Вот как? Ох, напугала! Да я тебя
Он потянулся ко мне, высокий, сильный, взрослыйи вдруг заорал, как ужаленный. Безгласный Ридди укусил его в плечо.
Трудно сказать, кто был более этим потрясенДарлану или сам Ридди. Они в изумлении смотрели друг на друга, а я на них.
Ты ополоумел, что ли? с надеждой спросил Дарлану.
Она богиня, тихо и упрямо ответил Ридди. Ее трогать нельзя.
Вот еще! презрительно выпятил нижнюю губу мой брат. Была охота!
Он круто повернулся на каблуках и вышел.
Не то, чтобы я чувствовала себя победительницей, но поле битвы осталось за нами, а это что-то да значит! Я села за парту, Ридди последовал моему примеру.
И что, часто он руки распускает? поинтересовалась я, считая необходимым что-нибудь сказать.
Всегда. Ну, когда недоволен.
Больше не будет.
Да уж! не поверил Ридди. С тобой, может, и не будетты богиня. А я кто? Живу тут из милости. Да он и старше меня почти на год.
Ничего себе! Я считала, что ты, как я, а тебе уже двенадцать? Когда мне будет двенадцать, никому даже и в голову не придет меня тронуть, это точно. А почему ты из милости?
Мои родителизаговорщики. Были. Их казнили, а меня оставили во дворце. Я тогда совсем маленький был, ничего не помню.
Казнили? с ужасом повторила я. Что ж они такое сделали?
Покушались на власть Владык. И богов.
Я задумалась. Владыкаэто дядя Дирг. А единственная богиняэто я. Но на меня родители Ридди явно не покушались. Меня тогда небось и на свете не было. Я размышляла о странностях подобной ситуации, пока не услышала прерывающийся голос Ридди:
Райтэла, я прошу тебя давай дружить.
Мысли мои сразу же перешли в новое русло. С одной стороны, Ридди хороший и явно нуждается в моей защите, а с другой Я подперла рукой щеку и с присущей мне в те годы откровенностью объяснила:
Я вроде не возражаю. Но я боюсь, вдруг ты трус. Понимаешь? Тогда как мне с тобой дружить?
Ридди покраснел, потом побледнел, и я поспешно добавила:
А может, и не трус. Ты ж его все-таки укусил.
Мне кажется, заикаясь, пробормотал Ридди, что с тобой ну, с тобой мне ничего не будет страшно я был трус, но с тобой
Он запнулся.
Вот что! сказала я, вставая. Легче всего взять да проверить. Чего впустую болтать! Идем.
Мы вышли из комнаты, потом из дворца, потом, приведя в некоторый трепет Ридди, покинули замковые стены. Я знала, куда нам надок расщелине. Невдалеке от замка были горы, невысокие такие, нестрашныея давно уже облазила их вдоль и поперек. В горах была расщелина. Я б не назвала ее особо широкой, но из девчонок решалась через нее прыгать одна я. А из мальчишек тоже не все. Вот к ней-то я и привела Ридди.
Он стоял на краю и с ужасом смотрел в темную глубину.
Прыгай! велела я. Простите! Мне было тогда десять лет. Простите!
Если не прыгнешь, то, сам понимаешь, куда ты мне такой!
Он кивнул серьезно и страстно. У него было лицо человека, собравшегося умереть. Ноги его тряслисьс такими ногами далеко не прыгнешь. И тем не менее он сейчас явно прыгнет. Только допрыгнет ли?
У меня засосало под ложечкой. Я почувствовала, что делаю что-то не так. Решение пришло мгновенно.
Дай руку!
Мы крепко взялись за руки, разбежались, взлетели, приземлились.
Понравилось? спросила я.
Ридди молча кивнул, сияя глазами.
Ну вот. И теперь я знаю, что ты не трус. Впрочем, я и не сомневалась.
Так я подружилась с Ридди.
Жизнь моя потихоньку вошла в новое русло. Много времени отнимали занятияно они доставляли мне большое удовольствие, и я радовалась им. Потом мы с Ридди отправлялись гулять или развлекались как-нибудь иначе. Вечерами я обычно навещала бабушку.
