Ах! вдруг воскликнул доктор Такей, потрясенно глядя на пациента. Анхельм обеспокоенно вытянул шею, чтобы посмотреть, что там случилось. Из-под повязок, которые наложил доктор раньше всего, снова потек гной.
Да, доктор, сокрушенно подтвердила Зара, говоря с ним на соринтийском, и вот так каждый раз. Я держу блок, но чувство такое, будто пытаюсь унести воду в решете.
Такей огорченно вздохнул.
Ну что же делать ты прикажешь? Хоть это будет больно, придется внутрь его сознанья мне идти, Такей присел на стул и снял белую повязку, которой закрывал рот.
Но, доктор, это может быть опасно! возразила Зара. А если он вас в себя затянет?
Ты, детка, поддержи меня снаружи, хорошо? добродушно подмигнул ей Такей.
Зара нехотя кивнула.
Вы осторожны будьте. Внутри у него темно, как в гробу. И очень-очень больно.
Я знаю, деточка, я знаю, кивнул доктор. У тебя все так же правая рука ведет, а левая направление указывает?
Зара кивнула и протянула доктору левую руку. Такей дал ей правую, а свою левую руку положил на грудь Фрису. После этого он закрыл глаза, откинулся на спинку стула и замер.
Что происходит, Зара? прошептал Анхельм спустя минуту.
Он в глубоком трансе, пытается достать сознание Фриса и сделать то, что у меня не получилось. Такеймой учитель, это он обучал меня продвинутому курсу лечащей магии и медицине. Под его руководством я расширяла те знания, которые получила в университете магии в Соринтии. Но транс мне недоступен, это привилегия аиргов. Я могу только проводить в него, одолжить Силу, и вывести назад, если становится опасно.
Опасно?
Не вам мне рассказывать, чем может быть опасен транс, мрачно ответила Зара, и Анхельм смущенно опустил глаза.
Она все-таки рассказала?
Конечно.
Ты давай не болтай, а за ним следи, посоветовал Арман. Чего это у него нога дергается?
Не учи мать детей рожать, огрызнулась Зара. Я все чувствую. Сейчас он в темноте, такое ощущение, что внутри черепушки Фриса пусто.
«Оболочка есть, но «дома» никого нет», вспомнил Анхельм слова Кастедара. Интересно было бы с ним сейчас побеседовать
Он сжал руку Рин и снова пригладил ей волосы. Сейчас ее лицо было спокойным, все морщинки разгладились, ни один мускул не приходил в движение. Зара поначалу говорила, что она в коме, но на кому это совсем не было похоже. Организм функционировал положенным образом. Создавалось впечатление, что Рин просто потеряла сознание и не спешила его искать.
Та-ак, напряглась Зара, начинается. Он что-то нашел.
Анхельм видел, как плечи и руки доктора задергались, на лице появилось выражение ужаса, он тяжело задышал. Зара сделала странный пасс свободной рукой и приложила ее ко лбу Такея.
Аа-а! вскричал доктор. Заринея мгновенно сбросила его руку с груди Фриса, а потом белое сияние охватило ее и доктора. Глаза Такея распахнулись, он вздрогнул всем телом и некоторое время хватал воздух ртом, как рыба. Затем перевел сожалеющий взгляд на Зару и качнул головой.
Едва не убил, только и сказал он. Поднялся и прошелся кругом по комате. Никто не решался задать вопрос, что же такого увидел доктор, но тут он сам объяснил:
В плену своих воспоминаний замкнут он. Фрис видит погибающую Рин, он наблюдает смерть ее души. Там боль и ужас черный, отчаянье и безысходность. Не знаю я, что делать, дети.
Такей снова опустился на стул рядом с Фрисом и перевел взгляд на Рин.
Что же Раз с ним не получается, то с ней попробую. Детка, ласково обратился он к Заре, скажи мне, Харуко не знает?
Не знает, доктор. Мы к ней не приходили.
Ах, бестолковые юнцы, укоризненно покачал он головой. Арман, сходи-ка к Харуко, да позови ее.
Стоит ли? усомнился Арман.
Не спорь, иди.
Можно мне пойти? вдруг спросил Анхельм. Он всегда хотел узнать, какая из себя Харуко Кисеки, мать Рин. Конечно, он не думал, что знакомство случится при таких печальных обстоятельствах.
Ну идите, идите, хитро улыбнулся Такей. Анхельм еще раз пригладил волосы Рин, поцеловал ее руку и вышел вслед за Арманом.
