12.
Электричка. «Между Сциллой и Харибдой пробегает электричка, рельсы стонут, прогибаясь перед тяжестью великой, перед тяжестью великой отступают расстоянья». Когда я это написала? Года три назад. Кажется.
Мало пишу песни, как же мало.
Очень трудно держать этот мысленный диалог, иногда я начинаю говорить вслух, и слава Богу, что день будний и народу потому в поезде совсем немного.
Иди. Иди, кому говорю!
Боюсь... я боюсь, что приду, а он умер.
Иди!.. Лин, если это стандартный катер, там на стене должна быть зона роста с контроллерами. Я память еще не потеряла окончательно. Найди контроллеры и попей воды.
Я боюсь идти.
Пока поезд едет, мы говорим одно и то же. По замкнутому кругу. Когда я приезжаю и выхожу из вагона, Лин находит наконец-то сил и решимости встать и сделать несколько шагов в нужном направлении. Но что он делает?!
Вместо того, чтобы напиться, он вытаскивает откуда-то маленькую плоскую чашку с плоской же ручкой (первый раз такую вижу), набирает воду...
Что ты делаешь?
Ему.
Дурак! Напейся сам, сними контроллеры, я уже вижу, где они...
Доходит. С трудом, но до него доходит. Пьет он долго, приходится останавливать. Кое-как добирается до ниши, начинает наобум отдирать от стенок разноцветные треугольнички.
Безумие какое-то.
Просто безумиепотому что и воду, и зону можно вывести в любом месте катера. Хоть на пол, хоть на потолок, хоть куда. До меня это доходит быстрее, чем до Лина, но и после того, как я это говорю, он не реагирует.
Поставь контроллер себе. Хотя бы один.
Ладно...
Красный, кажется. Не глядя, лепит себе на руку. Осторожно держит в пальцах остальные, чтобы случайно не поставить, нога за ногу тащится к койке.
Я же говорил...
Да, действительно. Сколько мы «ходили»? Минут десять. Два красных на кисти рук, зеленыйкуда-то на шею, еще один красныйна грудь, под рубашку.
Вот и хорошо. Лин, всё хорошо, отдохни.
Я забыл воду.
Блин, а сама-то я где? Нет, смотри-ка, ноги помнят дорогу, и я уже почти добралась до участка. Будем делать видимость того, что я работалачто-нибудь посадим, что-нибудь прикопаем.
Полчаса проходит в тишине, затем через мои запущенные клубничные грядки снова проступает картинкавсё тот же катер.
Помоги...
Господи, чем?!
Что такое?
Он опять...
Опятьэто значит, что по непонятной причине сбивается дыхание, падает температура. Еще два красных контроллера. Пятому, кажется, стало полегче.
Прости, что мы так...он явно очень смущен и раздосадован.
Ты можешь внятно объяснить, что произошло?
В объяснении принимает участие один Пятый, Лин уже спит. На той же койке, матерь Божья.
Мы были в рейсе, три года.
Обычно рейс длится около пяти лет, норма для Сэфес, причем их локальное время очень похоже на наше, с некоторыми купюрами, правда. Ноасинхронизация, об этом тоже позже.
...а потом случилось что-то, и вот...беспомощно разводит руками.Что-то случилось. С Сетью что-то случилось. Мы потеряли почти сорок тысяч миров. Это я успел понять.
......................................
Минута молчания.
Это как?наконец выдавливаю из себя я, не сумев спросить ничего умнее.
Не знаю. Мы успели... от... как правильно сказать?
Забыл русский язык, не так, чтобы сильно, но аналогию мы ищем долго«оторвать», «отрезать», «отбросить». Сходимся на «отстегнуть»это корректнее.
...успели отстегнуть эту часть сети, чтобы процесс не пошел дальше.
Ни фига себепроцесс...
Я посплю... мне что-то... не по себе...
Я его уже виделаЛиновскими глазами. Недолго.
Мне хватило.
Про «не по себе» он не врет.
13.
Так и проходит этот деньони спят по очереди, Лин ходит за водой (тяжел путь до противоположной стены, ох и тяжел), время от времени Пятому становится хужеи я начинаю понимать, почему. Во-первых, из Сети обычно всё-таки выводят. Хотя бы потому, что существует псевдосмерть, в которой Сэфес и живут пять лет рейса. Из нее трудно выйти самостоятельно. Во-вторых, корректный, скажем так, выход предполагает филигранную работу с самой Сетьюее переводят в пассив. Работают тогда с Сетью четверодвое Сэфес, двое Встречающихв противофазе. А порой и четверо. В-третьих, по выходу из Сети экипаж неадекватен и очень сильно ослаблен физически, увы, издержки производства. В-четвертых, тут присутствует экстренная ситуация, с экипажем и с Сетью что-то случилось, и, думается мне, это отнюдь не повлияет в лучшую сторону на процесс выхода.
