Только сейчас в голове начали зарождаться вопросы, почему Помнящие не остались в городах? Почему не научили работать на станциях, вышках, водокачках других? Почему не попробовали имеющимся числом поддержать обычный порядок вещей?
И почему вообще среди всего этого мгновенного забвения оказались те, кто не потерял память? Слишком много вопросов, и совершенно некому на них ответить.
Арайа говорила, что вся история былых времен в их время сконцентрирована у старейшин и распорядителей городскими записями. Но к ним попасть сложнотак просто на улице их не встретишь, а в здание городского совета не пускают проходимцев.
Бюрократия вечна. Хотя я в этом не сомневалась и до слов Арайи. Поэтому стоит искать стариков и рассказчиков где-то на площади или в питейных заведениях.
Денег, что мне дали должно хватить на поесть и угостить, если в этом будет необходимость.
Солнце поднималось к зениту, и улица наполнялась людьми. Разворачивалась торговля. Попрошайки перебирались в тенек. А дети куда-то спешили
Детилучший индикатор интересностей. Проверено еще со времен, когда мне самой было шесть. Туда, куда спешит большинство детей, стоит прогуляться и взрослому. Ибо там происходит одно из двухлибо случится насилие, которое необходимо пресечь, либо что-то очень хорошее, в чем стоит поучаствовать.
Я последовала за шумной оравой, бежавшей не очень быстро, но растущей на каждом углу. В итоге, когда они добрались до пункта назначения, их насчитывалось не меньше двадцати. И мальчики, и девочки были облачены в какие-то простые штанишки и рубахи, кто-то обут, кто-то бос, у кого-то я приметила даже аккуратно убранный волос. Видимо детство и здесь не имеет разделений на классы и достаток семьи. Здесь свои критерии отбора.
А впереди на старом деревянном ящике сидел пожилой мужчина и что-то рассказывал.
И тогда они отправились в путь. Долгий и полный опасностей. Они собрали всех, кто остался в живых, рассказали им, что знали, и отправились на юг. Ведь каждый угол, каждая улица, каждый дом тут хранил опасность. И нужно было выбираться отсюда прежде, чем вернется Забытье и заберет тех, кто спасся.
Я постаралась подойти поближе, насколько позволяла детвора, и, подперев плечом стенку, продолжила внимательно слушать рассказчика.
Мужчина был в ударе. И дети, разинувшие рты от интереса и любопытства, смотрели на него во все глаза.
Для них это было сказкой, некогда случившейся, но невероятной. Просто сказкой, не реальностью, не историей.
Еще стояло лето. Земля грела и дарила свои плоды. Дома, в которых останавливались люди, отправившиеся в далекий и опасный путь, защищали от ветров и дождей. И вот, через столько дней в пути они нашли Город! Тот, в котором их приняли и дали им кров. Их покормили и рассказали, как теперь жить. И они остались там вместе с другими.
Жизнь налаживалась. Теперь они всем городом выращивали себе пропитание, охотились в лесах и учились шить одежду. В преддверии зимы они готовили запасы и утепляли дома.
Время шло и жизнь вошла в новое русло. Текла своим порядком, устоявшимся и уже привычным.
Но одной темной, осенней ночью в городе появилась одинокая девушка. Она вошла в ворота с северной стороны и направилась дальше на юг.
Она шла по ночным улицам бесшумной походкой, заглядывая в дома, где еще не спали, и выискивая что-то. Ее приглашали переночевать и угощали, как и полагается гостеприимным хозяевам. Но она отказывалась, пытаясь собрать всех на площади.
Она принесла страшные вести о том, что на севере больше никого не осталось. Но она знает, как спасти их и хочет научить их этому.
Люди, уже забывшие о страшных бедах Забытья, уже начавшие новую жизнь, не поверили ей, но предложили остаться. Предложили ей кров и еду. Чтобы она завершила свой путь в покое и уюте.
Однако девушка не желала этого. Она взывала к памяти о том страшном дне, когда погибли и пропали сотни, а то и тысячи людей. К тем временам, когда их покинула память, и они приняли решение отправиться в путь на поиски новой жизни. Она хотела заставить их вспомнить то страшное, что случилось с ними и их отцами.
Люди отвернулись от нее. Им не хотелось вспоминать то, что приносило страх и боль где-то глубоко в душе.
А она несла в себе все то, что Помнящие желали забыть.
Никто не мог успокоить ее или заставить замолчать. Она все кричала и требовала помнить.
