Лёшка потёр ладони о халат и принялся красить дальше.
Краска почти не пахла и впитывалась хорошо. А вот кисть руки от нажима на валик да постоянного движения стала ныть непереносимо.
Лёшка со свистом втянул воздух и сел у противоположной стены.
Что? Всё? обернулся Штессан.
Всё, кивнул Лёшка.
Иахим посмотрел на Лёшкину работу.
Тут и трети нет.
Рука
Лицо Штессана приняло свирепое выражение.
Ну-ка, встал и докрасил.
Не могу, Лёшка для убедительности простонал. Я, наверное, что-то вывихнул.
Ясно.
Штессан легко спрыгнул с козел. Несколько секунд он вглядывался Лёшке в лицо, выискивал что-то сквозь прищур, затем схватил его за ворот халата.
Лёшка почувствовал, как ткань впилась в горло.
Эй, прохрипел он, вы чё?
Ничё.
Штессан сжал ворот сильнее и потащил Лёшку по коридору. Только не в сторону кабинета, не к Мёленбеку, а к комнатам за обеденным залом.
Лёшка шкрябал ногами, но встать у него никак не получалось, кулак Иахима мешал, дыхание прерывалось, линолеум скользил, и даже какие-то круги в глазах поплыли.
С-сюда, вянгэ.
Штессан поддернул сильнее, Лёшка больно треснулся об угол косточкой, и на весу, на коленках, помогая себе руками, пополз следом.
Слёзы обожгли уголки глаз. Обида заклокотала в горле. Ненавижу! Какое он имеет право? Я же не сделал ничего!
Я вам что собака? всхлипнул Лёшка, не понимая, куда и зачем его волокут.
Под ладонь попалась ступенька.
Они поднялись на второй этаж, и тут Штессан, разжав кулак, опрокинул Лёшку на жесткий, пружинисто прогнувшийся пол.
Слушай, вянгэ!
Я не вянгэ, ожидая удара, зажмурился Лёшка.
Ты вянгэ, пока я не скажу обратного, ощерился, нависая, Штессан. Даже если Солье этого не одобрит
Он посопел носом, затем рывком поставил Лёшку вертикально.
Шрам на правой щеке Иахима из тонкого белого превратился в розового, пульсирующего червя.
Я обещал тебе обучение?
Я не хочу уже! всхлипнул Лёшка.
Сопли подбери! рявкнул Штессан. Выпрямился! Подбородок вперед!
Размазав мокрое по щеке, Лёшка выполнил команды. Оказалось, он выше Иахима.
И что?
Штессан зашёл ему за спину.
Знаешь, сказал он, дохнув в затылок, когда-то ассаи-отступники придумали пытку для своих пленников. Особым способом они погружали их в состояние, где человек не ощущал ни своего тела, ни того, что находится вокруг него. Пленнику казалось, что у него нет глаз, рук, ног, языка, носа кожи. То есть, он ничего не чувствовал. Ни верха, ни низа. Ни времени. Стоит он или лежит. Он мог только думать. Палец Штессана коснулся Лёшкиного виска. И всё.
Лёшка вздрогнул.
Зачем вы это
Собранные в щепоть пальцы клюнули его в основание шеи.
Потом, когда гнездо ассаев в Голубых горах было разгромлено, сказал Штессан, гвардия принцессы включила это испытание в методику отбора. Ты знаешь, что я был зачислен в гвардию принцессы?
Н-нет.
Во-от, теперь знаешь.
Пальцы Штессана вновь клюнули Лёшку, теперь уже под левую лопатку.
Что вы
Лёшка попытался повернуть голову и не смог.
Ты слушай дальше, сказал Штессан, все также оставаясь за спиной. Ассаи, конечно, были мрази редкостные, водились с мертвечиной, поклонялись Тьме-Ольванге, много народу погубили. Но и какое-то благородство им было свойственно. Так, если человек начинал правильно и упорно мыслить, то пытка прекращалась сама собой. А может в этом была слабость их искусства. Теперь уже и не дознаешься. Чуешь, к чему клоню?
Не надо, дрожащим голосом произнёс Лёшка. Я всё понял.
Понял! фыркнул Штессан. Щепоть толкнулась Лёшке в поясницу, затем в правое плечо. Ты ещё ничего не понял.
Я понял! вскрикнул Лёшка.
Ты трусишь, Иахим встал перед ним. Худое заросшее лицо его было серьёзно. Но это не избавит тебя от испытания. Сейчас я отправлю тебя в ойме, так называли это состояние ассаи. И только от тебя будет зависеть, как долго ты в нём останешься. Повторю: выход в том, о чём и как ты думаешь.
Я не хочу.
Мало ли, кто чего не хочет.
Штессан наставил на Лёшку палец, примериваясь, коснулся кожи чуть выше переносицы.
