Ребенка увозим в хирургию. Вам соблюдать осторожность! Окна, двери не открывать! Вызов в живодерку мы отправили, скоро они к вам приедут, она подняла голову и посмотрела на годовалого карапуза. Девочки, проверьте балкон на всякий случай. Датчики движения и тепловизоры у вас есть.
Мы направились к балкону, понимая опасения нашей строгой начальницы. Стоило проверить, где эта тварь.
Заглянув через окно, мы увидели на полу балкона кровь, слизь и остатки шерсти. Включили сканеры, замерли на несколько секунд, не отрывая взгляда от датчиков, аппаратура ничего не показывала: ни движений, ни тепла.
Кровавый след тянулся до открытой балконной створки, но не обрывался вниз, а вопреки закону гравитации тянулся вверх по стеклу. Как это возможно? Мы молча переглянулись.
По приборам все чисто! крикнула напарница и обернулась на Немку.
Та устало махнула нам рукой. Врачи бережно переложили подростка на носилки. Он очнулся и, с усилием вытянув тонкую шею, простонал:
Мама, я не хочу ехать я не поеду я сбегу, сбегу, если ты
В тот же миг опять испуганно запищал годовалый малыш, цепляясь изо всех сил за материнскую шею. Она же, следуя за носилками, целовала восковой лоб истерзанного сына и шептала:
Ванечка, надо надо ехать, Ванечка. У папы выпускная карта, он приедет к тебе вечером приедет
Немка уже было протянула руку, чтобы отстранить ее от подростка, но женщина уверенным движением отодвинула от себя врача. И та отступила, видимо, не могла, не имела морального права разорвать прощальные объятия матери и дитя. Как скоро они увидятся? И увидятся ли?
Лишь тихо произнесла, обернувшись у порога к несчастной:
Все комнаты залейте антисептиками, и сами У вас второй еще. Не заразите.
Бригада вышла в подъезд, стены которого из нежно-розового окрасились в лиловый, наступали сумерки. Мы с рыжей девушкой замыкали колонну врачей с носилками. Поглядывая через лестничные проемы на верхние этажи, мы сверялись с показаниями приборов. Они молчали: ни тепла, ни движения не было на этажах. Но мы продолжали поднимать головы вверх, отчего-то не доверяя датчикам, а надеясь на собственные глаза.
Мысли мои упрямо возвращалась к следам на балконном окне.
В полной тишине мы грузились в медкар. Врачи подключили аппараты и капельницы к подростку, который, казалось, потерял сознание или просто крепко спал. А я в это время смотрела в окно и считала этажи в поисках балкона с кровавым следом. Найдя страшную отметину, дернула Лизуна за рукав.
Смотри.
Она оглянулась и, не веря своим глазам, приблизилась к окну так близко, что стукнулась лбом о стекло.
Чертовщина какая-то. Блин, может это не от кошки след, а кто-то краску разлил?
Ярко-красная полоса тянулась от балкона вверх к крыше прямо по стене. Словно кто-то провел по зданию большой взлохмаченной кистью.
Медкар тронулся, и мы с напарницей, едва не столкнувшись головами, плюхнулись на сидения.
Ехали в тишине. Слушали, как в наушнике защитной маски голос бота-диспетчера передавал информацию о новых вызовах, уточнял адреса и улицы. Фоном шла перекличка медицинских бригад.
Вплоть до МКАДа вдоль всего Ярославского шоссе тянулись бесконечные высотки. Всем было понятно, что кошка с некрозом тканейзараженная особь, и поэтому Ваню везли в Королев, там располагался большой современный корпус IMO«Хирургия зараженных».
Линии придорожных фонарей стали единственной полосой света, за границей которого только угадывались очертания домов, старых заброшенных торговых центров и пустых, зарастающих травой парковок. Новая и Старая Москва на карантине, как и другие города по всему миру, и с наступлением сумерек объявлялся комендантский час.
Частных электрокаров на дорогах теперь почти не встретишь, к ним нужны пропускные карты. Зато часто встречались полностью автоматизированные тягачи, фуры с продуктами, изредка кары-такси на автопилотах. Благодаря технологизации транспорта дорожные аварии случались редко. На дорогах порядок. Кары ехали со средней скоростью потока, строго реагируя на знаки.
