Полковник застонал и пробормотал что-то, чего Роланд не понял. Потом он повторил глухим от боли голосом:
Возьми себя в руки. Паузаи снова: Возьми себя в руки Возьми себя в руки, солдат Исступленный голос взлетел, затем упал до шепота: Возьми себя в руки да, сэр каждый кусочек да, сэр да, сэр. Голос полковника стал похож на голос ребенка, забившегося в угол от порки. Да, сэр, пожалуйста да, сэр да, сэр
Фраза завершилась чем-то средним между стоном и судорожным рыданием.
Роланд внимательно вслушивался. Это не был голос триумфатора, героя войны, он звучал скорее как у робкого просителя, и Роланд изумился тому, что скрывалось в сознании Короля.
«Король не может умолять, подумал он, даже в страшном кошмаре. Королю опасно выказывать слабость».
ПотомРоланд не знал, сколько прошло времени, что-то ткнуло его в колено. Он пошарил во тьме и коснулся чьей-то руки. Маклин пришел в сознание.
Я перед тобой в долгу, сказал полковник; теперь его голос опять звучал как у истинного героя войны.
Мальчик не ответил, но его осенило: ему нужна защита, чтобы пережить все, что предстоит. Его мать и отец, скорее всего, погибли, а их тела исчезли навсегда. Ему понадобится щит против будущих опасностей, не только в «Доме Земли», но и снаружи (это в том случае, сказал он себе, если они когда-либо опять вообще увидят внешний мир). Он решил, что с этого момента должен держаться около Короляэто, может быть, единственный способ выбраться из подземелья живым.
И если повезет, он хотел выжить, чтобы узнать, что же осталось от мира вне «Дома Земли».
«Когда-нибудь я увижу все это», загадал он.
Если он пережил первый день, то переживет и второй, и третий. Он всегда был живучим, это неотъемлемое качество Рыцаря Короля, и теперь он сделает все, что потребуется, чтобы остаться в живых.
Старая игра окончилась, подумал он. Вот-вот начнется новая. И она может стать величайшей из всех игр Рыцаря Короля, какую ему когда-либо приходилось проводить, потому что она будет настоящая.
Роланд бережно держал священную секиру и ждал возвращения одноглазого горбуна. Ему казалось, что он слышит звон игральных кубиков в чаше из выбеленной кости.
Глава 16Чемпион мира по рвоте
Леди, я бы на вашем месте не стал пить это, ей-богу.
Напуганная чужим голосом, Сестра Жуть оторвалась от грязной лужи, над которой она склонилась на четвереньках, и посмотрела вверх.
В нескольких ярдах от нее стоял низенький толстяк в отрепьях сожженного норкового манто. Из-под лохмотьев выглядывала красная шелковая пижама и торчали голые птичьи ноги. Однако на них были дорогие черные вингтипы. Круглое бледное лицо было изрыто мелкими ожогами, словно Луна кратерами, а все волосы опалены, кроме седых бакенбард и бровей. Лицо сильно распухло, крупный нос и щеки как будто надули воздухом, и сквозь кожу виднелась фиолетовая паутина лопнувших сосудов. Темно-карие глаза-щелки переходили с Сестры Жуть на лужу и обратно.
Эта дрянь отрувлена, произнес он с акцентом, имея в виду «отравлена». Убивает сразу же.
Сестра Жуть стояла на коленках над лужей, как зверь, защищающий свое право напиться. Она укрылась от проливного дождя в остове такси и всю долгую отвратительную ночь пыталась уснуть, но редкие минуты ее покоя нарушались галлюцинациями: ей мерещился человек из кинотеатратот, у которого было не одно, а тысяча лиц.
Как только черное небо посветлело и приобрело цвет речной тины, она покинула укрытие, стараясь не глядеть на труп на переднем сиденье, и пошла искать пищу и воду. Дождь стих, только время от времени моросило, но воздух заметно посвежел, как бывает в начале ноября, и в своих мокрых лохмотьях она дрожала от холода. От дождевой воды пахло пеплом и серой, но во рту у Сестры Жуть так пересохло и ей так хотелось пить, что она уже собралась окунуть лицо в лужу и открыть рот.
Там, позади, из лопнувшей водопроводной магистрали бьет водяной фонтан, прямо гейзер, сказал человек и показал туда, где, по представлениям Сестры Жуть, был север. Похож на Олд-Фейтфул.
