Титькать, титькать.
Чего здесь ошиваетесь, вашу мать? из хаты вышла заспанная Киртичук в помятой гестаповской форме и с хмельным выражением на лице. А ну быстро, тащите из погреба летчика, его допросить еще надо и потом в расход, шевелитесь, бляди поганые, закончила она, и, пошатываясь, вернулась обратно в избенку.
Мысль бежать тоже приходила ей в голову постоянно. Она с ужасом думала о том, что с ней будет, если вернуться Советы и она им попадётся. Ещё в 1936-м она работала окружным судьей в городке Почеп Брянской области и выносила приговоры местным вредителям и шпионам как на конвейере, особо не разбирая дела и не вдаваясь в бумажки: десять лет без права переписки, двадцать лет, высшая мера наказаниятакова была линия партии и она ее проводила с удовольствием, решая судьбы людей. На них ей, естественно, было наплевать, она жила в казенной квартире и потихоньку копила ценности, которые часто перепадали ей через местное НКВД за приговор против нужного человека. Пока в 38-м не приехала ревизионная комиссия и не вскрыла обычную кучу нарушений в местном обкоме, суде и прокуратуре. Шишки повыше отправились сразу в лагеря и в расстрельные подвалы, а Киртичук неожиданно повезло: ее только сняли с должности и распределили старостой в одно из окрестных селза это, а также за то чтобы пропало ее личное дело, пришлось отдать новому назначенному прокурору Почепского района все накопленные кольца, браслеты и часы. Там, в деревеньке, она и сидела тихо и озлобленно на всех почти три года, пока не пришли немцы.
Сразу оказалось, что такие люди как она, ранее наделённые властью и на эту же власть сильно обиженные, им очень и очень нужны. В обветшалом деревянном здании бывшего почепского суда, который теперь стал немецкой комендатурой, оплывший жиром эсэсовский полковник, вызвавший Киртичук на разговор, даже не стал ее расспрашивать, а, вместо этого перебрав несколько засаленных листков с показаниями местных жителей о ее судейском прошлом, просто предложил ей должность старшего полицая, зарплату, форму и сухой паёк. Она сразу же рьяно взялась за дело, уже в первую неделю арестовав и повесив трёх партработников, оставленных в городке для организации местного подполья. Ещё одну, совсем молодую девушку, бывшего секретаря комсомола, которая под легендой местной учительницы работала горничной у гауляйтера, передавая информацию партизанам, Киртичук уже на третий день сама лично забила до смерти солдатским ремнём по оголенной спине, при каждом ударе приговаривая:
Так тебе, сука! Так тебе, блядь сталинская!
Девушка не сказала ей ничего, перед тем, как испустить дух, она поглядела на свою палачиху с непреклонным выражением превосходства и ненависти, мысли ее, казалось, были где-то далеко и в одном ей ведомом диалоге, а на губах играла легкая улыбка. Разъярённая Марина приказала повесить ее уже мертвое тело на городской площади, и местные жители с ужасом смотрели на это ещё почти десять дней, и, проходя мимо, украдкой крестились. Фашистское начальство было очень довольно ее работой, и даже отправило ее в месячную командировку для обмена опытом в осажденный Stalingrad, но продолжалось это недолго. Уныние, наступившее в оккупационных частях и комендатурах после катастрофы армии Паулюса на Волге совпало на Брянщине с решительными успехами партизанских отрядов. Взрывались дома, летели под откос поезда снабжения, ночью в городке слышалась стрельба, немецкие офицеры боялись углубляться в лес даже группами, не то что поодиночке. Прагматичное эсэсовское начальство требовало от неё результат: успешную поимку или уничтожение партизан, но лесные мстители быстро научились воевать и стали практически неуловимыми. Несколько организованных Киртичук карательных акций пришлись в пустое место: каждый раз эсэсовцы натыкались на опустевшие, всеми покинутые лесные лагеря или землянки, а по возвращавшимся из леса грузовикам из чащи неожиданно открывался плотный пулеметный огонь, летели гранаты и один раз целый взвод фашистов был даже уничтожен в небольшой роще, попав на искусно поставленное партизанами минное поле. Сама она еле уцелела, получив ранение в руку и после ещё попала под военный трибунал: пришлось откупаться всем, чем можно, дабы начальство, только припомнив прошлые заслуги, разжаловало ее и отправило вместо виселицы на новый участок работыво фронтовые части, как раз готовившие новое наступление на Курск. Работа там была просто адовой и Киртичук сильно пристрастилась к выпивкеподготовка немцев к наступлению была настолько секретной, что в ответ на любое упоминание партизан или разведчиков Советов в указанный населенный пункт отправлялся взвод СС и уничтожал всех жителей без разбора. По ночам, после проводимых ею допросов, пыток и заполнения бесконечных бумаг, она выпивала пол-бутыли самогона и жестко, по животному ублажая своё рыхлое тело, совокуплялась с одним из своих подручных молодых полицаев. Но долго это тоже не продолжилось. Сейчас Марине было реально страшно, и даже хмель не снимал это безумное внутреннее напряжение. Похоже, что операция немцев на равнине захлебывалось, а ненавистные ей Советы как будто сами переходят в наступление, и если так, то скоро всем, а ей в первую очередь, придётся, как выразился тот дурачок Митько, отсюда «титькать».