И в этом размеренном движении встречных фар неожиданно вспыхнуло яркое облако света. Вдалеке замигали знакомые сине-красные огоньки патрульных машин. Что-то произошло на полупустом шоссе. Авария? Автопилоты не провоцируют аварии, технически неисправные кары просто не выходят в рейс. Автопилоты не пьют алкоголь и не могут уснуть за рулем. Аварияэто так же маловероятно, как и кошка, ползущая вверх по стенам.
А когда в свет фар нашего медкара вбежал патрульный, я вздрогнула, нервно сглотнув. Он поднял руку, и в воздухе повисла проекция знака «стоп». Наш медкар покорно остановился, заглушив мотор.
Что случилось? Немка высунулась из дверей. Зачем остановили? Нам в хирургию срочно.
У меня тут три трупа, один с травмой и еще один сейчас кони двинет! Врач нужен, срочно! патрульный поднял забрало защитного шлема, обнажив бледное лицо с легкой испариной на лбу.
Медкар занят. Мне нужно ребенка в хирургию! Вызывай другую бригаду!
Я вызвал! Едут! Да вы че! Я говорю, у меня сейчас третий труп будет! Вы же, епт, клятву давали!
Ты меня на «епт» не бери! крикнула ему Немка и обернулась к мониторам подростка. Состояние?
Рыжая подскочила к приборам и развернула в воздухе проекцию с жизненными показателями.
Стабильное состояние. Препараты подействовали.
Идем, кого сможем, стабилизируем до приезда реанимации. Запас времени у нас есть. Берем реанимационные боксы. Стажер остается здесь!
Врачи вышли на дорогу, а я прислонилась к окну медкара, разглядывая месиво из трех машин. Грузовой тягач на боку, из-за него торчал помятый бампер желтого такси-кара, отдельно брюхом вверх лежала машина службы водопроводных и канализационных систем.
За моей спиной послышался шорох, словно кто-то скомкал полиэтиленовый пакет. Я обернулась. Мальчик лежал неподвижно с закрытыми глазами. Показатели на приборах в пределах нормы, только на его скулах и щеках стали заметнее мелкие капилляры лилового цвета.
Спец по андроидам?
От неожиданности я подпрыгнула на сидении.
Ты немая, что ли? нервно повторил знакомый голос в гарнитуре. Стажер?!
Слушаю.
Тащи запасной реанимационный аппарат. Как там у тебя, что по приборам?
По приборам все в норме, нозапнулась я на полуслове, не зная, как правильно описать изменение внешнего вида мальчика.
Что? Что «но»? переспросила Немка. Ты сказала, по приборам все в норме.
Да.
Ждем, она шумно выдохнула в динамик. Бегом! Туда и обратно!
Спрыгнув на асфальт с подножки, я снова обернулась. Мальчик лежал неподвижно. Его жизненные показатели на проекции светились тонкими зигзагами.
Посреди груды искореженного металла и коробок с логотипом «Мясная компания», что высыпались из фуры, блестели лужи черной крови. Врачи суетились возле человека, распластанного на асфальте безвольной куклой. Сильный ветер колыхал полиэтилен, которым успели прикрыть трупы, и казалось, что они движутся, упираясь то вздыбленным локтем, то коленом в упругий пластик. Один лежал дальше всех, ветер трепал целлофан, и на его спине я увидела светоотражающие полосы с надписью «Служба водопроводных и канализационных систем». А на неестественно выгнутой руке трепыхалась белая повязка.
Ветер и тусклый свет фар превращали реальность в театр теней. Искореженный металл и тела смешались в хаос, противоестественный и жуткий, как след от кошки, ползущий вверх по голой стене вопреки земной гравитации. Я присела на корточки рядом с бригадой, проверяя настройки мобильного реанимационного аппарата.
Голос патрульного дребезжал за плечами:
Я тебе говорю, пьяный он был или не в себе. На регистраторе тягача прям видно, как он стоял на обочине, шатался, дергался, а потом бряк на стекло! У тягача аварийка и тормоза, аж искры полетели. Набросился прямо, слышишь?! Не под колеса он метил, нет! В лобовое стекло он метил. Как в «Мире животных»! Это надо так подпрыгнуть, сука, объяснял он Немке, тыкая пальцем в файлы на развернутой проекции.
Бред какой-то, пробубнила она.
Ты мне скажи! патрульный выругался, хлопнув себя в жилет кулаком. Как он встать мог после удара такого? Он встал и шел. Пока его встречка окончательно в асфальт не закатала. Мозги вон на несколько метров разлетелись! Мне как это теперь в отчете объяснять?!