Она отпрянула от зараженной лужи. Вдалеке, как проходящий товарняк, громыхал гром. Сквозь низкие грязные облака не было видно и намека на солнце.
У вас нет еды? спросила она распухшими губами.
Парочка луковых рулетов там, где, похоже, была булочная. Я не смог к ним даже притронуться. Моя жена говорит, что я единственный в мире с таким капризным желудком. Он приложил к животу руку, покрытую волдырями. У меня язва и желудочные колики.
Сестра Жуть поднялась. Она была дюйма на три выше его.
Страшно хочется пить, пожаловалась она. Покажете, как попасть к воде?
В небе загремело. Человек в пижаме задрал голову, потом тупо постоял, разглядывая руины.
Я вот хочу найти телефон или полицейского, сказал он. Всю ночь искал. Никого не найдешь, когда нужно.
Произошло что-то страшное, сказала ему Сестра Жуть. Не думаю, что здесь вообще есть телефоны или полиция.
Я должен найти телефон, настаивал человек. Понимаете, жена будет волноваться, что со мной что-то случилось. Я должен позвонить ей и объяснить. Объяснить ей, что со мной все в порядке.
Голос его сник, и он уставился на пару ног, нелепо торчавших из кучи перекрученного металла и бетонных обломков.
Ох прошептал он, и Сестра Жуть увидела, что на его глазах, будто роса на оконном стекле, выступили слезы.
«Он ненормальный, черт возьми», подумала она и двинулась на север.
Взбираясь на высокий хребет из обломков и хлама, она услышала за спиной тяжелое дыхание низкорослого толстяка.
Видите ли, сказал он, я не здешний. Я из Детройта. У меня обувной магазин в Восточном торговом центре. Я приехал сюда по делам, понимаете? Если моя жена услышит обо всем этом по радио, она с ума сойдет.
В ответ Сестра Жуть лишь хмыкнула. У нее на уме была только вода.
Меня зовут Виско, представился он. Артур Виско. КороткоАрти. Мне нужно найти телефон! Знаете ли, у меня пропал бумажник, одежда, вообще все, вот проклятье! В ночь перед тем, как это случилось, я с другими парнями загулял. Меня все утро тошнило. Я провалялся в постели и пропустил первые торги. Я закутался с головой в одеяло, и вдруг появилось чудовищное сияние, страшно загремело, и моя кровать рухнула сквозь пол! Отель стал разваливаться на части, а я пролетел через дыру в вестибюле и приземлился в подвале, все так же в кровати. Когда я выкопался и вылез наружу, отеля не было. Он издал безумный смешок. Господи, весь квартал исчез.
Много кварталов исчезло.
Ага. Вот, ноги сильно ободрал. Как вам это нравится? Я, Арти Виско, и босой. Вот и пришлось взять туфли у Голос его снова затих. Они почти достигли вершины холма. Идти недалеко, сказал он. Да вот ноги у меня распухли. Скажу вам прямо, обувьвещь важная! Что бы люди делали без нее? Вот возьмем ваши кеды. Они дешевые и долго не прослужат.
Сестра Жуть повернулась к нему.
Вы можете помолчать? требовательно спросила она и продолжила восхождение.
Его не было слышно меньше минуты.
Жена говорила, не нужно ехать сюда. Сказала, я пожалею о потраченных деньгах. Я ведь не богат. Но я ответил, что такое ведь, черт возьми, раз в год бывает. Раз в год в «Большом яблоке» это не
Да все пропало! закричала на него Сестра Жуть. Вы ненормальный! Оглянитесь вокруг!
Арти встал как вкопанный, вылупив на нее глаза, а когда опять открыл рот, казалось, его опухшее лицо вот-вот треснет.
Пожалуйста, прошептал он, пожалуйста, не надо
«Парень, кажется, в любой момент может тронуться, догадалась она. Не стоит подталкивать его».
Она тряхнула головой. Не надо доводить все до полного развала. Все рухнуло, но у нее еще оставался выбор: она могла усесться тут, на этой куче, и ждать смерти, или она могла найти воду.
Извините, сказала она. Я не слишком хорошо спала этой ночью.
По его лицу наконец стало заметно, что он реагирует на окружающее.
Все холодает, размышлял он. Поглядите-ка, видно дыхание. И выдохнул облачко пара. Вот, это вам нужнее, чем мне.