Обед стоит на столе так и нетронутый. Все давно остыло, но мне глубоко плевать на это. Организм требует подзарядки.
Ем картошку, которой она наварила целую кастрюлю. К курице не притрагиваюсь,уж слишком она перченая. Не удивляюсь, что принял этот кулинарный шедевр за попытку отравления.
Приходит сообщение от Наташи: «Чаринг Кросс, 12:00».
Понятия не имею, где это находится, но, надеюсь, Амелия осведомлена в этом.
Бросаю скользкий взгляд на полв одном месте следы крови. Они пробуждают во мне все то, что заставляет меня это делать; они разбудили монстра. Отбрасываю стул в стену,одна их ножек отлетает в другую сторону; туда же летит и тарелка с чертовой курицей. Плевать, что это разбудит Амелию. Абсолютно плевать. Пусть видит, что я такое.
Сжимаю руки в кулаки, заставляя вены вздуться под кожей синими тонкими лентами, и дышу. Раз. Два. ТриДесять. Понимаю, что я уже не на кухне. Я стою на краю крыши и смотрю на окружающий ландшафт. Где-то вдалеке виднеются огни большого Лондона, а этот тихий район начинает засыпать.
Сажусь на край,на крыше есть старый дымоход, заросший каким-то растением, который держит меня в тени.
Промозглый Лондонский ветер шелестит где-то в лесу; подставляю лицо под порывы. Хочется смыть с себя все то, что происходило со мной. Теперь я понимаю, что обнулениеэто не такая плохая процедура.
Местные жители спешат домой, к семьям и родному «ящику». Если бы не война, я бы, возможно, тоже так спешил домой, к жене, или к своей вставной челюсти, чтобы лечь на диван и смотреть неинтересные и однообразные новости.
У меня было много женщин. Многие хотели побывать в постели с молодым жителем Бруклина, который собирался стать офицером, и многие были. Не помню лица ни одной из них. Одна сплошная какофония из фальшивых улыбок, громкого смеха и резких движений.
Я помню только одни глаза. Глаза, принадлежащие кому-то, кого я не помню. Кого стерли так же, как и все остальные воспоминания. Но эти глаза не дают мне покоя почти каждую ночь, заглядывая прямо в душу. Я просыпаюсь в холодном поту и с сильной головной болью, но ничего не вспоминаю. Это как если бы Вам дали подсказку, а потом отняли, не дав прочитать.
Начинается дождь. Надо уходить, но не хочется. В лесу кто-то в скором порядке тушит костер и собирает вещи. Интересно наблюдать за людьми. За их действиями, словами и поведением. Мужчина никак не может сложить стол, маленький мальчик прыгает вокруг еще не потухшего костра и что-то кричит.
Внезапно сзади меня раздается шорох. Резко вскакиваю, поворачиваясь, и почти метаю нож, но останавливаюсь.
Дождь начался,тихо произносит тот голос, который теперь я узнаю из тысячи других.Я принесла тебе одеяло.
Я выдыхаю, выпуская изо рта облачко пара. Оборачиваюсь и смотрю на неуверенно застывшую тонкую фигурку.
Я чуть не убил тебя,констатирую я, пряча нож в карман. Чуть не добавляю: «Дважды».
Ты замерзнешь,упрямится девушка, подходя ближе. В сумерках замечаю в её руках скомканный темно-синий плед.И заболеешь. А мне потом
Я не болею,разворачиваясь к ней спиной, произношу я, прерывая возможную тираду.
Амелия тихо подходит сзади и пытается накинуть мне на плечи плед, приподнимаясь на полу пальцы. Сдергиваю с себя материю и почти впихиваю блондинке обратно в руки.
Ты не убил меня, а это уже многое значит,выдыхает она, устремляя взгляд куда-то вдаль и сжимая в пальцах ткань. Тихо шипит, задевая сломанные ногти.
Некоторое время мы молчим. Но это не та неловкая тишина, которая возникает при недостатке слов; это та тишина, в которой слова не нужны. Будто Роджерс понимает, что я не готов делиться с ней мыслями.
Чаринг Кросс, двенадцать ноль-ноль,произношу я, не поворачивая головы.
Что?переспрашивает она, поворачивая голову ко мне и отвлекаясь от созерцания пейзажа. Мелко дрожит, но плед упрямо сжимает в руках.
Задание,изрекаю я, смахнув лезущую в глаза челку.Я не знаю, где это.
Трафальгарская площадь,выдыхает она, пуская облачко пара и, как ей кажется, незаметно ухмыляется.Чаринг Кроссэто станция метро.