И тогда город выгнал ее за свои ворота, чтобы защитить ту жизнь, что они обрели, тот покой, к которому они так долго шли.
Вот только пока ворота закрывались перед девушкой, она сказала две вещи, которые навсегда изменили привычный ход вещей жителей Города.
А через несколько дней после ее ухода в городе началась болезнь. Гиб скот, а дети метались в страшной агонии, не способные прийти в себя. Люди в ужасе пытались спасти их, но становилось все хуже. Вскоре в городе остались лишь те, кто пережил Забытье. А рожденные после этого были похоронены в братских могилах. Вокруг города сутками горели костры, на которых сжигали скот, чтобы напасть не перешла на других.
За неделю город стал Призраком. Те, кто выжил, отправились на юг, чтобы предупредить о девушке, которая и принесла эту страшную болезнь. А дорога в этот город была навсегда забыта.
Но до сих пор, если глубокой ночью выйти в большое пшеничное поле, растущее на севере, внимательно вслушаться в вой ветра, то можно услышать детский плач детей, погибших в том городе. Это Город-Призрак зовет к себе, чтобы угомонить свое одиночество. Чтобы к нему вновь вернулись люди. Чтобы его земли вновь вспахали, а в домах вновь зажегся свет
Повисла гробовая тишина. Дети еще переживали услышанное, а рассказчик ждал их реакции. Страшилка в его исполнении вышла очень хорошая для детей. Но все ли в ней выдумка или есть и толика правды?
Я оглядела всю детвору, которая смотрела на мужчину, разинув рты, и скрестила руки на груди. Им было не просто интересно, для них это страшная сказка. И сегодня многие отправятся посреди ночи, пока не поймали родители, в полеслушать детский плач Города-Призрака.
Я ухмыльнулась, обратив тем самым на себя внимание рассказчика.
Он бросил на меня беглый взгляд, но вдруг, развернулся в полный оборот, испугано уставился на мою руку и потом поднял глаза на меня.
Я же в ответ вопросительно подняла брови, стараясь не нарушать ту атмосферу, что он создал своим рассказом.
Мужчина снова перевел взгляд на руку, его дыхание участилось, как, впрочем, и сердцебиение. Побелевшими костяшками он схватил плащ, на котором сидел и, резко вскочив, прошмыгнул в какую-то узкую улочку, выходившую сбоку от ящика.
И тут же тишина взорвалась детскими криками и смехом:
И не страшно вовсе!
Сказки все это!
Вот трусишка! Еще же день!
А пошли сегодня слушать ветер! предложил кто-то из детей постарше, Надо же проверить слова Бродяги.
И гомон прекратился так же резко, как и начался. Все задумались.
И не над тем, как это может быть опасно. А над тем, как прошмыгнуть мимо родителей этой ночью.
Здесь мне больше нечего получить. Лишь вспомнить, как все же интересно и бесстрашно детство. Но оно прошло, так и не начавшись.
Я развернулась и отправилась прочь, пытаясь сориентироваться на местности. В какой угол, и в каком направлении привела меня детвора?
И все же что напугало рассказчика в моем виде? Ведь не может быть такого, что он убежал лишь из-за того, что в детской аудитории встретил взрослого. Его история достаточно безобидна, хотя, возможно, в этих краях ее расценивали, как запрещенную или опасную. И он побоялся, что я на него донесу?
Но почему тогда, он так уставился на мою руку? Его испугала не я, а то, что он увидел. А это уже две совершенно разные вещи.
Я бросила беглый взгляд на руку и в очередной раз столкнулась с тем, что браслетэто уже не просто милая бижутерия, подаренная старичком в последний день, который я помню из прошлой жизни. Этот браслеткоробочка, переполненная загадками и тайнами, на которые никто не в силах пролить хоть какой-то свет.
Я бы на твоем месте убрал его с руки, послышалось где-то снизу, а перед самыми ногами рассыпалась горстка мелких косточек.
Я остановилась и внимательно огляделась в поисках источника голоса.
У стенки, в самой тени, сидел странный старик, смахивающий на сумасшедшего бродягу. Его пепельный волос, местами припорошенный белоснежной сединой, некогда был собран в пучок, но давно потерял ту форму и аккуратность, что ему придавали. Нос, когда-то вырисовывавший гордый греческий профиль, давно поменял свою форму и больше походил на вороний клюв, а глаза. их, словно заволокло тонкой пеленой поверх голубого моря. И все же невозможно точно сказать, сколько же лет этому старику. И старик ли он? В этом времени с этими условиями жизни люди меняются быстрее, чем взрослеют.