Дора зарделась от комплимента.
Благодарю вас за беседу, виконт. Вы возвратили мне пошатнувшуюся было веру в доброту знатных людей.
Отчего-то Дора не без сожаления почувствовала, что вот сейчас она должна завершить разговор с виконтом и покинуть его общество. Танец, который они вместе наблюдали, закончился, а учителя ей говорили, что более двух танцев с одним и тем же кавалером женщине танцевать неприлично. И пусть повторно они не танцевали, но их беседа была чем-то ещё более личным, чем совместный танец в общем кругу. А допускать для себя даже тени неподобающего поведения и тем самым не оправдать доверие герцога, она не могла.
Дора поймала взгляд Брайана, подала ему знак подойти и вместе с братом покинула общество графини и её сына. Она спросила брата, может ли она уже уйти к себе. Тот удивился:
Уже хочешь покинуть приём? Но ведь ты ещё мало с кем успела пообщаться.
Честно говоря, я немного устала. Так много ярких впечатлений, боюсь, мне не переварить все их даже за целую ночь.
Конечно, коротко посмеялся Брайан, ты же не привыкла к таким приёмам. Станцуешь ещё один танец и уйдёшь. А то нехорошо, если виконт Оддбэй будет единственным кавалером, которого ты сегодня осчастливила своим вниманием.
На следующий танец Дора приняла приглашение от пожилого мужчины в красном с золотом мундире.
Лорд Фредерик Фосбери, напомнил ей мужчина собственное имя, принимая ладонь Доры на свою твёрдую руку.
В этом танце Дора ощутила себя лёгкой бабочкой, порхающей вокруг крепкого сильного дерева. Она слегка улыбалась лорду Фосбери, ловя в ответ его восхищённый взгляд. По окончании танца лорд подвёл Дору к Брайану и спросил:
Смею ли я надеяться на второй танец с вами, леди?
Сожалею, лорд Фосбери, но я уже покидаю приём. Благодарю вас за его прекрасное для меня окончание.
У себя в покоях, когда Дора уже находилась в кровати, она совершенно не могла спокойно лежать, не говоря уже о сне. Хотелось подскочить и кружиться вокруг кресла, или плакать от переполнявших её эмоций. Она перебирала в памяти виды танцующих гостей, лёгкий мелодичный смех дам, исполненные гордости осанки кавалеров, в десятый раз в голове её прокручивались сегодняшние диалоги, и чаще всего этот круг воспоминаний заканчивался мысленным взглядом в голубые глаза под низкими бровями и изогнутой линией губ виконта Майкла Оддбэя.
Часть 2
ЧАСТЬ 2
Глава 1
Михаил накрыл плотной крышкой большую кастрюлю с приготовленным рассольником и огляделся.
Кто бы мог подумать, что такое просторное престижное кафе на центральной улице столицы, блиставшее разнообразным меню, включающее блюда и русской и кавказской кухни, а также японские роллы-суши, и даже разнообразные пиццы, имеет такую тесную кухню. Повара и поварята, сушисты и пиццеристы сновали по этой кухне, огибая препятствия как опытные слаломисты. Но самый "шик" был тогда, когда их шеф-повар, за глаза называемый "Сашок", уставал отдыхать за пределами кухни и вставал посередине. Он важно надувал и без того изрядно пухлые щёки, начальственно хмурил брови, укладывал скрещённые спереди руки на пузо и надолго так застывал. Тогда работники ножа и скалки, вежливо соблюдая субординацию, вынуждены были буквально протискиваться между колегами и кухонным оборудованием.
Вот и сейчас Сашок глыбой возвышался на своём месте. Михаил понёс кастрюлю с рассольником на стол с готовыми блюдами, двигаясь не менее осторожно, чем сапёр на своей работе. Навстречу ему двинулся каскадёр по духуповарёнок Ваня.
Аййй! Взвизгнул Ваня, прикоснувшийся-таки локтем к горячей кастрюле, Да какого хрена ты тут своей кастрюлей размахался?
Моя кастрюляхочу и размахиваю, сдавленным от тяжести ноши голосом огрызнулся Михаил. Ну не мог же он промолчать в ответ, если у него позади уже несколько лет работы в этом кафе, а Ваня только учится профессии повара.
Поставив наконец свой тяжелоатлетический снаряд на положенное место, Михаил посмотрел на сотрудников. Ваня, к счастью, пострадал несильно, вон он уже готовит новый каскадёрский трюк по проскакиванию между нервно рубящей зелень Ниной и плитой, на которой скворчат и брызгают маслом в открытой сковороде отбивные. Остальные коллеги тоже двигались несколько дёрганно, поругиваясь друг с другом, и только познавшая дзен кореянка Лена на дальнем столе невозмутимо крутила колбаски будущих роллов.