Ты должна забрать документы у агента ГИДРЫ,я почти выплевываю последнее слово.Я буду стоять в стороне.
Хорошо,хмыкает она, заворачиваясь в плед. Признает, наконец, что замерзла.Пойдем внутрь. Тут холодно.
Я мысленно соглашаюсь и следую за ней к лестнице, что ведет на крышу.
В коридоре ее квартиры Амелия неловко останавливается около двери своей комнаты, переступая с ноги на ногу.
Кровать расстелена,тихо роняет она, поправляя ткань, спадающую с плеча.Если замерзнешь, одеяло в шкафу.
Я почти невесомо киваю и направляюсь дальше по коридору, в соседнюю от ее комнату.
Спокойной ночи,шепчет девушка перед тем, как я закрываю дверь.
Я выдыхаю, хватаясь за голову. Странная девчонка. Я пытался ее убить, а она упорно старается заботиться обо мне. Парадоксально.
Замечаю, что поднос с чаем пропал,Амелия была здесь.
Роджерсы все парадоксальны. Стив, например, ужасная зануда и мастер истерик.
Снимаю мокрую майку, вешаю ее на стул, чтобы просохла, и ложусь в постель. Хлопковая простынь приятно касается тела; матрас слишком мягкий,спина проваливается, но после камней и сырой земли все кажется «слишком мягким».
Закрывая глаза, я снова вижу, как душу Амелию. Это гораздо хуже всех тех убийств, которые я совершал ранее. Взгляд жертвыэто то, чего я никогда не забуду. То, что навсегда отпечатается где-то глубоко под бионикой.
Некоторое я время я просто лежу с закрытыми глазами, но потом замечаю, что начинаю дремать.
Кошмаров мне этой ночью не снилось.
========== Глава 3. Амелия ==========
Непокорная заблудилась, запуталась
Что же ты моя в одеяло укуталась
Мысли, сомнения, стихотворением
в твой дневник
Непокорная загрустила, заплакала
Шторы задвинуты, капли закапаны,
Подушки пуховые влажными станут
в тот же миг
После 11 Непокорная
Следующим утром я проснулась с ощущением нереальности произошедшего и острой убежденностью, что произошедшее было лишь странным сном. Но эту ночь я спала спокойно, совсем без кошмаров. Это настораживало. Обычно всегда были мутные картинки где-то на краю сознания.
О том, что Зимний солдат теперь соседствует со мной, напомнили обломанные ногти, неприятно зудящие при каждом прикосновении. Чуть позже, смотрясь в зеркало, отметила небольшие фиолетовые, космические гематомы от металлических пальцев.
Он борется с собой, значит, не все потеряно. Чувствует вину, иначе бы не стал со мной возиться и бросил на кухне. А мне хочется помочь ему, раз уж его послали на мою голову.
Слишком давно в одиночестве. Мне нужен тот, о ком я смогу заботиться, кто придёт ко мне просто помолчать. Мне нужен человек, с кем я могу закутаться в плед и есть пиццу перед теликом. Человек, которому буду нужна я.
Были бы живы родителисделала бы все, чтобы они ни в чем не нуждались. Была бы жива Джессика, стала бы для неё лучшей подругой, а не замыкалась в себе так сильно. Как много этих «бы». Но судьба в лице Ника Фьюри послала мне ещё один шанс. Мне послали Джеймса Барнса, который нуждается в том же, в чем и я. Человеку нужен человек.
Я буду заботиться о Джеймсе. И ему придётся меня пристрелить, чтобы я отстала. Чтобы он не говорил, как бы не отталкивал меня,плечо, на которое можно опереться, нужно любому. И ему, и мне.
Плюнув на приличия, я прямо в пижаме, состоящей из футболки и шорт отправилась в гостиную, в компании музыкального центра проводить разминку. Барнс все равно уже видел меня в наряде для сна. Волосы собрала в растрепанный хвост, не удосуживаясь расчесаться.
На часах половина девятого утра. Со стороны совы в моём лице странно подниматься в такую рань, но раз уж проснулась
Включив себе на фон французскую группу Mozart Lopera Rock принялась разминаться. Выполнив десяток базовых упражнений, поняла, что все не так уж и плохо. жить можно.
Отжавшись раз по десять на каждой руке, занялась растяжкой. Дело шло со скрипом, но я упрямо «растягивалась». Разозлилась на себя за то, что за полгода распустила себя, перестала заниматься и начала есть вредную, но такую вкусную пищу.
Расползлась на полу в подобие продольного шпагата на левую ногу. Чёрт! Раньше садилась, теперь же коленка правой ноги стала мешаться, отделяя меня от пола на добрые десять сантиметров.