Второго удара не случилосьДесницкий ухватил цыпленка табака за правое запястье и одним движением уложил спиной на стол. С грохотом. С опрокинутыми стаканами, пролитым компотом и разлетевшимися по полу вилками. Нагайка осталась на столе, а через секунду Десницкий отправил добровольного стража порядка к его товарищампинком под зад. И хотя Шуйга плохо видел одним глазом, но почему-то догадался, что с тремя вскочившими с мест казаками Десницкий разберется так же быстро. И не потому, что он эдакий Илья Муромец, а потому, что на лице у него и теперь не дрогнул ни один мускул, даже дыхание не участилосьс такой холодной, спокойной ненавистью в глазах люди обычно побеждают.
Казаки тоже это поняли, потому что схватились не за нагайки, а за мобильники.
Массаракш Шуйга сплюнул кровь, попавшую в глотку из носа. Ты чё сделал-то, дон Румата? Пожрали, называется Валим отсюда, и побыстрей.
Потом он жалел, что не прихватил котлету по-киевски с нетронутой еще тарелки
Надежда на то, что казаки не записали номер «козлика», была эфемерноймного ли «козликов» едет этой дорогой в этот день и этот час?
Конечно, Десницкого стоило посчитать неправым. Но говорить ему об этом почему-то не хотелось. И вспоминать перепуганные морды казаков было приятно.
Шуйга ограничился одной сердитой фразой, когда «козлик» вырвался с заправки на шоссе:
Я не девушка, чтобы меня защищали от подонков.
Извини, угрюмо ответил виноватый-превиноватый Десницкий.
Я, может, сам ему врезать собирался, проворчал Шуйга, вытирая нос, за оскорбленье действием.
Но Десницкий снова не понял шутки.
Я же сказал: извини.
Шуйга сплюнул в окошко. Смотреть на дорогу одним глазом было непривычно и неудобно. Ну не понимает человек шуток, что с него взять?
Славка, да это же я виноват, я! Я же нарывался! А ты прав, как всегда, сволочь Только что теперь делать, я не знаю. Если этот цыпленок табака заявит
А может не заявить?
От него зависит. Я бы не заявлялпостеснялся. Но он и без заявы своим может дать наводку, и неизвестно, что хуже. В участке бьют культурно, следов не оставляют, а эти и насмерть могут запинать, и покалечить. Шуйга хохотнул, чтобы Десницкий понял, где смеяться.
Это статья? Если заявит?
Тебе ж сказали: был бы человек, а статья найдется. Это принцип. Подумай сам: если каждый захочет пнуть гордого казака под зад, что от его зада останется? И кто ему после этого подставит другую щеку?
Давай свернем, Десницкий пожал плечами.
В смысле?
С шоссе свернем. Поспим часок.
Спать после произошедшего пока не хотелось. Но подбитый глаз совсем заплыл, и кровь из носа никак не останавливалась. И ведь ударил-то цыпленок табака вполсилы, которой и без того не много было, и нагайку пополам сложилсчитай, в четверть силы. Шуйгу передернуло, когда он представил себе полновесный удар нагайкой по лицу.
Он выбрал не проселок дажепочти что просеку и, покувыркавшись в грязи на колдобинах, нашел укромное местечко, где с дороги «козлик» был не виден.
Десницкий продолжал глядеть виновато и давал какие-то дурацкие советы запрокинуть голову и приложить к глазу холод. Кинулся убирать рюкзаки и раскладывать сиденья, чтобы Шуйга мог немного поспать лежа, провозился минут двадцать, если не больше.
Снова пошел дождь, зашуршал монотонно по железной крыше, и печка шумела ему в унисон Десницкий тоже улегся, накрывшись спальником.
Ты уверен, что проспать нужно только один часок? спросил Шуйга, широко зевая.
Да нет, спи, сколько тебе надо серьезно ответил Десницкий.
Тьфу, поморщился Шуйга. Если проснешься раньше меня, мотор выключи.
Он повернулся к Десницкому спиной и решил слушать дождь, а не думать о беспредельном Арканаре, раскинувшемся за дверьми «козлика».
Ты в самом деле считаешь, что я неправ? спросил вдруг Десницкий.
Ты всегда прав.
Я серьезно.
Ты всегда серьезно.
Я когда про Андрея Первозванного услышал, я обалдел просто
Я заметил. Подумал, борщ отравили. Шуйга повернулся к нему лицом. Славка, ты в самом деле дурак или прикидываешься?
А что? осторожно переспросил тот.
Забудь навсегда об этом видении и о своих богоборческих идеях. Симпатичный сиротка приглянулся столичной шишке, и высокопоставленный поп просто решил забрать его в свой гарем. Вот и все. И за это предположение нас в самом деле запросто убьют. Только за то, что мы можем это предположить.
Ни один мускул не дрогнул на лице Десницкого.
Я думал об этом, он пожал плечами. Я, собственно, сразу об этом и подумал, когда мальчишка соврал. Верней, недоговорил. Помнишь? Он запнулся еще и заговорил очень тихо. А ты сунулся со своим стандартным началом карьеры.
Сказать, что Шуйга обалдел, ничего не сказать.
И что же заставило тебя отвергнуть столь очевидную мысль? осклабился он.
Фраза «ты такой же, как мы». И вот тут было что-то еще, о чем Павлик нам не сказал. Он испугался стать таким же, как этот архиерей. Я, грешным делом, предположил, что он скопец Десницкий слегка смутился и даже кашлянул. Помнишь, я спрашивал, как этот владыко Иаков выглядит? Нет, скорей всего нет. Разве что совсем недавно Или на гормонах сидит, что вряд ли, зачем тогда? Ну и за это бы нас не убили.
Думаешь? Добровольных скопцов лишают сана, только по медицинским показаниям можно. Это не считая смешков за спиной.
Если он так высоко сидит, что может убрать лишних свидетелей, то уж раздобыть справку от врача ему ничего не стоит. Кстати, за твое предположение нас бы не убили тоже.
Ты так в этом уверен?
Их уже тысячу лет обвиняют и в содомии, и в растлении малолетних, а им как с гуся вода. Плюнь в глазавсе божья роса. У нас же нет доказательств, только предположения.
А в кафе ты понял, что сиротка испугался стать ловцом человеков? неуверенно хмыкнул Шуйга.
Нет. Он испугался чего-то другого, но он понял, что значит «как апостолы», теперь я уверен.
Десницкий замолчал, раздумывая. А Шуйга вдруг понял, что может наконец-то спокойно уснуть. Не считая себя последней сволочью и не вспоминая беззвучных детских слез. Согласиться с рассуждениями Десницкого было легко и удобно. Со всех сторон.
Как назло, захотелось есть
Маленький городишко, прославленный своим огромным древним монастырем, встретил их тем же унылым холодным дождиком и безрадостным колокольным звоном. Сумрачное воскресное утро расцветило небо причудливыми оттенками серого. Десницкий зевал и клевал носом, а Шуйге опять мерещились велосипедисты на обочиненочь за рулем всегда тяжелее, чем день за рулем.
Они решили не задерживаться здесь надолго: купить продуктов и, отъехав километров на двадцать, опять остановиться где-нибудь в лесу. Разводить костер в такую погодудело неблагодарное, и Шуйга с отвращением думал о холодной жирной тушенке с черствым хлебом, впрочем как и о бутербродах с колбасой. Хотелось горяченького чайку.
Ехать оставалось километров триста, но еще четыре-пять часов без отдыха Шуйга бы не выдержалпризраки велосипедистов однозначно предупреждали, что пора сделать перерыв.
А может, поедим по-человечески? он глянул на Десницкого. Мы на гостинице сэкономили.
Мы вчера уже поели по-человечески, хмыкнул Десницкий. Неужели пошутил?
Здесь нет казаков, здесь знаменитая черносотенная организацияСоюз Михаила Архангела.
Есть разница? поинтересовался Десницкий.
Конечно! Они принципиальные трезвенники и пламенные борцы за чистоту расы. Тебе опасаться нечего. Шуйга глянул в зеркальце, но не увидел ничего, кроме синяка на пол-лица. Да и мне, пожалуй, тоже. Истинные антисемиты разбираются в этом лучше профессиональных антропологов. Никаких нагаекстрого научный подход к организации погромов. Они борются за отмену красных паспортов для выкрестов. Впрочем, атеисты льют воду на мельницу мирового сионизма, так что лучше не выпендриваться.
Древний монастырь был зажат между улицами Дзержинского и Гагарина (судя по атласу), а подъезд к нему осуществлялся с центрального проспекта Карла Маркса, по которому Шуйга намеревался проехать через город. Беда всех маленьких городов: нет денег на избавление от богопротивных названий. Несмотря на ранний час, огромная автостоянка перед монастырскими воротами была забита экскурсионными автобусами, еще два никак не могли разъехаться при повороте с проспекта, и пришлось остановиться. Шуйга инстинктивно опасался находиться близко к местам отправления культа, потому что там верующие становились особенно агрессивными, а то и невменяемыми, и теперь нетерпеливо постукивал пальцами по рулю. Десницкий невозмутимо смотрел в окно. Верней, только сначала он смотрел невозмутимо, а потом вдруг подался к стеклу, ничего не разглядел из-за дождевых капель и начал судорожно крутить ручку. Но и этого ему показалось мало, и как только Шуйга собирался тронуться с места, Десницкий распахнул дверь и выскочил из «козлика» на проезжую часть (они стояли во втором ряду).