Выводы:
1. Я сижу на прямом канале связи с загибающимся полусумасшедшим экипажем.
2. Помочь я ничем при всём желании не смогу.
3. Еще несколько дней, и я сойду с ума. С канала они не уйдут. Это точно.
4. Можно не продолжать................
Где-то раз в два часа мы с Лином начинаем теребить Пятого, как можемЛин снял с него рубашку, пытается массировать, я ору по каналу, как ненормальная «просыпайся, просыпайся». Это действует. С каждым разом всё меньше и хуже. Он просыпаетсяно совсем ненадолго.
Диалоги одинаковы.
Не спи, борись, что ж ты делаешь!это уже я.
Мне трудно дышать.
Давай поставим еще один синий, пожалуйста.
Наноконтроллеров уже штук двадцать. Они не помогают. Пятый это видит сам, Лин тоже, но всё равно предлагает.
Дорога с дачи, черт бы побрал это всё.
Поздний вечер, кое-как добираюсь до компа. С кем можно поговорить, кому ЭТО ВСЁ можно рассказать? Картинка двоится, вместо клавиатуры я опять вижу катер, всё тот же катер. Лин сидит рядом с Пятым на той же койке, в глазах Пятого застыла невыносимая инфернальная тоска.
Нет, это невозможно...
14.
Ночь проходит примерно так же, как и день, и я с ужасом думаю, что будет, если у кого-нибудь из нас не выдержат нервы. Лин держится из последних сил, он почти не спал в эту ночь, а когда, наконец, ненадолго уснулПятый проснулся и попробовал встать. Проснулся сам, захотелось пить. Я не зря упомянула про твердый полчерез два шага он рухнул в обморок и хорошо рассадил себе голову.
Никогда не пробовали приводить в себя человека по телефону? Попробуйте, очень увлекательный процесс.
Через полчаса всё устаканиваетсяи встал сам, и до воды дошел сам, и напился, и вернулся. На голове шишка, неплохая такая. На лбу, слева, если точно.
Лину не говори.
Про что?
Про то, что я упал.
По-моему, всё не так уж плохо.
Ты не понимаешь, это по остаточному принципу. Тело не выдержит.
И думать забудь!
Прости, что так получилось.
За что?
Я не думала, что так тосковала по ним. А, оказывается, вот оно как. Оказывается, все эти годы, двенадцать лет, каждый день бесконечных двенадцати лет был пронизан, как невидимой нитью, этой тоской.
Я не знала, не знала...
Прости меня.
За что?
Он не слышит ответапотому что уже спит.
15.
Утром мы с Лином вспоминаем, что забыли что-то важное, и это что-то человеку для жизни необходимо.
Это еда.
О! У нас появилось дело, и сейчас мы будем его делать.
Лина надо отвлечь, хоть немного отвлечь, хоть чем-то.
Пятого мы будим, и делать это приходится каждые полчасаиначе он начинает «уходить», у него снова падает температура, замедляется дыхание. Происходит еще что-то, чего я не понимаю, всё-таки он не человек, он Сэфес, но... смерть одинакова для всех. От меня уже «уходили», и люди, и животные, я видела этот процесс, и сейчас то, что я вижу... то, что вижу, но надо бороться, а не впадать в панику.
Заставляю Лина поесть, на это уходит где-то час. Заставляю, руководствуясь собственным эгоизмомесли еще и он так же свалится, мне останется только сунуть голову в петлю. Вынести еще две чужие смерти, да еще и на канале, когда каждый чужой вздох ощущаешь, как свой, я не сумею.
Лин делает две порции какой-то жуткой бурды, типа супа-пюре. Свою порцию он перегрел, порцию Пятогопересолил. Это обнаруживается, когда Пятый мужественно пытается это съесть. После пары ложек он снова засыпает, а мы с Лином начинаем держать военный советчто делать?
Через полчаса мы делаем удивительное открытиемы оба идиоты. Нет, даже не так. ИДИОТЫ. Ладно, Лин, он слишком устал, и поэтому соображает действительно тугоно я-то могла догадаться! Тело не выдерживает? Так в чем вопрос? Это же не пустыня Гоби, это катер!