Лотта горделиво поднялась, довольно кивнув, когда оба заводчика встали тоже.
Я вас поняла,высокомерно произнесла она.Надеюсь, мой дом в Паучьем Распадке будет готов достаточно скоро, и мне не придётся жить здесь на правах непонятно кого. Спокойной ночи, господин консорт.
Старшему Веберу она только величаво кивнула и удалилась в свою комнату. Кстати, младший мог бы выделить супруге не только спальню, а ещё и ну, наверное, тоже кабинет. Или как это называется?
========== Скука ==========
Луна лишь проглядывала сквозь кроны мрачно шепчущегося сада, кусты хватали беглянку за одежду распростёртыми ветвями, но Эмма торопилась к фонтану, где под нежное журчание струй её дожидался возлюбленный. «О, любовь моя!воскликнула она, завидев его стройную фигуру.Ты пришёл!» Алан сжал её в жгучих объятьях, и сердце Эммы сладко затрепетало в его сильных руках
Читал мелкий гадёныш хорошо, заслушаешьсягромко, чётко, прочувствованно, но на месте, где у самой Лотты тоже сладко затрепетало сердце, остановился и гнусно захихикал.
Сударь!взмолилась Олеандра, перекусив нитку и отложив салфетку в сторону, чтобы взять следующую.В таком месте смеяться, совести у вас нет!
Прости, Хризострата,давясь смехом, сказал паршивец,но я представил себе сердце бедняжки, затрепетавшее в руках Алана Вырвал он его, что ли, негодяй? Ладно, ладно. Где мы а, вот. «Как же я мог не прийти?отозвался он.Эмма, звезда моя, каждый миг расставания с тобойгорше смерти».
Рыжая шумно хлюпнула носом на этих словах, а у Лотты в горле встал комок. Никогда, ни разу она не слышала от Адриана подобных слов.
Разумеется, она не подслушивала. Вот ещё! И даже не пыталась подловить прислугу за бездельем, чтобы потом небрежно указать Гризельде на недостаточную бдительность. Ей просто было скучно, и она раз за разом обходила дом и пристройки, открывая для себя помещения, которые мелкому паршивцу и в голову не пришло ей показывать. За столовой, например, была не просто комната, где подъёмником доставлялась наверх из кухни готовая еда, а взамен опускалась грязная посуда. Там был проход в крыло, где проживала и занималась разными хозяйственными делами довольно многочисленная прислуга. Пойдя на подозрительно знакомый голос, Лотта надеялась застать Рутгера заигрывающим со служанками, но, оказывается, Вебер-самый-младший просто читал вслух девушкам, занятым шитьём.
«Бежим со мной, любимая,сказал Алан.Что нам всё золото мира, когда мы есть друг у друга? Бежими будем счастливы»прочёл мальчишка с выражением. Но тут же фыркнул и пробурчал:Да-да, что нам всё золото мира? Я пойду в наёмники, а тебе снимем каморку в полуподвале, потому что в здание гильдии жену наёмника никто не пустит дальше холла, а на большее у нас денег нет.
Да что вы, сударь, в самом деле,недовольно сказала другая девушка.Сказку же читаете. Про настоящую-то жизнь мы поболе вашего знаем.
Ага, и выше головы нам той жизни.
Служанки загомонилиих там, судя по голосам, было не меньше трёх. Рутгер сказал, чуть повысив голос:
Хорошо, хорошо. Читаем дальше О, сира Шарлотта. Что-то случилось? Вы звонили? Я не слышал.
Нет,Лотта невольно покраснела. Положение было дурацкоесупруга хозяина этих девиц стоит в тёмном коридоре и тайком слушает, как читает вслух хозяйский племянник.Я кажется, немного заблудилась.
Проводить вас?Паршивец был сама любезность.
Н-нет, благодарю.
Глупо, но она почти сбежала. И какая-то мерзавка фыркнула ей вслед: «Ой, она правда знает такое словоблагодарю?»
Вернувшись к себе, Лотта опять послонялась бесцельно, постояла у зеркала, попробовала уложить волосы так и этак Будь погода получше, можно было бы потребовать заложить коляску и прокатиться по городу или даже немного за город, но погода к прогулкам не располагала. Молодой женщине из приличного дома, как пояснила всё та же Гризельда, не полагалось носить плащи из «рыбьей кожи», а в коляску даже с поднятым верхом ветер всё равно щедро забрасывал целые пригоршни ледяного осеннего дождя. Брать же на прогулку карету старшего Вебера никто Лотте не позволял, да и что это за прогулка в карете?
В ней все пятеро на днях ездили в театр, и там Лотта, честно сказать, больше смотрела по сторонам, чем на сцену. Особенно пристально она рассматривала графскую ложу. Самого графа или кого-то из членов его семьи в театре в тот вечер не было, но в ложе постоянно что-то мельтешилокто-то вставал, садился, переходил с места на место. Кто, интересно, мог занимать графскую ложу в его отсутствие? Фавориты? Приезжие родственники?
