте Евгению Львовичу, через арочку, и господин Ройтман с госпожой де Вилетт проводят вас домой, наконец, сказал Витя.
Вы очень любезны, сказал я. Домой это на Е-один?
Естественно.
Можно было и не переспрашивать.
Глава 5
Я послушался, прошел через арку-металлоискатель, оставив ее совершенно равнодушной, и Евгений Львович вернул мне кольцо.
Мы пошли к лифту. Я поискал этот лифт в меню кольца. Он был неактивен. Значит, с внутреннего кольца не управляется.
Двери благополучно открылись, мы поднялись на второй этаж и оказались в длинном дугообразном коридоре. Я был здесь десять лет назад, когда меня привезли в Центр и еще раз два года назад, когда меня сюда отправил Данин, обидевшись на реплику на банкете.
Направо через большие промежутки три двери с литерами «A», «B» и «C».
Нам налево: «D», «E» и дальше «F».
Подчиняясь сигналу с кольца Ройтмана, перед нами открылась синяя дверь с литерой «E». В меню моего кольца ее тоже не было.
Евгений Львович, весело заметил я. У меня, кажется, кольцо не работает: ни лифтов не видит, не дверей.
И не должно видеть ни этих лифтов, ни этих дверей, серьезно сказал Ройтман. Они тебе не нужны. Без сопровождения ты не должен здесь находиться. Более того, это строго запрещено. Все равно, как за периметром. И тревога будет, если вдруг ты здесь окажешься. Погоди, сейчас оживет твое кольцо.
За дверью был еще один коридор поуже. И слева первая дверь с надписью «E-1». Тоже невидимая.
Мы вошли и оказались еще в одном коридоре. Пошли направо, потом повернули, впереди показался тупик с лифтом. Лифт был активен! Равно как и одна из дверей слева.
Лифт на первый этаж, пояснил Ройтман. Там столовая и выход во двор для прогулок. По блоку можно перемещаться совершенно свободно, если конечно я не сказал быть в определенном месте в определенное время. Вот твоя комната. Открывай.
Я отрыл активную дверь с надписью «E-1-15».
За ней был коридорчик буквально метровой ширины с еще одной дверью. Кольцо утверждало, что дверь ведет в душ и туалет.
Сама камера была площадью метров двенадцать.
Совершенно больничного вида застеленная кровать, с вращающимся стулом рядом, биопрограммер над ней, стол, два стула возле него, шкаф и большое окно во двор. За окном светало. Но в меню кольца окна не было, что говорило о том, что оно не открывается. Зато был кондиционер. Я сделал чуть холоднее и сел на кровать.
Располагайтесь, гости дорогие, сказал я. Как раз два стула.
Ну, все нормально? спросил Ройтман у Камиллы. По закону?
Да, сказала она, садясь.
Ройтман, поколебавшись, последовал ее примеру.
Больница, сказал я. Два года назад тюрьма еще чувствовалась, теперь совершенная больница. Или это «E-1»?
Это Хазаровский, сказал Евгений Львович. И отчасти я. Мы стремились к тому, чтобы форма соответствовала содержанию. Мы людей не наказываем, а лечим. Хотя не всегда с их согласия. Так что больница. И выглядеть должна как больница.
Вы действительно считаете, что всех этих жуликов, воров и убийц есть от чего лечить?
Анри, ты после девяти лет у нас еще глупые вопросы задаешь? У нас каждый второй с расстройством личности. При некоторых расстройствах наказание вообще бессмысленно, поскольку человек не способен извлекать из него уроки. При социопатии, например. Только лечить! А это у нас сплошь и рядом. В блоке «В» особенно. Мы большую часть времени занимаемся чистой психиатрией. Ну, как? Они же вменяемы, все понимали, все осознавали, поэтому к нам. Но если человек не считает, что его мысли кто-то вкладывает ему в голову или на него воздействуют таинственные лучи, это еще не значит, что он нормален. Это значит только то, что у него нет параноидальной шизофрении скорее всего. А если человек залез к кому-нибудь в дом и украл вещи, он что, нормален?
Я пожал плечами.
Наверное.
Анри, ты полезешь в чужой дом за вещами? спросил Ройтман.
Разве что за их обладательницей, заметил я. Да и не надо мне. У меня «История Тессы» неплохо продается.
А если бы было надо позарез? Полез бы?
Не думаю. Я бы лучше погрузил что-нибудь.
Анри, почему? Только честно, положа руку на сердце.
Я задумался на минуту.
Просто не пришло бы в голову, наконец, сказал я. Для меня это не вариант.
Угу! Потому что у тебя с этим все в порядке. Не в финансовом планев психологическом. А другие лезут, а значит у них проблемы. И не только материальные. Мы их лечим, и очень эффективно. Даже внешне меняется человек. Это видно! Ты свои фотографии десятилетней давности давно смотрел?
Во время обсуждения моей ссылки на Народном Собрании.
Посмотри еще и обрати внимание, как ты изменился.
Постарел, вздохнул я.
Поумнел, заметил Ройтман. Свой-то букет помнишь?
Да, Евгений Львович, вы были щедры на диагнозы.
Я их не с потолка брал.
Ну, в нарциссизм я до сих пор не верю, заметил я.
И поймал улыбку Будды на устах Камиллы.
Правильно смотришь на госпожу де Вилетт, сказал Ройтман. Ей со стороны виднее. Но каково было возмущение: «Какой нарциссизм! У меня вся жизнь самопожертвование!»
Но ведь так и есть, возразил я.
Анри, ну, было. Нарциссическое расстройство личности. Может быть, изначально и не очень тяжелое, но прилежно раскормленное твоим ближайшим окружением из РАТ. Тебя подсадили на этот наркотик постоянными гимнами твоей гениальности. Как на кокаин.
Да и кокаиновой зависимости не было, сказал я.
Угу! Может быть, ты его и не употреблял?
Я употреблял, конечно. Но очень осторожно: никогда не кололся, никогда не курил. И очень нерегулярно, только в случае крайней необходимости.
До взрываможет быть. Но после это было очень регулярно. Хотя я не спорю, что это была регулярная крайняя необходимость. Он у тебя антидепрессантом работал. Или депрессии тоже не было?
Депрессия была. От чувства вины, горечи поражения, несвободы и обреченности.
Я и не спорю, что реактивная. Хотя у нас с Литвиновым и были некоторые подозрения на биполярное расстройство. Но оно имеет внутренние причины, а у тебя и мания и депрессиявсе было реакцией на те или иные события. Так что никакой совсем уж злокачественной психиатрии у тебя, слава богу, не было. А расстройство личности было. Кокаиновая зависимость была. И депрессия была. И моды твои били тревогу. Причем задолго до ареста.
Они расстройство личности не диагностируют, улыбнулся я.
Нарциссическое не диагностируют. Некоторые другие диагностируют. Параноидное, например. Или невротическое. Наркотическую зависимость диагностируют на раз. И депрессиюбез проблем. И не говори мне, что они тебе не рекомендовали обратиться к психологу, причем немедленно.