Михаил вышел через черный ход в маленький дворик и прислонился к стене дома. Не в первый уже раз накатило знакомое наверное каждому человеку желание уехать куда-нибудь далеко-далеко.
"Устал", подумал Михаил, "сейчас бы оказаться там, где красивый дом, нет начальства и где мне встретилась бы нормальная девушка. Ага, номальнаяэто значит красивая, умная, и при этом скромная и добрая. И чтобы хотела именно меня". Михаил успел грустно посмеяться над своим мечтанием, когда почувствовал, что стена, на которую он опирался, будто бы подалась назад. Он не удержался и упал вверх, потом в сторону, потом какая-то сила закружила его так, что он совсем перестал чувствовать своё тело.
Очнулся Михаил в каком-то овраге. Он с трудом приподнялся и оперся плечом на большой камень. Встать не получилось. Рядом находились обломки деревянной конструкции, похожей на старинную карету, мёртвая лошадь с неестественно загнутой головой, из-под лошади неподвижно торчали ноги человека, обутые в облезлые сапоги, а из-за "кареты" была видна чья-то рука, периодически пытающаяся схватиться за землю.
Эй прохрипел Михаил, кто здесь есть помогите.
В ответ раздалось какое-то невнятное бормотание с той стороны, где была видна двигающаяся рука.
Михаил решил проверить, целы ли у него самого ноги-руки и в недоумении уставился на своё тело. Длинные ноги, одетые в кожаные штаны, коричневые сапоги по колено, полы какой-то матерчатой то ли куртки, то ли плаща, вымазанная в земле белая рубашка закрывала живот более подтянутый живот, чем был у Михаила. Он осторожно поднял руку и провёл ладонью по голове и по лицу. Светлые волосы, гораздо длиннее, чем обычно носимая им стрижка, черты лица тоже явно другие, не его.
"Ерунда какая-то творится. Эпидерсия, блин" ничего иного Михаил заключить не смог. Он попытался вспомнить то, что было до его появления здесь. Рассольник сварил, Сашок в центре кухни, Ваня обжёгся, задний двор, мечта оказаться далеко, провал Стоп. Мечта. Это так несбыточные мечты сбываются, что ли? Может, сейчас на помощь ещё придёт умница-красавица со словами "Миша, я ваша навеки"? Значит что, онэто больше не он, хотя и остался собой Михаил почувствовал, что запутался, и решил действовать по обстоятельствам, пока у него не будет больше данных для обдумывания.
Он ещё раз попытался подняться, но удалось лишь встать на карачки и подползти к человеку, скрытому от глаз обломками кареты. Там обнаружился мужчина лет пятидесяти, с окровавленной головой и сломанной левой рукой, из которой торчал обломок кости.
Мужчина посмотрел на Михаила мутным взглядом и облегчённо выдохнул:
Майкл юалайв.
После этого мужчина закрыл глаза и больше не двигался. Небольших познаний в английском языке хватило, чтобы понять, что этот мужчина отметил, что Михаил жив, а также то, что он опознал новую внешность Михаила как "Майкл". Заговорить с этим мужчиной по-русски наверняка было бы, скажем так, неправильно. И, скорее всего, не только с ним. Очевидно, этот Майкл тоже говорил по-английски. Нда, засада. Что ж, придётся вспомнить пословицу, согласно которой молчаниезолото.
Как Майкл-Михаил выбирался из оврагато отдельная песня. Она исполнялась им кряхтя, поскуливая и с мысленным выкрикиванием всех известных ругательств. Уже когда его голова показалась над кромкой оврага, он сумел заметить, что по тянущейся рядом дороге неспешно трюхает какой-то ослик, запряженный в тележку с сидящим в ней мужичком.
Хелп! Крикнул Михаил так громко, как смог. И снова сорвался вниз. Темнота.
Глава 2
Вот уже седьмой день Михаил лежал в кровати. Довольно пышной, надо сказать. На протяжении всех этих дней он был окружён со всех сторон подушечками на кровати и какими-то людьми вокруг неё, охающими, ахающими, заламывающими руки и говорившими исключительно по-английски. Он в ответ иногда говорил отрывочные слова или короткие фразы из знакомых слов, таких как "пить", "в туалет", "дайте мне", "я хочу спать", и тому подобные. Если ему задавали вопросы, которых он не понимал, Михаил просто отмалчивался или говорил "я не помню". Последняя фраза порождала новые серии охов, ахов и заламывания рук.