Честно говоря, эти посещения давались мне с трудом. Не то, чтобы я бабушку не любиланет, конечно, нет. Но я слишком любила маму, чтобы меня не терзало сходство между нимитерзало так, что в некоторые мгновения, когда бабушка вела себя особенно жалко, мне хотелось причинить самой себе боль. Мама никогда не бывала жалкой! Однако я заставляла себя относиться к бабушке снисходительноона казалась одинокой и несчастной. Ее считали сумасшедшей. Об этом не судачили вслух, но это подразумевалось. И почтительнейший сын Дирг обращался с ней так, что только укреплял подобное мнение. Впрочем, бабушка действительно была не совсем нормальна, тут уж ничего не поделаешь. Она жила своей, внутренней жизнью, почти не откликаясь на события мира внешнего. Она могла не обращать на меня внимания, когда я заходила. Она могла говорить странные вещи. Но она любила меня, и она меня защищала. Впрочем, как выяснилось, не только она.
Я с самого начала житья в замке удивлялась, что брат меня не бьетдаже не пытается. Я ощущала его ненависть, как неудержимую лавину, готовую все смести на своем пути, но он удерживал эту лавину. Он оскорблял меня, устраивал каверзыоднако не осмеливался и пальцем тронуть. Почему?
Вскоре я услышала ответ на свой вопросправда, не от брата, а от дяди. Точнее говоря, не услышала, а подслушала. Вы не подумайте, не нарочнобогине не годится подслушивать. Так получилось.
Я бродила по подземелью замка. Подземелье показал мне Ридди. Оно было его святыней, его величайшей тайнойи тем первым даром, который он, не колеблясь, положил к моим ногампосле дара безграничного доверия, разумеется. Как сейчас помню прерываемый волнением голос:
Ты знаешь, что замок построен на месте дворца богов?
Да.
А ты знаешь, что внизу, под землей, сохранились остатки ну, ты понимаешь?
Я поняла, я поняла сразу:
А как туда пройти?
Туда никто почти не ходит, но я нашел один лаз. Я Ридди умолк было, опустив глаза, потом твердо продолжил:
Я прятался там от Дарлану. Чтобы он меня не бил.
Я осознала смелость подобного признания в трусости и одобрительно улыбнулась, а Ридди, просияв, скороговоркой добавил:
Ты туда хочешь, да?
Конечно, я хотела. В свои-то апартаменты!
Мы долго шли по коридору, пока не оказались в комнате, заставленной какими-то ведрами, швабрами и прочими принадлежностями для уборки. Там-то, в углу, и обнаружился лаз в подземелье.
Поначалу оно не оправдало моих надежд. Я ожидала чего-то удивительного, волшебного, а видела обычный подвал. Но Ридди двигался вперед, тихо повторяя: "Сейчас, сейчас", и в мерцающем свете свечи на лице его мерцала улыбка великого, с трудом сдерживаемого счастья.
Смотри! и он открыл одну из дверей.
Я заглянула в комнатуи ахнула. Три стены были покрыты рисунками. Это не удивительно для нашей страны, мы ведь многие традиции переняли от боговно разве наши росписи идут хоть в малейшее сравнение! Блеклыми казались наши краски после того, что я увидела здесь. "Наверное, мелькнуло у меня в голове, жизнь богов так же отличалась от нашей, как яркость красок". Конечно, кое-где штукатурка осыпалась или потрескалась, но и в таком, искаженном виде рисунки потрясли меня.
Далеко не сразу я опомнилась настолько, чтобы всерьез подумать о том, что на них изображено.
На левой стене были нарисованы три бога и одна богиня. К сожалению, лицо богини оказалось сильно попорчено, и мне не удалось угадать его черты. Первый бог сидел на камне и держал в руке странную штуку, что-то вроде двух соединенных вверху палочек. Нижние концы этих палочек, расходясь, упирались в землю. Возможно, он рисовал имипо крайней мере, внимательно на них смотрел.
Второй бог, опирающийся правой рукой о плечо первого, стоял, глядя в сияющее звездами небо. В левой руке он держал довольно большую трубу, один конец которой был шире другого.
Третий бог, честно говоря, удивил меня сильнее, чем два других, хотя у него единственного на ладонях находилось нечто вполне обычноена левой ладони крапчатое яичко, а на правойтолько что вылупившийся птенец. Третий бог улыбался.
Богиня, четвертая в этой группе, сидела на невысокой скамеечке. У ног ее горел костер, совсем маленький, крошечный. На костре в прозрачном сосуде кипела синяя жидкость, а в руках богини была, кажется, чашатрудно разобрать, потому что именно тут проходила трещина, портившая изображение.
Картина на правой стене выглядела гораздо понятнее. Я решила, что один из богов высекает из камня скульптуру, другой что-то сочиняет и записывает, первая богиня играет на лире, а вторая рисует.