А в антракте все гуляли по фойе, раскланиваясь с знакомыми. Вебер представлял своих партнёров, поставщиков и просто добрых приятелей Лотте, но для неё они все очень быстро слились в одно лицо. Она снисходительно кивала всем этим торговцам, мастерам, стряпчим, немного нервно похлопывая по левой ладони кружевным вееромзнакомых у её консорта было что-то очень уж много, едва ли не половина города, и эти бесконечные представления утомляли.
А потом уже её окликнула какая-то женщина, и Лотта удивлённо обернулась на смутно знакомый голос. Та самая отцовская родственница, которая обозвала её «миленькой, пока свеженькая».
О, малютка Шарлотта,сказала та, откровенно обшаривая взглядом её фигуру и оценивая атлас, кружева, нитку жемчуга на шееВас можно поздравить, милая? Я слышала, мой кузен нашёл вам подходящую партию.
Она повернулась к Веберу, тот отвесил короткий, в меру почтительный поклон. Вид у него был очень знакомо равнодушно-вежливый, словно он и не заметил ядовитого замечания про подходящую партию. Какое-то время все трое молчали, пока Лотта не сообразила наконец, что Вебер не заговорит первым с незнакомой дамой.
Это мой консорт,неуверенно проговорила она. Потом спохватилась, припоминая матушкины уроки:Позвольте представить вам, тётушка, моего консорта Пола Вебера.
Та пробежала глазами по безупречному бархатному камзолу, кружевному воротнику с серебряной булавкой и медному кольцу с паутинкой. Чуть подумала и протянула руку:
Рада знакомству, сир-консорт. Полагаю, это чудесное платье на моей племяннице сшито из знаменитого веберовского атласа?
Именно так, сира,Вебер поцеловал протянутую руку и непроницаемо улыбнулся старой гадюке.Лучший способ показать людям, что мы производимнадеть это на юную красавицу, не правда ли? Вам действительно нравится это платье? Это наша новинка, шёлковые цветы по бумажной основегораздо дешевле обычного атласа и при этом гораздо приятнее телу. Вы позволите прислать вам штуку на пробу?
О, вы опасный человек, господин Вебер!тётушка шутливо погрозила ему пальцем, но в глазах вспыхнул хищный огонёк.Разве какая-нибудь женщина способна устоять перед возможностью примерить что-то новое?
Счастлив буду порадовать вас такой малостью,снова поклонившись, сказал Вебер.
Они поговорили ещё, обсуждая цвета и фасоны. Лотта неловко молчала, злясь про себя, что её консорт гораздо лучше разбирается в одежде, чем она. «И кто из нас женщина?»недовольно думала она. К началу второго действия пьесы они опоздали, да Лотта всё равно не могла сосредоточиться на представлении, потому что тётушка, потрепав её по щеке, обещала на днях прислать «милой девочке» приглашение, «чтобы познакомиться поближе».
Не прислала до сих пор, кстати. Атлас не понравился, что ли? Бесплатный? Лотта не очень разбиралась в моде, но уж десяток способов перелицевать платье она поневоле знала: все матушкины, в которые та после четырёх родов перестала помещаться, перешивались на единственную дочь, что бы об этом ни шипели незамужние отцовские сёстры. Тётушкино точно было перешито, это даже Вебер понял. Не зря же он ввернул, как теперь понимала Лотта, шпильку про «гораздо дешевле». Или как раз на это отцовская кузина и разозлилась? Поди пойми. А поговорить хоть с кем-то очень хотелось, но не с прислугой же и не с малолетним паршивцем.
Она привалилась плечом к стене, глядя за окно. Ничего интересного там не было: серый камень стен, серое небо над серыми крышами, серые мостовые, серый дождь Тоска Называется, переехала в столицу графства! Да матушка о своей юности столько всякого рассказывала: приёмы, танцы, игры в переглядки с молодыми статными красавцами. И, конечно, матушкина великая любовь, с которой её разлучили родители. Заканчивались все матушкины истории, правда, одинаково: да, она не хотела замуж за немолодого сурового мужчину, плакала ночи напролёт, но ничего, привыкла, а любовь что любовь? Прошла понемногу, как горячка или лихорадка проходят. Лотта слушалаи не верила. Ничего не прошло, иначе не блестели бы так матушкины потускневшие глаза, не менялся бы и не дрожал голос от одних воспоминаний, не сбивалось бы дыхание. Нет уж, та любовь была и оставалась лучшим, что было в невесёлой жизни баронессы Медных Холмов. И Лотта, слушая матушку, клялась себе, что уж она-то не позволит распорядиться собой, как какой-то бессловесной тварью. Ах, вот если бы Адриан был хоть немного похож на того Алана из Рутгеровой книжки! Пусть бы даже не звал звездой и не говорил, будто разлука для него хуже смерти, но чтобы в самом деле не отступился в последний миг. Чтобы увёз любимую далеко-далеко