Соболев с трудом разлепил затёкшие векипохоже, под самое утро он машинально уснул буквально на несколько минут, сморенный усталостью и болью. Крышка погреба со скрипом, подобно лязганью винтовочного затвора, резко отворилась.
Живы, подонки? раздался далекий, но громкий женский голос, который он, казалось, слышал ранее, уже наверное лет сто назад.
Тащите сюда летчика! повелела Киртичук, и Женька вдруг сам подался вперёд, но ребра и ноги отозвались на это резкой болью, в глазах потемнело, и, почти проваливаясь, он вдруг снова почувствовал тот голос в затылке.
Держись, немного ещё, сядь левее! почему и куда левее он не понял, но когда две пары сильных рук втащили его вверх и проволокли через сени в ту комнатушку, он чисто инстинктивно, будучи грубо брошен на допросную лавку, слегка подвинулся и завалился влево. Сознание почти не работало, только в мозге пульсировал, как отголосок эха, этот странный приказ:
Левее, левее!
Соболев сместился ещё чуть и глянул на сидящую перед ним эсэсовку. Ее лицо заплыло от хмеля, чёрная юниформа была сильно помята, воротничок гимнастерки, кажется, чем-то заляпан.
Ну, ты, сука, падла, будешь мне отвечать или тебя, мразь советская, сразу к стенке ставить? проговорила она скороговоркой, даже не глядя в лицо Евгения. Он хотел было принять то же выражение угрюмого молчания, вдавив голову в плечи и приготовившись к побоям, но тут в сенях у него за спиной послышалась какая-то возня, а сразу за ней резкий вскрик.
Женька тяжело, тратя последние силы, выпрямил спину, и вперил уже угасающий, затуманенный взгляд в Киртичук, видя как на ее размазанном лице выражение крайнего удивления вдруг сменяется животным страхом, ужасом и отчаянием. Если бы он мог глянуть назад, то еще увидел бы, что в дверном проеме прямо его за спиной появился тот самый полицай Митька. Бледный, как смерть, он встал у порожка, держась обеими руками за шею, затем его глаза закатились и из горла уже падающего на пол тела хлынул фонтан алой крови, заливая маленькую комнатушку. За его спиной стоял, блестя глазами и скаля обгорелое лицо, танкист Петр, а в обеих руках у него была кривая, немного ржавая, но все ещё острая, как бритва, крестьянская коса. Эсэсовка, опустив руки вниз к кобуре, неловко попыталась вскочить из-за низенького стола, но Мацкевич, перешагнув лежавший у его ног труп, сделал резкое движение вперёд, и в воздухе, прямо перед лицом Евгения, что-то тихо просвистело, обдав дуновением его волосы. Он как раз сидел левее, поэтому убийственное оружие не задело его. Раздался полный отчаянно-ужасающей боли крик, через мгновение перешедший в хрип и резко оборвавшийся, и затем под ноги Соболеву что-то упало, мягко стукнувшись о земляной пол. Осознав, что это отсеченная голова с короткими светлыми женскими волосами, он на секунду поднял взгляд напротив, туда, где валилось на бок широкое окровавленное тело, заливая чёрную гимнастерку и все вокруг солено пахнущей красной жидкостью, и затем машинально отвернулся. Танкист подскочил к нему и схватил за плечи: