А вот и нет. Когда-то перекладина креста была наверху, и он был похож на вонзенный в землю меч, а твой князь обретался как червь, изгнанный и отверженный. Крест это символ, Норн. Символ опущенного оружия, смирения и терпимости. Символ любви и добра.
При слове «добро» Норн скривился от отвращения.
И вот эту ерунду ты хотел нам предложить? Это ты называешь сокровищами? Сказки про белого бычка! Нынешний порядок вещейединственно правильный из возможных. Он полностью соответствует человеческой природе. Слабый должен быть уничтожен, либо порабощен! Врагов следует убивать без пощады! Милосердиеудел слабаков! Выживает сильнейший.
Лютер помолчал.
Знаешь, как началось падение? спросил он. Думаю, с мелких пакостей, на которые закрывали глаза. Ведь так удобно быть равнодушным. Спокойно, никто не трогает, тебя это не касается. Потом пакости переросли в преступления и их становилось все больше, их масштабы росли. Даже тогда люди умудрялись смотреть на это сквозь пальцы, тешили себя иллюзиями. Находили глупые объяснения. Наконец зло проникло в самую сердцевину, подточило, разъело дерево человеческое. И воцарилось над нами, превращая каждого в зверя. Падение началось с равнодушия.
Норн глядел на однорукого, словно тот полоумный.
Вы думаете, что вы такие совершенные, да? Хищники высшей расы! фыркнул Лютер. Животные, вот вы кто. Вы даже не подозреваете, на какой скотобойне находитесь. Вам весело смотреть на мучения, но стоит только вам самим испытать боль, вы скулите, как побитые псы и умоляете о помощи! Так вот я предоставляю тебе выборостаешься ты здесь или идешь со мной?
Ты ведь лгал нам. Ты о чем-то умолчал
Хорошо, я не стал говорить. Иначе вы отказались бы.
О чем? Что ты знаешь?
Что к утру этот город превратится в пыль, а убегая из него прочь, нельзя оборачиваться назад.
Лютер, ты окончательно спятил? Этот город вечен!
Как и Вавилон, но это неважно. Важно, что я верю в это.
Секунду хирург рассматривал Лютера. Потом его лицо изменилось, заколебалось, словно отражение в воде, куда бросили камень. Постепенно оно разгладилось, и на Лютера смотрел уже какой-то другой человек, с внешностью и голосом Норна, но будто бы на время арендовавший его тело.
Лютер, позвал человек, тебе вовсе незачем убегать. Зачем ты мучаешь себя? Ты же знаешь, что способен превзойти половину жителей этого мегаполиса, а другую половину истребить или покорить. Твой интеллект просчитывает действия людей на три хода вперед. Ты наблюдателен и проницателен, способен вести за собой сторонников и руководить ими. Твой разум играет фактами, как ребеноккубиками, он с легкостью познает окружающий мир. Это знак гениальности.
Лютер, пропел человек, ты же знаешь себя, о, ты знаешь себя, свое лицо, ты видел себя в зеркале, неужели ты настолько жесток, что позволишь своим глупым принципам задавить себя, заковать в цепи? Зачем ты лишаешь себя радости? Ведь ты прекрасен. Твою руку можно легко пришить, а шрамы заретушировать. Женщины без ума от тебя, стоит только посмотреть в их сторону. Каждая готова будет лечь с тобой и выполнить любое твое желание. Мужчины будут подражать тебе. Ты можешь натренировать свое сильное молодое тело так, что превратишься в античного бога!
Лютер, воззвал человек, О, Лютер! Ну зачем? Ради чего? Ты мог бы стать царем над ними и мудро править, приумножая их богатство и радость. Они погрязли в глупости, но ты мог бы наставить их на истинный путь, и эта честь принадлежала бы исключительно тебе! Они воспевали бы тебя как своего спасителя! Только представьты спаситель целого мира. Ты знаешь, что это правда. Если ты вернешься, этот город заблудших душ превратится в райские кущи. Нет смысла искать Эдем, если его можно создать самому. Подумай, скольких ты сможешь спасти.
В глазах человека блеснуло расплавленное золото. Зрачки вытянулись двумя бездонными черными расселинами. У Лютера затряслись поджилки, но что-то заставило его прохрипеть сквозь зубы:
Нет.
Глупец! слово полетело в него булыжником. Лютер, ты заблуждаешься. С чего ты, кандидат в грешники, возомнил, будто способен измениться? Я же знаю твое нутро, я вижу тебя насквозь, твои темные мыслишки, твои страсти. Напомнить твои старые проделки? Просто у тебя совесть чересчур развита. Это лечится, не сомневайся. Вернись и будь тем, кто ты есть на самом деле. Ты же хищник, друг мой.
Нет! Лютер зажмурился от ужасной боли, сжавшей мозг в тиски.
А когда открыл глаза, лицо человека опять передернуло, и оно превратилось в прежнюю, пресную физиономию Норна. Хирург растерянно поморгал, выпрямился, понял, где находится, и губы его разъехались в ехидной улыбочке.
Ты тут наговорил кучу всяких вещей, дружище. Может, в чем-то ты и прав, кто знает. Но раз уж мы свободны в выборе, хочу сказать тебе, что я свой путь определил. Мне жаль разочаровывать тебя, но все это было частью красивого шоу, которое называется «Отчаянный праведник». Мне заплатят хороший гонорар за участие в спектакле. Помаши в камеру! он указал на устройство в своей глазнице и захохотал. Словно бы подтверждая его слова, где-то за стенами раздалось зычное крещендо тех, кто следил за представлением.
Лютер безмолвно сжал руку в кулак. Затем его взгляд померк.
Все кончено, праведник, продолжал веселиться хирург. Тебя и тех двух олухов обманули. У шоу есть два возможных финала: плохой и очень плохой, ха-ха! Плохой, это когда праведник теряет веру и возвращается обратно. Сломленный и побежденный. А очень плохойкогда этот упрямый осел погибает от собственной глупости и принципов. Так что выбирай. По мне, лучше второй вариант, давненько чешутся руки тебя пришить. Но шоу должно продолжаться: рейтинги, популярность, ха-ха-ха! Нас сейчас смотрят миллионы подданных и тысячи грешников. И это, скажу тебе, зрелище не для простых людей, на него надо проходить отбор. Давай рожай быстрее, пока у меня терпение не кончилось.
Норн так увлекся своей тирадой, что даже не успел увернуться: кулак попал ему точно грудь. Он отлетел назад, скрючился и плюхнулся в ил у края пруда. Лютер побежал в гору, приложив все силы и помогая себе рукой. Градус уклона навскидку мог быть не меньше тридцати; приходилось глубже вбивать ноги в песок, чтобы не съехать. Тень от стены, лежащая на склоне насыпи, обрывалась где-то на середине пути, и эта граница становилась все ближе. Дальше песок заливал свет городских огней, затмевавший, казалось, сияние самих звезд.
Стоять! орал Норн, карабкаясь следом.
Взобравшись на гребень насыпи, бессильный Лютер упал ниц. Его перестал заботить пыхтящий преследовательтолько песчинки, озаренные холодным светом Пентаклума, которые можно было с упоением разглядывать сколь угодно долго. Вскоре что-то тяжело шлепнулось на песок рядом с ним.
Не уйдешь прохрипел Норн. От меня не уйти.
Лютер сделал героический поступок, воздвигнув себя на колени.
Ладно, сказал он, ты победил. Я сдамся, если ты докажешь ложность моей веры.
Ну-ну? Что ты задумал? Норн попробовал саркастически засмеяться; не получилось.
Проводник сказал мне, что оглядываться на город нельзя. Встань передо мной и полюбуйся своей родиной. Докажи свою правоту. Иначе меня ничто не удержитты это знаешь.
Гребаный фанатик, в голосе хирурга слышалась досада. Упрямый баран. Ладно, пусть будет по-твоему. Норн прополз на четвереньках чуть вперед, перевернулся, глянул на Лютера, а затемна Пентаклум. Его единственный глаз раскрылся, зрачок расширился. Лютер без всяких часов знал, что настала полночь. Там, за много километров, гигантский сканер сплошным шлейфом тянул луч по всей окружности мегаполиса, считывая каждую пару глаз, устремленных сейчас к нему.
Тебе, дураку, следовало бы догадаться, говорил Лютер, что раз я предвидел смерть ближних, то мог предвидеть и твое предательство. И никакой голограммой человечка с крылышками меня не обмануть.
Норн шевельнулся, но было уже слишком поздно. Лютер не смотрел, как сканирующий луч касается сетчатки его глаза и, вместо того, чтобы отмечать его зеленым маркером как находящегося в пределах города, метит красным как сбежавшего. Красноесмерть: луч мгновенно прожег глаз хирурга и вызвал необратимые изменения в мозгу. Норн дернул всеми конечностями, словно марионетка и повалился боком, пачкая песок кровью, что хлынула из носа и ушей. Лютеру показалось, как там, за спиной, в Пентаклуме, раздался тысячеголосый вопль разочарования.