Все хорошо, малыш. Главное теперь, чтобы у тебя не началось заражение, но я знаю как позаботиться об этом.
Внутри Джея вдруг вспыхнуло раздражениепочему она не говорит, что с ним случилось? Для чего это повязки? Он попытался пошевелить пальцами внутри этих коконов и вдруг все понял. У него больше нет пальцев. И не только пальцевон чувствовал боль, но как ни старался, не мог пошевелить кистями. Джей судорожно всхлипнул, ужас прокатился по телу, сведя его судорогой. Он забился на койкеЛилиена прижала его, навалившись сверху и уговаривая не шевелиться. Из вены на локтевом сгибе выскочила игла, брызнула кровь. Но Джей этого не замечал, он сделал один глубокий вдох и что было силы закричал, оглушая себя и Лилиену:
Руки! Мои руки! Где мои руки? Руки!!!
Хольга
Хольга боязливо открыла глаза и осторожно огляделась: не лежит ли где-нибудь неподалеку тело пьяного мужа? Было слышно как одиноко цокали на кухне старые ходики. Это был единственный звук в квартирени свирепого сопения, ни нервного всхрапывания, прерываемых пьяным бормотанием, которые обычно издавал ее муж во сне. Она стала медленно и осторожно подниматься с постели, морщась от боли, на рукахот запястья до локтейвспухли багрово-фиолетовые синяки. Ей некуда было идти. Некому было ей помочь. Она сирота. Когда она познакомилась с Гарри, он был чисто выбрит, подтянут и носил щегольский пиджак, от которого приятно пахло крепким мужским одеколоном. Где-то он сейчас? Будет хорошо, если он валяется пьяным где-нибудь на проезжей частитогда все проблемы, связанные с ним, исчезнут сами собой.
Она придержала рукой свой круглый тугой животик, вставая на ноги. Потом нежно погладила его сквозь тонкую ветхую ночнушку и вздохнула. Ей не хотелось, чтобы ее ребенок жил в квартире, куда постоянно возвращается агрессивный алкоголик. Но выхода не было. Ей не дали квартиру при выпуске из детдома, потому что она была прописана в хибарке матери. Которая сгорела за полгода до ее выпуска. Но документы уверенно доказывали, что она владеет своим домиком на небольшом участке земли. Что ж, видела она этот участок: весь в неровных холмах и рытвинах, будто покрытый болезненными опухолями, поверх которых плотно рос бурьян. Посреди всего этого торчал обгорелый скелет крохотного дома, кое-где виднелись гнилые доски с огромными ржавыми гвоздямибывший забор. Весь участок был обильно завален мусором, который туда не один год закидывали ее пьянчуга-мать и все местное население. Поэтому Гарри стал для нее настоящим спасением, она легко согласилась, и они быстро сыграли свадьбу. А через полгода случилось страшноеон сорвался и впал в запой. Тут-то Хольге и пришлось узнать, что ее муж много лет живет в состоянии запоев, чередующихся с более-менее человеческим состоянием. Запои становились все длительнее, а человеческого в нем оставалось все меньше. Ей некуда было идти, и она должна была терпеть все это.
Бабульки-соседки жалели ее, тихую молодую девчушку с огромными серыми глазами, из которых никогда не уходили испуг и затравленность. Они утешали ее тем, что алкоголики обычно долго не живут, потерпи, мол, и квартира станет твоей. К несчастью, несмотря на беспробудное пьянство, Гарри обладал на редкость могучим здоровьем. А ещекрупными тяжелыми кулаками, которые он нередко направлял на жену. Ей приходилось это терпеть.
Ей удалось принять душ и даже отыскать на кухне кое-какие припасы, позволяющие худо-бедно позавтракать и приготовить скудный обед. После этого Хольга, по привычке, принялась наводить в квартире порядок, хоть и зналакак только вернется Гарри, все ее усилия пойдут прахом. Она все-таки надеялась на то, что он будет пьянствовать еще пару дней по подвалам и загаженным квартирам собутыльников, не вспоминая о собственном доме. В такие дни она была почти счастлива.
Однако в девять часов вечера многократно сломанная и кое-как отремонтированная дверь заскрежетала, затем открылась. На пороге стоял Гарри. Покачиваясь, он цеплялся за косяк, медленно обводя квартиру мутным взглядом налитых кровью глаз.