Пожалуйста
Ну, заканючил.
Вокруг был пыльный зал, сквозь полукружье грязного окна пробивался свет, редкие колонны уходили под потолок, к стропилам, на цепях висели кожаные «груши», наполненные песком. В дальнем конце белели четыре двери.
Что здесь быдо раньше? Бальный зал? Гигантская мансарда?
Приготовься, сказал Штессан. Бам-м!
Его палец кольнул Лёшку в лоб.
Лёшка не успел и вдохнуть всё выключили. Свет, зал, самого Штессана. Осталась одна тьма. Чернильная. Бесконечная. Сплошная.
Ойме.
Эй, прошептал Лёшка и не услышал собственного шёпота. Губ не было. Горла не было. Воздуха не было. Тьма.
Паника вспухла в Лёшке невидимым комом. Куда? Что? Как? Я жив? Я стоял в зале, я точно стоял в зале, а Штессан нажал пальцем. Это, наверное, гипноз. Манипуляция. Он что-то сделал со мной. Надо или кричать Чем кричать?
Лю-у-уди-и!
Тьма текла, обтекала, проворачивалась. Или нет, она не двигалась. Она просто прижалась плотно-плотно, прилипла, отъела всё, что можно отъесть.
Как там: в стрессовой ситуации рекомендуют глубоко и медленно дышать. Охрененный совет, когда нет лёгких! Суки, лёгких нет!
Лёгких путей нет.
Лёшке казалось, всё в нём дрожит. Но это была иллюзия. Кишки, пальцы где вы, мои дорогие? Нечему дрожать во тьме. Особенно если ты сам тьма. Ты всюду. Ты ничто.
А-а-а-а!
Я убью его, подумал он. Как только он выпустит меня, сразу и убью. А если не выпустит? Сколько мне здесь стоять? Я же стою в зале. Или я потерял сознание? А там кома. И мне всё снится. Расхожий сюжет.
Какие-то принцессы, какие-то ассаи. Откуда они вообще? Откуда вообще Мёленбек? А Штессан? Из какой, блин, реальности? В четырнадцать попал в засаду Мечи, кинжалы, шпаги в трости Против кого они там воюют?
Темно.
Кажется, в Штатах делали что-то подобное. Я читал в интернете. Когда человеческому мозгу отрубали всё, из чего он мог черпать информацию, то он просто сходил с ума.
Ха, я тоже сойду с ума, если это продлится достаточно долго! Тогда, блин, и у меня обнаружатся принцессы и отступники. Не удивительно. А сам я буду король, сумасшедший король-секретарь. Ать-два, ать-два, шпаги наго-о-ло! Кому что надо записать, спросить короля, то есть, меня, я тогда списочек-то составлю
Ничего-ничего, сказал себе Лёшка, меня спасут. Штессан же не зверь. Не будет он из-за небольшой хитрости с кистью Она действительно разболелась, так бы я и стал врать. Я вообще не нанимался красить. Хельманне это долбанное
Мамане, блин, ещё сказал, что ночевать здесь буду. Ага, так здесь и простою. Летом манекеном, зимой в ёлочку нарядят.
Спаси-ите!
Ни отзвука, ни ответа. Ни слуховой галлюцинации. И ведь не чешется ничего. Нос там или под коленкой. Нормально, да?
Я, Лёшка Сазонов не понятно что. Тьма. Пустота.
Мысли правильно, проклюнулся вдруг голос. Или стой, вянгэ.
Сам ты!..
Придумал же слово. Я так тоже могу. Ингэ, шмынгэ, дынгэ. Крекс-пекс-фекс. Сезам! И коронное: трингельпандум!
Ха-ха-ха.
Блин, куда мыслить, в какую сторону? Что вообще значит «правильно»? О чём? Можно же Хорошо, я был не прав. Вот!
Что, неправильная мысль?
Хорошо, ладно, была пытка, стало испытание. У ассаев благородство, и был выход. Какой выход могли придумать отступники и извращенцы? Наверное, какой-то извращённый. Тогда к чему «правильно»?
О-уууу!
Вдруг кто отзовётся. Когда долго плюешь мыслью во тьму, тьма может плюнуть обратно. И что тогда?
А сколько я уже здесь?
Лёшка сосчитал до шестидесяти, затем еще раз. Две минуты долой. То есть, к неопределенным минутам прибавилось еще две.
Хочу домой. Просто хочу домой!
Может, необходимо представить место, в которое хочешь вернуться? Тротуар, подъезд Блин, совершенно не помнится цвет двери.
Хорошо, хорошо
Зато я помню свою комнату, светлые обои в цветочек, плакаты, комп, колонки, кровать, застеленные клетчатым покрывалом. Вот, я представляю это, Кобейн и «mans territory», книжные полки