~*~
Идти пришлось недолго, так как дом Рин был расположен неподалеку от госпиталя, и в этом Анхельм видел саркастическую усмешку судьбы. Дом был таким, каким его и описывала Рин: двухэтажное деревянное здание с каменными углами, резные ставни на окошке, лесенка к порогу в четыре ступеньки. Точная копия того, что сгорел в старом Истване. Рядом с крыльцом стояла собачья будка, а из нее торчал наружу белый пушистый хвост. При приближении гостей хвост исчез, а затем из конуры вышел пес. Анхельм сразу узнал в нем породу альси, о которой говорила Рин. Те самые длинные лапы, вытянутая морда, умные карие глаза и густая белоснежная шерсть. Пес настороженно присмотрелся к людям и гавкнул.
Тише, мальчик, тише, ответил ему Арман и без какого-либо страха перед грозным сторожем поднялся к двери. Герцог последовал его примеру и убедил себя, что собак бояться бессмысленно после всего, что он пережил. Арман постучал в дверь, и спустя некоторое время ее открыла женщина-аирг в черном вязаном платье до пола, с глухим воротничком. Анхельм сразу увидел между Харуко и Рин то сходство, какое присуще только родным: тот же овал лица, те же острые черты, такие же изумрудные глаза. Хотя губы другие. У дочери они пухлые, а у матери тонкие, и нос у Рин длиннее. Он смотрел на Харуко и видел, какой будет Рин, когда постареет. Увиденное приятно радовало. Да, в черных волосах, заплетенных в косу, белели седые пряди, а лицо женщины покрывали морщинки, но красота ее не исчезла. Она только пригасла. По меркам аиргов Харуко была молода, но жизненные обстоятельства и переживания состарили ее раньше времени. Бедная-несчастная Харуко! Такого натерпелась при жизни, чего никакому врагу не пожелаешь! И вот, снова ей принесли дурные вести
Арман! ахнула она, отходя с порога и пропуская гостей внутрь. Голос ее оказался похожим на голос Рин, но был глубже и нежнее.
Да, это я.
А где же Харуко поискала глазами и с удивлением обнаружила Анхельма. А вы? Кто вы?
Позвольте представиться, сказал Анхельм и поклонился, меня зовут Анхельм Вольф Танварри Ример. Мне очень приятно познакомиться с вами, госпожа Кисеки.
Женщина не знала, как ответить, видимо от потрясения и волнения она забыла соринтийский. Она что-то затараторила, безостановочно кланяясь, Анхельм совершенно не понимал ее.
Харуко! Харуко! остановил ее Арман, взяв за плечи. Все хорошо. Но время не ждет, пойдем. Ты нужна ей.
Женщина в страхе прижала ладони ко рту.
Опять?! слезы хлынули из ее глаз.
Нет-нет! Сейчас все совсем иначе. Она живая, у нее ничего не сломано, просто спит. Глубоко спит.
Харуко некоторое время не могла вздохнуть, лишь всхлипывала, утирая слезы.
Хорошо, сказала она наконец. Я сейчас.
Прихрамывая на правую ногу, она ушла вглубь дома, тут же зашуршала чем-то, стала хлопать дверцами шкафов. Анхельм принялся рассматривать дом. Обстановка была скромной: у входа стояли лишь высокий резной комод, покосившийся стул с отломанной спинкой и довольно мутное зеркало. Из узкого коридора можно было выйти налевов большую кухню, а направо в гостевую комнату. Дальше по коридору шли еще две закрытые комнаты и лестница на второй этаж. Анхельм заметил, что дому давно требовался ремонт. Мебель была старой, местами обшарпанной, на кухонном столе стояли почерневшие от копоти горшки. Пол не сверкал чистотой, и видно было, что в одиночку Харуко плохо справляется с домашним хозяйством.
Хромает, заметил Анхельм. Что-то случилось с ней
Харуко! позвал Арман и прошел вслед за ней. Не набирай ничего, пойдем!
Платочек повяжу ответила женщина и вышла, завязывая на голове черный платок, который тут же добавил ей еще десяток лет.
Ты почему хромаешь? спросил Арман и взял ее под руку.
Зимой сломала ногу, поскользнулась, виновато улыбнулась она.
Анхельму, следившему за Харуко неотрывно, понравился ее скромный и смущенный вид. Он видел, что его будущая теща добра, и в нем проснулось желание заботиться о ней так же, как о Рин. Пока это желание еще не облеклось в мысли, а было лишь чувством, но он уже смутно понимал, что эта женщина может помочь ему пробиться к сердцу Рин.